МОЕ ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Мое первое путешествие на поезде было с бабушкой в Белоруссию.
Мама:
«Не потеряйте ребенка в Жлобине».
В Жлобине пересадка. Слово-то какое страшное. Разве бабушка может что-нибудь потерять? Мы в Слуцке. Забор. Дом деревянный, одноэтажный. Большой сад. У самого дома пруд. У меня маленькая кастрюлечка, я собираю мелкие цветочки для супа, и вода есть. Это первое мое воспоминание: все что делаю, повторяю вслух:
«Ама должна сварить суп, Ама должна принести воду».
Бабушка:
«Иди в дом переоденемся».
На меня зачем-то надевают белое платье с крылышками, длинное, в нем не поиграешь. Комната заставлена вещами: кровать с узорными металлическими спинками, комод, столики, покрытые салфетками. Занавеси с кружевными прошивками ручной вязки. Сквозь кружево пробиваются лучи света, идущие от окна до стены, в них танцуют пылинки. Какое-то движение, и в комнату входит высокий стройный мужчина, с вьющимися темными волосами. Он одет в рясу. Из прорезного кармана он с улыбкой достает металлическую коробочку и открывает ее. Я знаю, какие там конфеты – ландрин. Очень страшно подойти и взять.
Как я узнала через много лет, бабушка пригласила слуцкого священника Захаревича. Собор в это время был уже закрыт. Он облачился в рясу для совершения обряда. Но как меня крестили, я не помню. Обряд очевидно был очень прост. И бабушка, и священник руководствовались одним желанием защитить меня в этом шатком мире.
КРАСНАЯ СТРЕЛА
Папа:
«Ты хочешь прокатиться на Красной стреле?»
Хочу прокатиться, но не знаю что такое «стрела». Меня не укладывают спать. Всей семьей мы отправляемся на Московский вокзал. На перрон прибывает сверкающий состав. Эти вагоны совсем не похожи на те, которые мне уже приходилось – это красивые домики, обитые деревом с надписью «Красная стрела». Играет музыка. Нам улыбается проводница. Папа заводит меня в купе, стены купе обиты красным деревом, бархатные диваны, умывальник блестит. Папа гасит настольную лампу, раздвигает белые шелковые занавески и выходит на перрон. Все разговаривают, смеются. Удар колокола: раз…два…три. Поезд трогается, папа легко впрыгивает на подножку и входит в вагон.
В Москве папа сдает меня родственникам, район Дангауэровка, там сплошь новые дома «режима экономии».
Папа:
«Дома функциональны, ничего лишнего, все удобно». Тетка сияет.
У нас дома кругом валяются карточки : «человек сидит», «человек встает», «человек поднимает руки». Этого человека нужно очень экономно разместить в пространстве его жилого помещения.
После Ленинграда в Москве холодно и много снега. Много гуляем. В доме большая собака – молодой доберман-пинчер, черный, строгий, всё грызет и еще глотает бильярдные шары. Я оставила в передней перчатки, не варежки, первые в жизни. Он их тут же схватил и бегал с ними по всей квартире, пока взрослые его не отвлекли и отобрали мои перчатки. Когда возвращались домой в Ленинград, в поезде во время сна я кричала:
«Джек, отдай перчатки!»
ЧУКЛИНКА
Последней поездкой перед поступлением в школу, была поездка в деревню Чуклинку к Януковичам, бабушкиной младшей сестре и ее мужу. Железная дорога через их деревню не проходила, автобусного сообщения не было – только на лошадях. Мы ехали до последней станции Белгородской области, дальше была Украина. Поезд стоял мгновение, подножки высокие. Нас благополучно выкинули из поезда, и тут же подошел встречный с клокочущим паровозом. Вместо перрона кое-где были проложены доски на случай дождя. Вместо вокзала небольшой домик: телеграф, телефон, может быть. Около домика стояла единственная скамейка, которую занимала полная женщина, платок у нее съехал с головы, волосы растрепались. Время от времени она громко кричала:
«Зарезало… зарезало…»
Потом нам объяснили, что ее муж попал под поезд.
Вечерело. Бабушка стала искать мужика с телегой. На телеге мне очень понравилось – все видно, не то что на машине. Прибыли. Хаты «мазанки» – чистенькие, свежепобеленные. Подсолнухи, мальвы, крынки на заборе. В хате русская печь, лавки, стол.
Бабушка:
«Ты где будешь спать?»
