1 глава. Начало

Жалкая пародия зимы – то ли конец ноября, то ли конец марта. Слякотный снег, мокрый ветер и непонятная температура: режет холод, томит жар. Душно и холодно, как на приеме у стоматолога в детстве, просто – как в детстве. «Надоела эта погода, достала» - вертелось в голове, а в ногах извивалось длинное черное пальто, плавно переходящее к низу в грязную суконку. Черные волосы неопределенной длинны постоянно попадали в нос и рот, липли к помаде, или зарывались под темные очки. «Черт, еще в этих очках ничего невидно! А без них, увольте – такими мешками и прохожих убить можно… Вот и не пей после этого пива». В перчатках, хоть и «а ля шелковых», поправлять пряди было неудобно – они наэлектризовывались (кто они? – все) и настроение падало все ниже. Уже не утешали летящие четко над головой птеродактили, не веселили тени, путающиеся под ногами и голоса, говорящие обо всей мерзости мира и бытия. До метро оставалось всего метров двадцать, но с непреодолимым препятствием – ларьком. «По крайней мере, если я опять напьюсь, то проснусь без этих ужасных мешков…» Подходя к турникетам, она поставила в карман открытую и отпитую бутылку пива, достала карточку и как только поднесла ее к автомату, тут же начала стремительно падать в бездну. Успев кое-как заткнуть горлышко бутылки пальцем, она стиснула зубы, как всегда это делала при падении. Темные очки позволяли рассмотреть стены бездны, выложенные из костей причудливыми узорами. Ее взору предстали картины из Библии, сцены инквизиторских пыток, образы невероятных животных и уродливых людей. Ее радовало, что летела она довольно медленно и, осязая приближение дна, не стала паниковать, а растаяла в предвкушении глотка пива. Почувствовав под ногами твердь и выпив, она огляделась и увидела сводчатый коридор, ведущий из этого «приветливого» колодца. Освещения нет, но в коридоре достаточно светло, что бы двигаться вперед. Она остановилась, нарыла в замусоренных карманах сигарету и зажигалку, прикурила и двинулась дальше, навстречу просвету. Это было поле. Огромное, бескрайнее и бесцветное поле, заросшее желто-болотной пожухлой травой. На нем - не тропинки, не дорожки да и никаких признаков человека. Далеко впереди виднелась черная точка. Это единственное, куда можно идти. Пальто цеплялось за сухие пучки травы, а упавший пепел с сигареты тут же воспламенял их. Движущаяся за ней стена огня выглядела вполне подходяще для окружающего пейзажа. Черная точка приблизилась и превратилась в старый Кадиллак когда-то черного цвета. Все это ей напомнило сон, рассказанный ей одним знакомым, но во сне все было не так мрачно, и поэтому она его быстро забыла (опять кого? – да обоих). Салон машины оказался варварски раскурочен, сиденья вырваны, стекла побиты. Кадиллак наполовину врос в землю. На месте сиденья водителя зиял люк с ржавым железным кольцом вместо ручки. Сдвинутая крышка открыла винтовую каменную лестницу. Когда она начала спускаться (да, да – обе), выброшенный бычок взорвал поверхность поля, озарив все пространство кроваво-красным грибом. Винтовая лестница закончилась, и взору упавшей (началось-то все с падения, ах Алиса!) предстал подвал со сводчатым потолком и множеством арок. Медленно бредя под сводами и попивая пиво, она увидела в одном из углов помещения маленькое кожаное кресло коричневого цвета. Это обрадовало ее - тяжелые ботинки утомили ноги. А грязное пальто все время тянуло к земле. Она плюхнулась на место и закрыла глаза. Из сладкого отдыха ее вырвал мерзкий дребезжащий голос: «Встань! Встань! Ты не должна тут сидеть! Встань!» и на ее плечо легла рука. Это заставило открыть глаза, и она увидела вагон метро, свое отражение в окне поезда и толстую старуху, теребящую ее за плечо: «Напилась, место не уступает!», это сама Наглость. «Я не напилась. Я заплатила за проезд, а вы вон какая жирная, и сумки у Вас какие огромные! Нахапала, и стоять не можешь! Вон, вон от меня…» Она проговорила все это тихо и театрально. Старуха опешила и растеряно оглянулась по сторонам, как будто ища помощи, но окружающие не слышали ее слов сквозь свои сны.