Глава 20
Закрыв за собою дверь, Самохин остановился у входа, словно не решаясь двинуться дальше, и внимательно осмотрелся.
Кабинет был, довольно, больших размеров и выдержан в строгом, благородном стиле: тускло-серый цвет широких панелей, застеклённые шкафы у стен с производственной документацией, металлический сейф под цвет панелей, а по центру - внушительный стол с приставным «приложением», вдоль которого стояли стулья. И это полированное сооружение из столов напоминало букву «Т». Пуританский интерьер кабинета немного смягчали дорогой ковёр на полу, да высокая ваза в углу из натурального камня. Солнце било в директорский кабинет через три широких окна, заливая пространство живым, тёплым светом.
Включив кондиционер, Самохин прошёл к своему рабочему месту.
«Ну, вот и «дома», наконец …» - с грустной усмешкой подумал Вадим Павлович, грузно опускаясь в уютное кресло. Он ослабил узел галстука, но желаемого облегчения не почувствовал. Приходилось по-прежнему напряжённо думать, думать о главном, думать о том, что сегодня вновь придётся выслушивать лицемерные речи и смотреть в глаза лживых, недалёких людей. План своих дальнейших действий Самохин ещё не выработал, но был уверен, что всё осуществиться само собой и этот план непременно возникнет у него в голове, стоит ему вновь окунуться в привычную, производственную атмосферу.
Щёлкнуло в динамике переговорного устройства, и голос секретарши несколько настороженно произнёс:
-К вам Корякин, Вадим Павлович. Пропускать?
-Пусть войдёт! – коротко бросил в селектор Самохин, сам же с язвительной усмешкой подумал: « Вот она п е р в а я тень из прошлого … Узнал, узнал старый сыскарь, что директор вернулся и теперь спешит за наградой...»
В кабинет энергичной походкой вошёл Корякин. Бодр и подтянут, как всегда. То же волевое лицо, те же черты, но глаза, будто, другие, - из них явно выплёскивалось торжество триумфатора.
Когда начальник ОСБ к нему приблизился, Самохин приподнялся в кресле и поздоровался с ним, вполне, дружелюбно. Однако от краткого прикосновения к жёсткой, узловатой руке Корякина, у Вадима Павловича возникло ощущение физической нечистоты, ощущение брезгливости, но на его лице не дрогнул ни один мускул.
-С возвращением вас, Вадим Павлович! Как поживает Франция? Как Канны?.. Что-то вы раньше времени на работу вышли?.. – живо забросал вопросами директора Корякин, жмурясь от яркого утреннего солнца. – Корреспонденцию мою получили?
-Корреспонденцию вашу получил. И с приложением к письму ознакомился. А раньше вышел, чтобы узнать, как идут дела со сбытом продукции... Ну, рассказывайте про наше общее дело …- и Самохин посмотрел на начальника ОСБ спокойно и выжидательно.
-Значит так, всё проделано м н о ю было следующим образом … - И Корякин, с обстоятельностью бывалого дуэлянта, излагающего подробности победного поединка, жизнерадостным голосом поведал о том, как в течение двух дней, с приглашёнными по договору технарями, устанавливал в кабинетах подслушивающие устройства. Разумеется, под видом замены проводки охранной сигнализации. А затем, на протяжении ещё нескольких дней, добросовестно выуживал необходимую информацию, внимательно прослушивая ведущиеся в кабинетах разговоры. И при помощи спецтехники, всё это тщательно фиксировал, фиксировал…
«Похоже, что подслушивание чужих разговоров скоро для многих станет обыденным делом, таким же … как отправление естественных надобностей…» - с невесёлой усмешкой подумал Самохин, а вслух произнёс:
-Надеюсь у меня в кабинете «жучков» не наставили, а Юрий Дмитриевич?
Вопрос был слишком неожиданным, и Корякину понадобилось пять-шесть секунд, чтобы изобразить предельное изумление:
-Ва-адим Пав-ло-вич?!.. Да разве бы я посмел?.. Да как вы такое могли поду…?!.. Х-хотите, я этих технарей сегодня же приведу и они вам расскажут в каких кабинетах работали?
Самохин сделал рукой энергичный жест, будто от чего-то неприятного отмахивался:
-Нет уж, уж увольте! Давайте с вами договоримся так, - вот этой т е м ы мы больше касаться не будем …
-Какой такой темы? – изобразил тугодумие Корякин.
-А той, что касается прослушивания разговоров. Задача выполнена. Крамола выявлена. Смутьян, который написал непотребную надпись, уходит. Ну, а со всем остальным, я сам разберусь в ходе работы. Вам всё понятно?
-Поня-а-атно… Но это значи … это значит, что дальнейшее прослушивание следует приостановить?.. – Корякин смотрел на Самохина сосредоточенно-недоумевающим взглядом. Явно опешил. Уже несколько дней начальник безопасности жил мечтами о всеобщей прослушке на предприятии, а возможно, и о проведении скрытых видеосъёмок, и дальнейшая жизнь ему представлялась только в светлых тонах. А тут из-за капризов какого-то … (прости, Г-господи!)…, приходиться приостанавливать перспективное начинание… Э-эх, люди, люди!.. Какие же непостоянные, ветреные существа …
-Вы меня правильно поняли, Юрий Дмитриевич, - в голосе Самохина теперь угадывалась жёсткость. Он смотрел на Корякина так, чтобы в зародыше пресечь возможные возражения. – Продолжение акции немедленно прекратить, подслушивающие устройства в ближайшие выходные демонтировать, имеющиеся записи разговоров, те, что у вас остались, - мне на стол. Вместе с копиями. Всё!.. Не смею больше задерживать.
Губы поджав, Корякин судорожно дёрнул головой, тем самым, показав своё несогласие. Но вслух возразить ничего не посмел, а только поднялся со стула и молча направился к выходу.
«Безнадёжен…- глядя на спину удалявшегося Корякина, с досадой подумал Самохин. – Совсем безнадёжен. Э т о т до гробовой доски будет считать, что оказал директору неоценимую услугу. А тот его за это, даже, не отблагодарил…»
Когда за начбезом закрылась дверь, Вадим Павлович на минуту прикрыл глаза. От состоявшегося разговора с Корякиным, ему сделалось не по себе. Он не испытывал теперь желания узнавать о чужих маленьких тайнах, хитростях и неприятностях. Всё. Хватит с него! Он хочет простой и обыденной жизни. Он не желает больше думать о скверном, о грустном. Но думать о приятном удручённое сознание пока не желало. Ему нужно было время, чтобы свыкнуться с новой реальностью.