Еще спрашивает. Ну, конечно, на печи. Я просыпаюсь от каких-то незнакомых звуков. Тетя Вера, так приказала мне бабушка называть сестру, при слабом огоньке месит в деже темное тесто и запускает хлеб в печь. Утром, до завтрака, меня с братом, внуком Януковичей, отправляют за молоком. Мы отдаем пустую крынку, и нам дают полную топленого молока, еще теплого с румяной пенкой. Обратно, чтобы не разлить молоко, идем по дорожке, а не лезем через плетни. Из печи вынимают черный хлеб, отрезают горбушку, делят пополам, сверху укладывают жирную пенку. И мы уже держим по горячему куску. Вкусно. Сливочное масло ставилось на стол в круглой масленке, оно было мягкое, сверху украшалось розой, ловко сооруженной при помощи ложечки. Масло сбивали при помощи колотушки, запущенной в сосуд. Щи были «томленые». Каша «разварная» – все из русской печи.
Муж тети Веры – учитель в школе, объединяющей несколько деревень. Ходит он в холщовой косоворотке длинной, перепоясанной шелковым шнуром с кистями. Когда нас с братом посылают за продуктами, хозяйки встречают нас очень приветливо:
«Янукович – замечательный учитель, любого лоботряса заставит учиться, и человек хороший».
Долго в гостях мы не задержались. Сестры начали ссориться. Ну как же – Вера младшая, а замуж вышла раньше старшей. Бабушка вдова с 1911 года, а у нее четверо хлопцев, у Веры только двое. Как будто забыли, сколько всего с того времени произошло. Старший сын Веры, Никандр, погиб на фронте в 1914 году. Белоруссию в ту войну занимали то немцы, то поляки, и они перенесли эвакуацию еще в первую мировую. Сестры не знали, что видятся последний раз.
А что касается топленого молока, свежего масла, томленых щей, то для всех нас это мимолетное воспоминание.
ШКОЛА
У всех школа –«через дорогу» или «вдоль по улице», а у меня школа – «через мост», и второй такой нет во всем городе. Это бывшее Петровское училище, построенное к 100-летию Петербурга в цветах петровского барокко, синего с белым, на фасаде бюст Петра. Огромный актовый зал. Штучный паркет расчерчивает большие квадраты. Стены из голландской плитки белой с синим узором, изображающим разные бытовые сцены. На металлических тягах с потолка свешиваются кораблики из темного металла. Под корабликами на извивающейся ленте девиз:
«Кораблик качается, но не падает».
Мне показали школу, но еще нужно сдать экзамены.
«Ты не сдашь экзамены».
Ежедневно я сижу в бабушкиной комнате на сундуке, а она мне читает всё, что только я попрошу, и это счастье. Мне очень хочется ходить в школу через мост. Для этого нужно хорошо читать.
Ленинград – это город мостов и мостиков. Мама берет меня с собой, когда идет за хлебом на Литейный проспект за хлебом. Мы выходим на набережную Невы, идем мимо Морского госпиталя и вот уже Литейный мост с русалками на чугунной ограде. На мосту всегда ветер. На Литейном проспекте красивая булочная, и там знаменитый круглый хлеб из серой муки – горячий с хрустящей корочкой. Кроме хлеба, мама берет для меня одно пирожное «буше».
Мама:
«Есть только дома».
Наш район называется «Выборгская сторона», и у нас нет красивых магазинов.
1 сентября. И, наконец, я на мосту Свободы. Меня провожают, и до полного владения ситуацией еще далеко. Я не могу стоять посредине моста и смотреть, как темная вода бьется о «быки», состоящие из куста бревен, скрепленных металлическими полосами. Мост живой, рабочие постоянно меняют доски, то на проезжей части, то на пешеходной. С моста сходишь на набережную. Перед школой спортивные площадки. Весной и осенью мы занимаемся бегом, обязательно с соревнованиями. Зимой заливают каток. На спорт в нашей школе обращают большое внимание не только на спорт. Есть кружки «ритмики», «изучения города» и прочие.
В школе есть музыкальная школа, единственное платное мероприятие.
На всё строгий распорядок.
Вся обувь надетая и переодетая должна быть в мешках, а мешки должны быть с метками. Бабушка шьет мешки разных размеров из серого холста. Папа вспоминает, что он архитектор, и наискосок по всему полю мешка пишет мое имя-фамилию, бабушка оформляет вышивкой красными нитками. Когда я, обвешанная мешками, иду по улице, все пролетающие птицы смеются надо мной. Для физкультуры нужна форма: на груди эмблема школы. Для ритмики «национальный костюм», ну костюм у меня есть, белые кофты с вышивкой на рукавах и груди.
Все классы расположены окнами на Неву. Иногда уроки «показательные», иногда приходят писатели, тогда нас переводят в классы большие по площади.
