<……..>
Трудно смириться с тем, кем я в итоге стал.
Рутина делала меня мертвым, а снящиеся изо дня в день кошмары, пробужденные разбитыми мечтами и прошлым, доводили до сумасшествия.
Я терял себя. Терял свои доходы, проигрывая в бридж.
Вечера проводил в пабе, тратя деньги на выпивку и сигареты.
Чувствовал отвращения к наркотикам, но прекратить не мог.
Меня воротило от разврата и приглашений "на чай" от незнакомых девушек по субботам, от мужчин, пьющих виски, от порванных колготок, от воркующих парочек и пьяных голосов.
- Знаю, - прозвучало за моей спиной, - ты хочешь остановиться, но мы рождены, чтобы проигрывать. Радуйся тому, что у тебя есть и быть может, я притворюсь, что мы никогда не встречались.
Дыхание перехватило, а сердце вздрогнуло олененком, почувствовав опасность.
Я вновь ощущал на себе ее взгляд полный безнадеги и отчаянья.
« Неужели пленная птичка решила порадовать меня своим присутствием? Знаешь, а ведь я до сих пор мечтаю увидеть ту потерянную девочку, вводящую в руку шприц с убийственной дозой лекарства, найденного в моем шкафу. »
Я притих, пытаясь унять пульсирующую головную боль, вызванную угнетающей атмосферой и голосом, разносившимся адским стоном в моем разуме.
- Мой лучший любовник, - сухо отозвалась девушка, - в кого превратился тот высокомерный Леонард, которого я знала?
Вновь молчу, изредка поглядывая на усохшее и бледное лицо моего палача.
Быть может, я действительно изменился, ведь проведенные месяцы без Зои оставляли лишь глубокие шрамы, которые, к сожалению, больше никогда не затянутся.
Я помнил нашу встречу. Помнил ее совсем маленькой и беспомощной, находящей себе уют среди конченных и обделенных.
Все они были похожи. И всех их я знал лично.
Даже пятнадцатилетнюю Кассандру, приходящую в заброшенную мастерскую лишь для того, чтобы забыться, окунаясь в чужие людские проблемы и разочарования.
Франца и Грегори, зависящих от морфия и прочей дряни.
Энни, прозвище которой было «неисправимая Лу», лишь за то, что она никак не могла избавиться от привычки напиваться по вечерам.
Я был предан им до мозга костей и любил их до боли в груди целиком и полностью.