Предыдущая страница: http://proza.ru/2014/05/07/1281
СЕВЕРНЫЙ КАЗАХСТАН
Гостомысл разбудил Никиту, когда ярко-красный диск солнца чуть показался над краем степи.
– Накидку возьми, утро прохладным будет.
Еще вчера они решили, что пойдут на сопку, проверят свое жилище.
От шалаша на Исиле до Жаман сопки было верст тридцать, и нужно было пройти половину пути до полудня, чтоб летняя жара застала путников уже в березовых околках.
Так и шли, не торопясь, в маленьких перелесках, собирая грибы.
– Вот ты, отрок, глаголил нынче про веру православную, а она ведь еще до крещения Руси была православной, – рассуждал старец, перебирая собранные грибы.
– Это как же, отче?
– Правь – это мир словенских и арийских богов. Истина миром правит, а она на небесах, сынок. Вот и славили пращуры наши правь небесную. А доказательством моих рассуждений есть запись, оставленная греком Велизарием, который еще задолго до крещения в девятом столетии побывал на Руси и написал: «Православные словене и русины – дикие люди. И дико и безбожно девки и мужи запираются в топленой избе и истязавши телеса своя прутьями древесными до изнеможения, а опосля прыгавши в прорубь холодившись, вновь идяще во избу истязати телеса своя».
– Так то же про баню сказано! – рассмеявшись, сказал Никита.
– И не только, Никитушко, про баню. А то, что он православными их называл в своей летописи, ты мимо ушей пропустил?
– Ой, и точно! – стукнув себя ладошкой по лбу, сознался каменотес.
– Будь внимателен. Зри истину в сказанном и мудр будешь. Прославляй правие, и истина тебя не покинет. Вот идем мы сейчас по земле предков наших. Земля это называлась Скифия, то бишь поселения с храмами. Но во время семилетней засухи часть племен переселилось на запад, и стали называться они скифы-колоты. Это были потомки боярина Скотия. Они не только хлебушек выращивали, а и скот содержали. И был у них бог-покровитель – Велес. У каждого племени был покровитель свой, но над всеми правили общие боги. Я тебе давеча об этом сказывал, – посмотрев на горизонт, старец внезапно прервал повествование.
Никита глянул в сторону, куда глядел Гостомысл. Еле различимое облачко пыли показалось на горизонте. Упав на землю, каменотес приложил ухо к земле:
– Кони, отче. Не менее десяти. Галопом идут.
– Кого там нелегкая несет?! – недовольно поморщился волхв, оглядывая местность в поисках укрытия. Но скрыться не было возможности: вокруг путников расстилалась степь, и только на горизонте синели голубой полоской желанные лесные массивы. Перелески же остались далеко позади, оставалось только надеяться на счастливый случай, что нежданные гости проедут мимо.
Всадники вынырнули из овражка и, заметив двух путников, направили своих коней в их сторону.
– Кайрыла тан, ата, – прижав плетку к груди и слегка поклонившись, вежливо поздоровался старший воин.
– И тебе доброе утро, Ибрагим, – ответил ведун.
– Ты знаешь мое имя?
– Я знаю все, дитя мое. Ты мурза Ибрагим, дальний родственник Едигер-хана и держишь путь к Валихану. Передай ему поклон от старца Гостомысла.
– Не тебя ли поминали мои друзья Архип и Угорка? – поинтересовался всадник.
– Меня.
Никита вышел из-за спины старца, и радостно затараторил:
– Так, значится, живы мои сотоварищи? Дошли они до урмана?
– Живы они да здравы, чего и тебе желают. Ты ведь никак каменотес Никита, что в степи со старцами остался?
– Да, это я. Но теперича Втораком меня кличут. При случае привет моим товарищам передавай.
Старец подал Ибрагиму курдюк с козьим молоком:
– Отведай, оно вечерошнее, прохладное.
– Благодарю, отец.
– Передай Валихану, что из Бухары идет кайбаша Батыржан, он ведет на помощь Кучуму триста воинов. Бухарцы пройдут правым берегом Исиля, поэтому вы с ними в степи не встретитесь. Батыржан с Исатаем друзьями стали после битвы с джунгарами. И он готов тоже созывать воинов для выхода в поход к Кучуму. Ты знаешь, для чего тебя послали. Валихан мудр, он не пошлет подмогу Кучуму. Доброго пути тебе, воин.