Первым мероприятием вне школы было посещение «Домика Петра», тем более, что он находится в двух шагах от школы. Выходим на набережную Невы, и вот уже маленький домик в «чехле». Нам объясняют: домик закрыт от дождя, снега и ветра. Это первое знакомство с нагрузками на сооружение. Что нельзя делать внутри дома, так это мыть паркетный пол, а только циклевать и натирать воском. Очень молодой человек в музее строго сообщает, что мы должны изучать и сохранять наш город, каждому дают задание. Мне с Галей Маурат достается обмерить снаружи школу и составить план. Я взяла папину металлическую рулетку – нажмешь на кнопку и выскакивает один метр, из класса мы взяли мел и начали работать. Когда Галина бабушка пришла за нами, в гардеробе нас не оказалось, стала искать на улице – выволокла грязных. Домой я пришла позже обычного.
Папа вечером:
«Геодезисты,чем измеряли?»
Выяснилось, что его рулеткой и что ничего не сошлось.
Дома мне оборудовали рабочий стол, чтобы делать уроки. Папа купил четыре небольших картинки Кустодиева, написанных на сигарных крышках на русские темы: боярин выходит из приказа, мужик с рогатиной борется с медведем. Картинки повесили перед столиком на стенку. В мое время уже были «вечные перья, золотые, заправлялись специальными чернилами. А у меня, конечно, обыкновенная «вставочка», в Ленинграде так называлась ручка, в которую вставлялось перо. В школе на партах чернильницы «непроливайки». А дома черная лаковая чернильница с тончайшим золотым узором и миниатюрой в овале – всадник на коне среди золотых полей и синее небо с облаками.
Галя Маурат, так же как мы живет на Выборгской стороне, но дальше от школы – у самого Финляндского вокзала. Трамвайная линия проходит от Финляндского вокзала пересекает проспект Карла Маркса через мост Свободы и далее по Петроградской стороне. Галю всегда встречает бабушка. И не зря. В нашем классе учится девочка Неля Микулич, у которой ампутирована нога ниже колена, она очень ловко ходит на костылях и на протезе. Еще до школы она попала под трамвай на повороте трамвая у проспекта Карпа Маркса. Домой я хожу под охраной Галиной бабушки. Она поморка с Севера и на всякий случай в жизни знает пословицу, Гале она постоянно говорит:
«Не смотри комом – смотри россыпью».
Я бываю у Гали в гостях, они живут в многонаселенной коммуналке, комнаты большие, но выходят во двор, целый день горит свет. Такую еду, какую готовит Галина бабушка, мне есть больше никогда не приходилось – она в серой муке запекает огромную рыбину, с костями, хвостом и головой. Еще одна пословица, общая от наших бабушек:
«Дырка на чулке – прореха на жизни».
Ну вот это уж зря. И носочки, и чулочки у нас без наших усилий в полном порядке благодаря бабушкам. На первом этаже у нас столовая. Некоторые родители оплачивают каждодневный обед как мама Нели Микулич, которая весь день на работе. Объемная дама выполняет все функции обслуживания нашего ресторана, этикет и воспитательные. Вся еда подается в глубоких блюдцах, из приборов – большие ложки и маленькие. Меню неизменно: за 5 копеек – пончик и чай или винегрет и чай, 10 копеек – котлеты. Когда приходит Неля, наша рестораторша выдвигается к ее столику и между ними начинается перепалка. Неля не ест, а ковыряется в еде. Винегрет нарезан крупно. Из селедки торчат кости…
В младших классах наш классный руководитель – Адрианова. Мы занимаемся русским языком по ее учебнику, который она написала для Коми АССР, как будто он лучший в мире.
В первом классе мы пока еще не можем понять, что все учителя в нашей школе закладывают понятие о предмете на всю жизнь. Однако на уроках физкультурой и занятиях «ритмикой», результаты видны сразу. Педагог объясняет, что главное в прыжке. И вот мы уже двигаемся наискосок нашего прекрасного зала, по команде «прыжок» ты мгновение, замерев, висишь в воздухе. Мы занимаемся вместе с мальчиками. Снаряды все общие: перекладина, кольца, параллельные брусья.
Никто не подозревал, что «ритмика» в нашем классе будет иметь такой успех. Ходить стал почти весь класс, и нам выделили отдельный день и небольшой зал с роялем. Наш репетитор и одновременно аккомпаниатор, Тамара Алексеевна, играла, смотрела, отдавала команды, делала замечания. А танцевали мы революционные танцы, танцы народов СССР и еще многих других народов. Надо было выучить шаги и, кроме того, поставить на место не только ноги, но и руки, голову, и позвоночник. К зрителям держаться только фасадом:
«Куда скачешь боком, пропадает вся красота твоих ног».
Так мы продвигались вперед и вперед, и в один день Тамара Алексеевна нам сказала:
«К празднику будем ставить балет».
(продолжение следует)