Пожилой мужчина с тросточкой, прихрамывая на правую ногу, прогуливался по весеннему парку. Его часто можно было видеть здесь. Вот и сейчас он неспешно «отмерял» парковые метры, радостно встречая окружающий мир своим открытым добрым лицом. На что указывали лукавые морщинки в уголках его смеющихся умных глаз.
По всему следовало, что мужчина был одинок. Никто и никогда его не сопровождал…
Дойдя до середины центральной аллеи, мужчина сел на свежевыкрашенную голубую скамейку, натужно откашлялся и вытянул вперед правую ногу. Отставив свою темно-коричневую трость с набалдашником в форме льва, он стал интенсивно массировать больное колено. Затем блаженно откинулся на наклонную спинку лавочки и посмотрел вверх. На скомканные ватные хлопья белесых облаков. Которыми чья-то невидимая рука протирала купол высокого весеннего неба.
Мужчина закрыл глаза и погрузился в свои мысли, чему-то улыбаясь. Возможно, он радовался теплу и солнцу. Весенней сказке, плавно переходящей в яркое лето. И еще одному, очередному, маю. Пришедшему в его одинокую жизнь.
Солнечные зайчики играли в пятнашки на его лице. Легкий майский ветер нежно причесывал седые волосы. Детские голоса рассекали пространство парка, конкурируя с многоголосием птичьего оркестра. И жизнь продолжалась в окружении этого волшебного чуда.
А душа, задыхаясь от восторга и восхищения, рвалась в полет.
Она, как и в прежние далекие годы, была легка на подъем, но уставшее тело сдерживало ее неудержимый порыв. Ведь стареет только тело, а душа, душа остается молодой.
Но почему бы ей, на самом деле, не полетать? Немножко. Хоть самую малость. Хоть крохотное, неосязаемое мгновение. Да, конечно же, надо полетать! Обязательно надо!
«Пусть уставшее тело пока отдохнет на голубой скамейке. А я полетаю… где-нибудь рядом… вместе с ветром и птицами», - подумала душа.
Очередное дуновение весеннего ветерка только раззадорило ее. И она, ухватившись за невесомые струи восходящего потока, устремилась… в свободный полет.
И вот она уже скользит по молодым зеленым листочкам ближайшей березы, наблюдая за жизнью местных обитателей. Какой-то большой темно-коричневый жук с мохнатыми лапками карабкается по ее стволу. Вот прыгнул на ветку воробей, и радостно прочирикав какую-то птичью новость, тут же исчез в березовой кроне. Вдогонку за ним пронеслась озорная ватага таких же пернатых, безуспешно пытавшихся перекричать друг друга.
Накачавшись вдоволь на березовых листочках, душа, напевая звонкую песенную мелодию, полетела вдоль зеленой аллеи в сторону паркового озера. Здесь молодые мамы гуляли со своими детьми, некоторые малыши сладко спали в открытых колясках. Седая морщинистая старушка отламывала кусочки хлеба и бросала их в воду, кормя уток. На середине озера пара лебедей кружила хоровод любви. Мальчишки бросали в воду камешки, на спор – у кого будет больше отскоков.
Душа так увлеклась, утонув в потоке эмоций, что не заметила, как беспощадное время съело минуту. Потом другую. …Прошел час. …Еще...
Вечерело.
Дневное светило, сваливаясь от усталости за горизонт, уже с трудом цеплялось за верхушки деревьев. Его отражение ярко-оранжевым «масляным пятном» растеклось по водной глади.
Становилось прохладнее.
Люди покидали парк.
* * *
День завершился.
Надвигающиеся сумерки проглотили солнечный блин, густо обмакнув его в «сахарный сироп» паркового пруда. «Пора возвращаться» - подумала душа. Она легко проскользнула между кронами засыпающих деревьев. Вот и знакомая голубая скамейка. Кажется здесь.
Лавочка была пуста…
Лишь у ее правого края одиноко стояла знакомая темно-коричневая трость.
Душа резко метнулась вдоль парковой аллеи, тревожно осматривая каждую скамейку.
Пожилого мужчины не было…
Нигде.
Вязкие сгустки тьмы лениво растеклись по осиротевшему парку. И холодная ночь накрыла пространство плотным черным покрывалом…