ЮРЬЕВ Андрей Геннадьевич родился в 1974 году в Печоре (Республика Коми), окончил электротехнический факультет Оренбургского госуниверситета, работал дизайнером-верстальщиком в газетах «Оренбуржье», «Оренбургское время», в Фонде Эффективной Политики, в газетах «Ваша тема», «Аргументы и факты в Оренбуржье».
С 1993 по 1995 год – вокалист и автор текстов песен группы «Личная Собственность», в 1996 году – администратор Клуба творческой молодежи «Яицкий мост», организатор издательского проекта «Странные Люди». Лауреат специального диплома «За философизм лирики» областного поэтического конкурса «Яицкий Мост – 96». Самиздатом опубликованы сборники прозы «Мастер Обличий», «Змея», повесть «Те, Кого Ждут» вошла в сборник «Проза – то, чем мы говорим» (Саратов, 2000). Поэма в прозе «Глашатай Безумья» опубликована в альманахе «Башня».
Модератор сайта «Люминотавр».
Член Союза литераторов Оренбуржья.
let love in
...по стихам про любовь, да по койкам больничным...
К. Кинчев, "Паскуда"
Казалось бы, что еще не сказано о… любви. Горячие споры, есть ли она вообще, и если есть, то что под ней понимать, и возможно ли вообще понимание… Чувство это или комплекс чувств, сила в душе или острие силы… Даруется ли Это «свыше», приобретается ли с опытом жизни или от рождения живет в наших глубинах…
Так уверено и безвозвратно серьезно было сказано – основной инстинкт в своих аспектах есть воля к власти + воля к любви + воля к преображению*. Очевидно, любовь рассматривалась как некое состояние души, к которому можно стремиться – и даже более, невозможно не стремиться, поскольку к нему постоянно толкает нас ведущая сила, пронизывающая психику от глубин бессознательного до вершин сознания. Любовь – состояние, при котором Нечто нравится, и нравится настолько, что Этому отдается предпочтение перед всем Иным. Таким образом, воля к любви – желание достигать этого состояния, закрепляться в нем, возобновлять его, осуществлять связь любящего с любимым, будь это вещь или существо, явление или представление о нем. Поскольку любовь рассматривается как состояние – очевидно, это комплекс ощущений, переживаемых душой, в противовес представлению о единичном чувстве, становящемся базовым для группы осознаваемых психических явлений. Это отличие становится особенно важным, когда речь заходит об отношениях двоих людей, потому что ничто в человеческой культуре не давало поводов для такой чудовищной путаницы, мягко называемой «разнообразием». Определения любви в этом случае охватывают весь спектр вообще возможного для высказывания, от «любовь – вершина сознательной деятельности и более – озарение сверхсознательного» до «любовь – непознаваемое, недоступное для понимания, гибнущее или теряющее смысл при попытке разобрать на душевные составляющие». Как сказал один поэт – «если любишь за что-то, и даже понимаешь, за что – это не любовь, а просто хорошее отношение». Да, ничто так не поэтизировано как любовь, ничто так не пригнано одновременно и к сакральному, исключительному, сверхбытийному – и к профанному, повседневному, обыденному. Я же буду придерживаться своего определения любви, и, поскольку я считаю стремление к ней компонентой базовой силы души, – не является ли таким образом рассмотренное и понятое как бессознательным, так и сверхсознательным, трансцендентным? Стрела, летящая из глубокой Тьмы к Ясности и Светлости… Жажда не столько заполучить любимое, сколько вообще хотя бы выразить свой восторг и восхищение от обнаруживаемого в этой пестрой Жизни…
Я считаю – с таких точек зрения любовь может быть понята и осознана – и от того ей не стать менее сильной, наоборот – крепнуть и цвести новыми красками.
Потому-то и хочется сказать, что любовь, понятая как состояние, может быть демифологизирована и рассмотрена в своих аспектах. Я утверждаю, что любовь – это состояние переживания этического, эстетического и экзистенциального. Вам хотелось бы добавить – «и эротического»? Так давно уже известно – есть и секс без любви, и любовь без секса. Не любовь требует эротизма, эротика жаждет оправдания любовью.