– Онынызга аса рахмет, – стегнув камчой коня, благодарно крикнул напоследок Ибрагим.
– Не нужно меня благодарить, это твоя судьбина, мурза Ибрагим, – изрек старец, провожая взглядом всадников.
Когда пыль от конного десятка Ибрагима осела, путники двинулись далее.
– Откель ты его по имени знаешь, отче?
– Это Ибрагим, который зарежет Кучума. Но случится сие еще не скоро. Ему предстоит пройти много испытаний, прежде чем он осуществит свою месть.
Пыль осела, и путники двинулись далее.
– Про западных скифов, от которых наш род идет, я тебе, отрок, поведал. Теперь слухай про северных наших родичей.
– Сказывай, сказывай, отче, уж больно у тебя умно получается, – шагая рядом, кивнул каменотес.
– Во времена второго Харийского похода в Драведию или, как сейчас называется, Индию, поход возглавлял Сканд. Было это в три тысячи пятьсот третьем году. Шли они научить народ с цветом кожи мрака синего не приносить кровавые жертвы Черной Матери и Змеям-драконам из мира Нави. Несли они веды им и веру. И назначили верховным жрецом богини Тары над всеми людьми Дравении хана Умана. Перестали приносить они жертвы кровавые, осознали дравении, что люди они, а не звери лесные. Ведь Перун, когда победил темные силы, воткнув меч в землю, запретил жертвоприношения кровью. Внемли они ведам нашим, поэтому и почитают до сих пор Сканда и людей белых, принесших им веру.
Делились тогда люди на племена харийцев, дарийцев, словенов и русов. Но были одним общим народом и жили в согласии, – окончил Гостомысл, присев на придорожный камень, – передохнем, давай, отрок, чтой-то слабоват я стал на ноги последние сто лет.
Никита растянулся на спине подле старца:
– А что далее было?
– Сканд вернулся в Асгард Ирийский. Его благославил на переселение великий Один. И повел наш народ бог Моксий.
– Моисей, что ли? – лежа на спине и грызя травинку, попытался уточнить Никита, но тут же почувствовал тычок посоха в бедро.
– Не путай меня, Вторак. Моисей там рядом не ступал. Шел с Моксием волхв из Асгарда.
– А где он находился-то, град Асгард? – вновь перебил старца Никита.
– На впадении речки Омь в Эртыс. Монголы его разрушили полвека назад. Искали богатства великие, про которые ходили легенды по всему свету. Но не нашли ничего, так как богатством были вера и знания.
Дошли племена до реки Мутной и повстречались с князем Словеном и его народом. Пошел Сканд дальше. Только реку Мутную именем волхва опосля назвали, так как помер он именно в этом месте. Привел Сканд племена на север. А когды помирал князь, то повелел народам не уходить с этих мест, потому как душа у него тут остается. Вот и назвали страну Душою Сканда. А душа перевод имеет со скифского и Навией зовется. Вот и вышло название Скандинавия. И теперича эта земля охраняется душой князя Сканда.
На большой стороне жили потомки скифов, и языком словены пользовались общим, друг дружку понимая. Ты вот сейчас что лицезришь? – спросил Никиту старец.
– Вол пасется. Юрта стоит. Бешбармаком пахнет, – облизнулся каменотес.
– Ну, пойдем тогды к юрте. Водицы попьем. Может, полечить кого потребуется, так и на бешбармак выслужим, – согласился Гостомысл, сворачивая с тропинки к стойбищу.
Проходя мимо вола, старец произнес:
– Вол пасется на лугу.
– Ты чего это, отче?
– На русском так будет. А на древнеиндийской сакди как будет это звучать?
– Не ведаю, – косясь на вола, ответил Никита.
– Так же: «вол пасется на лугу»!
– Ух ты, как по-нашенски.
– На древнешотландском, и на древнеисландском, и на древнеирландском: «вол пасется на лугу». Потому един язык был. А кто по-нашему не говорил, тех немыми обзывали. Немецами, однако. То были и римляне, и индусы южные, и северяне-самоеды, и джунгары.
