(продолжение)
Начало см. Агент НКВД:
http://www.proza.ru/2014/02/13/1150;
ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТРОЙ
1.
В середине августа медицинская комиссия признала Павла годным к продолжению службы. Гестапо его не беспокоило. Было по всему видно, что его имя не всплывало во время следствия.
28 августа Павел явился к начальнику VIотдела РСХА оберштурмбанфюреру Раппу, и тот сообщил Павлу:
– Согласно распоряжению Шелленберга вы, оберштурмбанфюрер, назначены инспектором разведшкол бывшего абвера.
Павел был удовлетворен своим назначением. Он получил возможность не только быть в курсе работы разведшкол, но и контролировать работу мельдекопфов, пунктов, занимающихся подготовкой документов и непосредственной отправкой шпионов и диверсантов в Советский Союз.
2.
Наступающая Красная армия заставила руководство «Цеппелина» спешно передислоцировать разведшколы бывшего абвера в Германию. Это были особые школы, залегендированные в качестве «Лагерей подготовки военных кадров РОА». На новом месте в ускоренном темпе готовились небольшие диверсионно-террористические группы и перебрасывались в тылы Красной армии.
Больше всего Павла интересовали школа, находившаяся в Тюрингии в предместье города Зуле. В ней готовились кадры, предназначенные для длительного оседания в России.
Кандидаты в эту школу отбирались индивидуально с учетом их «заслуг» перед Великой Германией, за которые их ждала виселица или пуля в затылок. Такие в НКВД с повинной не побегут, зная, что прощения им не будет. Для каждого агента придумывалась солидная легенда, под которую, как были убеждены в «Цеппелине», смершевцам будет трудно подкопаться. По окончании школы одних выпускников забрасывали самолетами в глубокий тыл СССР, других отправляли в концлагеря, как военнопленных.
Занятия проводились с каждым курсантом индивидуально с учётом возраста, образования, прежнего места проживания и пола. Обычно в школе обучались и пара-тройка женщин. Была исключена любая возможность общения курсантов между собой. Сверх того, в самом городе несколько инвалидов обучались шпионским премудростям, а заодно и мирным профессиям, которые могли им пригодиться в их будущей жизни: переплетному делу, портновскому, сапожному и вождению автомобиля. Снабжались они документами инвалидов войны.
Теперь Павел, получив право контролировать качество подготовки школами агентов и их отправки в СССР, знал, куда и под какими фамилиями они направляются. Только он сообщал им способ связи с будущим резидентом. Способ был выбран один: поздравительная открытка к Новому году, к Первому мая или к Седьмому ноября, отправленная определенному лицу на главпочтамт или на определенное почтовое отделение в Москве, Ленинграде, Киеве и Новосибирске, в зависимости в каком регионе должен был закрепиться тот или иной агент. Для каждого из них определялся один из праздников. Фамилии получателей были разные: Сивоконь Игнат Ларионович, Шпаков Виктор Васильевич, Ольшанникова Лариса Леонтьевна и Тумаркин Лев Иосифович.
Все добытые данные и микрофотоплёнки Павел во время своих наездов в Берлин по-прежнему передавал через Вурфа Дитриху для отправки в Центр.
3.
Заканчивался ноябрь. Павел, возвращался из очередной инспекционной поездки, поставил в гараж «кугельваген», вездеход, несуразного вида машину с минимумом комфорта, полученную им в пользование от СД, когда его обогнал «опель-капитан» и перегородил собой дорогу. Из «опеля» вышел эсэсовский офицер в чёрном плаще и надвинутой до бровей фуражке.
Павел, не доезжая до эсэсовца метров шесть, остановил «кугельваген» и взял автомат. Но офицер был без оружия. И в его машине не было больше людей. Явно это не было нападением.
Эсэсовец подошёл к машине Павла и, заглянув в боковое окошко, спросил:
– Оберштурмбанфюрер фон Таубе?
– Вы не ошиблись, – ответил Павел, всё еще держа в руках автомат.
– Разрешите мне сесть в вашу машину, – попросил эсэсовец.
– Садитесь, – ответил Павел и, когда тот устроился рядом с ним, поинтересовался: – С кем имею честь разговаривать?
– Капитан британской разведки Кэмпбелл. А это… – эсэсовец ткнул пальцем в обшлаг плаща и небрежно сказал: – обычный камуфляж.
– Вы не боитесь это говорить мне, офицеру СД?