Этика, эстетика, экзистенция.
1. Взгляды на нравственную оценку любви также колеблются от «дна» до «вершины», от «света» до «тьмы», от почти непостижимого альтруизма до беспринципного эгоизма. «Люблю» – стало быть, «мое», «никому не отдам», «хочу быть с тобой». И наряду с этим – «люблю», значит, «живи, чтобы жить», «будь свободен (дна) от меня», «только бы тебе было хорошо». Отношения к предмету любви полярные, но общее то, что вообще, в принципе, любимое наделяется ценностью собственности, принадлежности – я уже рассматривал этот вопрос в «Плазматике» – воля к власти неотделима от воли к любви, и если любишь, то вопрос обладания любимым предметом/человеком становится необычайно остро. И если задаться вопросом «почему ты хочешь владеть этим?» – скорее всего, последует ответ «это хорошо для меня», «с этим лучше, чем без», «это добро для меня». Сколько бы ни повторяли «любовь зла» (имея ввиду частные случаи межполовых отношений) – «любовное отношение» признается и понимается нашей цивилизацией как отношение «доброе», «нежное», «заботливое», «трепетное», «бережное», превосходящее обычную вежливость и/или аккуратность. Уже ребенку любовь к вещам и людям прививает навык дорожить и ценить имеющееся – этическая компонента аспекта основного инстинкта.
2. Говоря о любви полно и откровенно, невозможно будет избежать стороны эстетического в ней. «Я люблю, это мое – оно прекрасно» – максимализация этой составляющей. Как минимум, «мое любимое привлекательно для меня, мне это нравится, меня тянет к этому» – визуальное соотношение черт облика предмета/человека, звуки и запахи, исходящие от любимого – все удовлетворяющее потребность в любовании явлениями этого мира приводит к эстетизации любви как красивейшего из «чувств». Да, я могу привести и пример любви к некрасивому, даже ужасному. В интернете вы сможете найти летопись истории об усыновлении здоровой семьей больного ребенка с чудовищно исковерканными от рождения членами, страдающего и внутренними болезнями. Тем не менее, родители любят в нем, растущем, в том числе и непосредственность движений, их наивную прелесть, то грациозную, то неловкую – и его словотворчество, и детскую фантазию в обращении с вещами, превращении самого простого предмета в полный сказочной ценности элемент «наисерьезнейшей игры».
Любовь неустанно напоминает нам, что мир все еще творится приходящими в него новорожденными и взрослеющими, этот сад возделывается с фантазией и граничит с искусством – эстетическая компонента аспекта основного инстинкта.
3. Философы и психологи современности приходят постепенно к пониманию того, что говорилось в различных религиозных традициях – «ангелы внутри», «Бог в себе» – трансцендентное является таким же неотъемлемым элементом психики, как примитивные потребности организма в еде-питье, сне и т.д., и т.п. То, что подразумевалось под «озарениями свыше», «шепотом Бога», «тенью взмахнувшего крыла» – все ПОКА ЧТО непонятное данному человеку и потому относимое к таинственному и запредельному, – может раскрыться в опыте трансценденции, в опыте экзистенциального переживания (также рассмотренного, кстати, в «Плазматике»), – опыте осознания связей явлений мира при установлении моста из сознания в коллективное бессознательное (трансцендентная функция у Юнга), – тончайшего моста толщиной в волосок с головы ангела, стоящий на котором внезапно принимает в крупинку души всю громадность Вселенной. И приводит к этому состоянию экзистенциальная компонента любви – если первые шаги ликования от нее не замыкают на предмете обожания, но разворачивают взгляд к тому светлому, что есть в этом мире. Любовь придает жизни смысл ровно настолько, насколько стремление к ней заложено в природе человека – любящий и обретший любимое преображается, хотя бы ненадолго становится способным ощутить важность, значимость каждого элементика в махине мироздания, исключительную ценность каждой отдельно взятой личности в восстановлении утраченного Облика Создателя – шаг на пути к преображению в Творца, слиянию с Абсолютом…
Мне кажется, недостаток полноты переживания которой-либо из этих компонент и делает любовь то сильнее, то слабее, то выдвигает ее на первый план сознательных стремлений, то загоняет в глубокое подполье разума – и обеднение их ставит способность достигать этого состояния под сомнение.