– Глянь, отче! А вол-то за идола привязан, не грех ли это? – показав рукой на вырезанный из камня и покосившийся со временем памятник старины, возмутился Никита.
– Не ищите Бога в каменном строении или деревянном подобии его. Бог внутри вас и вне вас. Поднимите камень – и там найдете Бога, загляните в ручей, и Бог улыбнется вам оттуда. Посмотрите на небо, и все боги дадут вам силу, – процитировал Гостомысл строфы евангелия от Фомы. Подходя к юрте степняка-кочевника и обернувшись к Никите, старец довершил рассуждения: – Никакого греха не вижу.
Поздоровавшись и отпив водицы, Гостомысл поинтересовался, не нужна ли какая помощь.
Хозяин стойбища пожаловался на то, что его сын Какен уж которую ночь плачет и жалуется на боли возле пупка.
Гостомысл зашел в юрту и подошел к двухгодовалому ребенку, который, увидев незнакомого старца, вновь истошно заголосил. Но увидев раскачивающийся маятником шар, замолчал.
Гостомысл положил ребенка на колени и, водя пальцем округ пупка, зашептал:
– Мать тебя, Какен, носила, мать тебя выносила, мать за тебя болела. А теперь мать грыжу черную заедает, с младенца Какена снимает. Грыжу черную, грыжу красную, грыжу желтую, грыжу белую, грыжу родимую. Загрызать буду грыжу любую, подъяичную грыжу, подколенную, ясную. Закусывать буду грыжу ревучую, грыжу тянучую, грыжу едучую. Все грыжи я заем, от всех заговорю, Какена здоровьем крепким наделю. Чтоб не было у него никакой грыжи в новом месяце и новом году, ни в новом месте, ни на старом месте, ни сейчас и никогда. И утром, и ночью, и вечером, и днем будь спокоен, Какен, спокоен и угомонен. Спи крепко, расти быстро. Слова мои верны, слова мои сильны, острее ножа они, острее меча они, копья сильнее они. Заговор ключом своим закрываю да в море ключ тот бросаю. Никому не отговорить, никому слова не изменить. Да будет так.
Волхв бережно положил уснувшего мальца в люльку.
– Будет спать до ночи глубокой. Завтра кушать попросит, кумыс и шубат не давай, они живот пучат. Чаем напои, шурпы дай.
Закусив поданным бешбармаком, путники тронулись в путь. Им оставалось пройти всего верст семь. Жаман сопка уже была видна. Но тут старца и каменотеса нагнал отряд в пятьдесят сабель.
– Кто утром проезжал этой дорогой? Говори, старый осел! – крикнул богато одетый воин, размахивая саблей.
– Не ведаю, почтенный.
– Следы показывают, что всадники останавливались и говорили с тобой.
– Они спрашивали, как найти реку Есиль, вдоль которой на север идет отряд Батыржана.
– Батыржана? Это тот, что ушел самовольно в Бухару, оголив проход на Туре?
– Да.
– Хан Кучум объявил его изменником.
– Да, иудой, и к нему присоединится десяток Ибрагима, который ранил стрелой твоего хана, Самед.
– Что-то много ты знаешь, старик. Откуда имя мое тебе известно? – замахнувшись саблей, не своим голосом закричал воин. – И прекрати качать шаром! Он меня раздража…
Далее, как в тумане, все джигиты полусотни услышали громовой глас с неба:
– Кто вытащил саблю из ножен или стрелу из колчана, увидит в руке ядовитую змею!
Глаза Самеда поползли на лоб: вместо сабли он держал в руках за хвост кобру. Змея извивалась, норовя укусить его за лицо. Самед испуганно отбросил ее на землю. За его спиной зазвенели падающие сабли, луки и колчаны, раздались испуганные вопли. Змеи ползали под ногами коней, извивались в колчанах, выползали из ножен.
Когда Самед пришел в себя от гипнотического сна, уже смеркалось. Отряд на конях гарцевал вокруг него. А на земле валялось брошеное оружие.
Волхвов же и след простыл.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/05/10/657