– Не боюсь. Вы уже несколько месяцев работаете на нас, фон Таубе. Вы не забыли Бартца?
– Я не знаю никакого Бартца, – ответил Павел.
– Не нужно врать, фон Таубе. Взгляните, – Кэмпбелл достал из бокового кармана листок. – Это фотокопия вашей расписки.
Павел шевельнул рукой, якобы намереваясь взять в руки лист, но движение оказалось настолько резким, и удар ребром ладони пришелся на сонную артерию. Кэмпбелл, не ожидавший удара, потерял сознание, и тело его сползло с сидения. Вынув из бардачка наручники, Павел один браслет надел англичанину на правую руку, второй зацепил за металлическую скобу в дверце машины, затем проверил его карманы. Из правого кармана плаща он вынул «вальтер», из внутреннего извлек удостоверение на имя гауптштурмфюрера СС Вальтера Гросса. Открыв портфель, он обнаружил в нем кипу старых газет и коробочку с катушками микрофотопленки и подумал, что Кэмпбелл, пожалуй, и в самом деле английский разведчик.
Пока Павел знакомился содержимым карманов и портфеля Кэмпбелла, тот открыл глаза и проговорил:
– Ловко вы меня… Сразу видать хорошую школу.
– Извините, Кэмпбелл, – усмехнулся Павел. – Доверяй, но проверяй.
– Отцепите меня. Поговорим.
Павел освободил Кэмпбелла от наручников. Тот потёр запястье и спросил:
– Вы не в курсе, что с Бартцем? Он исчез во время известных июльских событий в Ставке Гитлера.
– Не знаю, – ответил Павел. – Я полагал, что он бежал из Берлина, опасаясь гестапо.
– Ладно, оставим Бартца и перейдем к делу, – сказал Кэмпбелл. – Я выяснил, что вы назначены инспектором разведшкол СД. Прекрасно. Нас, как и прежде, интересуют агенты, направляемые в Россию на длительное оседание. Будете снова передавать нам данные на каждого из них. Микрофотопленку и новый фотоаппарат, на всякий случай, я вам доставил, – Кэмпбелл выложил из портфеля на сидение коробочку с микрофотоплёнкой и новенькую фотокамеру «Минокс» величиной со спичечный коробок и продолжил: – Спланируйте ваши поездки так, чтобы 10 декабря вы могли быть с 17 до 17-30 на углу Гитшенер штрассе и Альт Якоб штрассе. Если не получится, то каждый вторник и пятницу в это же время до Рождества. На встречу приду не я. Моя миссия закончилась. Я должен вернуться в Англию. С вами встретится другой человек. Примета: у него нет правой руки. Он подойдет к вам в то время, как вы будете безуспешно пытаться прикурить, предложит свою зажигалку и попросит сигарету. Вы прикурите и отдадите ему пачку сигарет с материалами. И не вздумайте скрыться от нас. Найдем и под землей.
Павел усмехнулся:
– Не пугайте, Кэмпбелл. Исход войны предрешен. Я тонуть вместе с рейхом не намерен.
4.
10 декабря Павел был на месте встречи. Оставив машину, он укрылся за углом дома от холодного пронизывающего ветра, дующего со стороны канала.
Улица была безлюдна. Лишь у парапета стоял мужчина в потрепанной солдатской шинели. Павел видел только его спину.
Постояв с минуту, Павел достал сигарету и несколько раз чиркнул зажигалкой.
Мужчина повернулся и направился к Павлу, безуспешно пытающемуся прикурить, и спросил:
– Никак не зажигается, герр оберштурмбанфюрер? Возьмите мою. А меня, если не жаль, угостите сигареткой.
Он протянул зажигалку левой рукой. Павел взглянул на него и заметил, что правый рукав его шинели подогнут на уровне локтя. Взяв зажигалку, он прикурил и, кивнув на подогнутый рукав, спросил:
– На фронте?
– На нем, герр оберштурмбанфюрер. На третий день войны русские обкорнали.
Павел достал пачку сигарет и протянул инвалиду.
– Возьми, солдат.
– Спасибо, – ответил тот и сунул пачку в карман шинели и поинтересовался: – Когда вас ждать в следующий раз?
– Не раньше начала февраля. Ждите в обусловленные дни. Поднакоплю материал.
На этом они разошлись.
(продолжение следует)
http://www.proza.ru/2014/05/08/851