И вот здесь – ваш любимый эротизм. К сожалению, говорить о нем можно только в период половой зрелости индивидуума, и не всегда и не у всех этот период становится периодом половой активности. «Бесполая и грустная любовь?» Да нет, что вы. Просто пафосные и мифологизированные речи о сексуализированности бессознательного уже наделали бед – в виде революции за сексуальную свободу (и чудовищную вспышку венерических заболеваний и невероятно быстрое распространение ВИЧ-инфекции) и в том числе свободу сексуальной самоидентификации – в результате чего мир уже имеет семьи, в которых детей воспитывают двое физиологически идентичных субъектов…
«Лики любви»… Всегда полезно задаться вопросом – любовь ли это? И если вы стремитесь стать «по ту сторону Добра и Зла» – не окажетесь ли вы в ситуации, когда корни ваши вместо Света станут напитываться ядом?.. I let Love in...
P.S.
И вот уже отзывы первых читательниц. Восторги: «Это надо делать учебником!», «Моя подруга рассталась с молодым человеком, мучилась вопросами, что это было, но после прочтения многое поняла». Однако, вскоре от них же: «Разве можно определить, это любовь, а это нет?», «Кто вообще решает, как надо любить?». По самим вопросам понятно, что речь идет о попытках обуздать нечто бессознательное, некую силу, отвергающую попытки осмыслить и трактовать себя формулировками. Это нечто всячески избегает того, чтобы быть осознанным как сила, присущая всем в равной степени, повсеместная, универсальная. Напрашивается вывод о попытках заявить «я не то же, что и все», «я вне вашего понимания», «мое переживание – прекрасная загадка», «это чудо, а чудо необъяснимо». Ничего удивительного – воля к любви, вырванная из формулы Любовь + Власть + Преображение, так и останется лунным призраком, избегающим солнечной Ясности. Попытки воспротивиться пониманию чего-то, бывшего непонятым и удивительным, говорят всё о том же – компонент неделимой триады бесконтролен, им не владеют, не направляют, он не достигает аполлонического просветления, оставаясь дионисийским буйством, захватывающим остальные переживания в плен – говоря языком психологии, сопротивление налицо. Одержимость чувством, наркотизация, упорный отказ сознания сбалансировать стороны переживания говорят о глубоких корнях бушующего комплекса ощущений – о его инстинктивной природе, о происхождении из глубин коллективного бессознательного. Таким образом, выводы о трехаспектности основного инстинкта только подтверждаются – любовь, становящаяся «медалью», «орденом», наградой за собственную «особость» – уникальность и неповторимость, – попытки воли к власти сберечь целостность, оградить ее от необходимости нести ответственность за выражение чувств и претворение их в поступки – мучительные попытки избежать зависимости от объекта любви, от правил и ограничений, от условий и условностей – та же ситуация, что рассмотрена в заметках об онлайн-отношениях – мы имеем дело с войной полов, с вопросами силы и слабости, свободы и подчинения, получения и отдачи…
«Множество ликов любви…» Хочется спросить уже прозвучавшее в «Люминотавре» – а с чего вы взяли, что мужчина и женщина сходятся всегда ради любви? Вся совокупность ощущений, чувств, переживаний настойчиво пытается кричать о своем праве на существование – «да, я люблю, и люблю так!» Но! Требование легитимизации, права на самоопределение, выход из-под огня критики и оценок – с единственным вопросом, никогда не звучащим – «разве я не могу любить и быть любимым (мой)?» – вопросы права и оправданности, признаки чрезмерной активизации воли к власти, превосходству, величию и «совершенству»…
P.P.S.
И еще.
«Я поля влюбленным постелю»… Да стелите хоть луга и целину! Только вот остается смутное и муторное – «неужели любовь не жива без постели?»
_________
* см. эссе «Плазматика» (http://luminotavr.ru/symbol/plazmatika.htm)