Саги про Рабиновича.
Рабинович Лева уже был не ребенок, тем более, что ему уже стукнуло под тридцать. Под тридцать, это еще не под дых. Рабинович был полон сил, и эта полнота давала ему легкость. Он праздно шатался по жизни, считая, что она пикник на природе или прогулка налегке. Ему в самом деле было легко на душе, он еще умел не брать ничего в голову, то есть, ему многое было до жопы! А это главная формула быть счастливым!
Лева встречался одновременно с двумя девушками, только в разное время. Их звали Галя и Анжела. Они не были идеальными, но вместе дополняли друг друга, и по совокупности не уступали в красоте самой Анджелине Джоли, даже были симпатичнее, особенно Анжела. Девушки никогда не догадываясь, что у них с Рабиновичем любовь по графику. Он к обеим относился искренне и бежал на свидание к обеим буквально запыхавшись, потому что, будучи с одной, он безумно скучал по другой и наоборот. Лева не был виноват, что был ловелас. Это он был такой в их дядю Мишу из Николаева, только у дяди Миши две женщины были помимо его жены, тети Любы, то есть, на круг было три женщины: одна законная, с печатью, а две незаконные, на которых не куда было ставить печать.
Переплюнуть или хотя бы сравняться с дядей Мишей Рабинович не спешил, потому что не мог изменить ни Анжеле, ни Гале. Женитьбу на одной из них он считал предательством по отношению к другой, а Рабинович, как это ни звучит нахально, был человеком с принципами. Да и вообще, его жизнь как-то устоялась, приняла приемлемые формы. Две женщины, ведь, не одна, с двумя больше шансом не соскучиться. И от этого у Рабиновича на сердце было легко, как будто он выпил сердечного бальзама.
Ему было так легко, что ночью снилось, будто он с разбега пролетает метров десять-двадцать. При этом он даже не махал руками, а только широко перебирал ногами, будто бежал по воздуху. Он легко перешагивал мировой рекорд по прыжкам в длину и задыхался от счастья, потому что весь мир, да что там весь мир, все красотки со всех континентов писали ему любовные послания. От счастья он кричал во сне. А мама всегда подходила, будила его и спрашивала тревожно, что он так кричит?
Конечно, просыпаться было немного досадно. Но Лева знал, что, во-первых, ему обязательно снова приснится, что он летает, а во-вторых, он знал, что когда человек во сне летает, он растет, а это приятно, особенно, когда тебе уже под тридцать. Это значит, что ты еще едешь на ярмарку, хотя с ярмаркой Рабинович свои рассуждения не связывал. И если бы не мама, которая говорила ему, что если он и в тридцать не женится, она наложит на себя руки, хотя раньше она говорила, что сделает это в его двадцать пять, но потом была вынуждена поднять возрастной ценз.
… Но однажды его Галя и его Анжела, не сговариваясь, наставили ему рога. Это была банальная история. Они обе решили выскочить замуж, потому что жизнь уходила. Одна выскочила через интернет, а вторая познакомилась в общественном транспорте. И хотя их женихи не летали во сне, но и не морочили им голову, а повстречавшись пару месяцев, повели знакомиться с мамой. А Рабинович после трех лет страсти ни разу со своей мамой их знакомиться не вел. Не потому, что ему было жалко. Просто, потом мама ему вообще сделает дырку в голове, чтобы он женился.
В общем, Рабинович неожиданно остался один. И ко всему еще перестал летать во сне. Возможно, это было простым совпадением, а возможно он просто перестал расти.
А вскоре Рабиновичу стукнуло под сорок. Мама называла его «мое горе», потому что хотела, чтобы у него все было, как у людей и чтобы когда она уйдет, он был в надежных руках.
Правда, к этому часу и Галю, и Анжелу заел быт, и Рабиновичу удалось возобновить с ними отношения. Но и Галя, и Анжела оказались достаточно верными женами и соглашались встречаться с Рабиновичем только раз в две недели. Что скрывать, у него было еще несколько запасных аэродромов, но посадочная полоса там была короткой, на такой особо не разгонишься, чтобы взлететь. Впрочем, про «взлететь» он специально не думал, эти мысли у него мелькали на уровне ощущений. Когда хорошо, кажется, что ты летаешь, а когда плохо, кажется, что на ногах висят якоря, даже если ты никогда себя не ощущал кораблем дальнего плавания.
Конечно, жизнь одинокого мужчины, пребывающего в расцвете сил, имела кучу негативного. Во-первых, тебя все время рассматривают, как потенциального жениха, теряющего на ходу дивиденды. Поэтому, все норовят тебе подсунуть второй и даже третий сорт. А это наводит на мысль, что и сам ты уже не первого сорта. А во-вторых, выходить вечерами из дома в поисках приключений не всегда уже в удовольствие, тем более, что климат стал дрянь и вечно промочишь ноги и схватишь насморк. И в это же время все его одногодки вечерком пили пиво из холодильника с роскошной глазуньей и с огурчиками, которые засолила жена, и потом давили диван у телевизора под новости сбесившегося мира. И чувствовали себя, как в крепости. А у Рабиновича не было такой крепости.
… Но однажды он все же женился. Ее звали Тамара. Они познакомились, когда Рабинович въехал ей сзади. Тамара выскочила из машины, думая сгоряча, что сейчас расцарапает этой блондинке все на свете, включая лицо, капот и крылья. Но увидела во въехавшей машине убитого горем Рабиновича, который говорил, что он осел. То ли Тамара любила животных, то ли по какой-то другой причине, но она вдруг сказала, что ничего страшного, главное, что все живы и здоровы. А потом они чинились в одном гараже. А потом Рабинович понял, что это была лучшая авария в его жизни.
Тамара была бухгалтером в Обществе с ограниченной ответственностью «Мягкая жизнь», которое занималось производством матрацев. Стоит ли говорить, что у нее дома был не матрац, а полигон, причем, ортопедический.
Тамара была хорошая и при этом младше Рабиновича на целых шесть лет. Поэтому, она еще сумела родить Рабиновичу сына Мишу. До этого Рабинович никогда не думал, что у него проснутся отцовские чувства. А уже как была счастлива его мама, так это словами не передашь. Она даже не показывала вида, что ей не очень травится Тамара. А спроси «почему?», так сразу и не скажешь. То есть, не нравилась просто по определению. Или, потому что любила свои цифры больше ее Левы. К тому же, бухгалтерша, по меткому маминому выражению, даже не главбух и поэтому может считаться лишь синицей в руках. А то, что и ее Лева уже не был журавлем в небе, так она такой мысли даже не допускала и просто убила бы любого, кто усомнился бы, что ее Лева журавль!
В общем, на третьем году семейной жизни Леве Рабиновичу вдруг снова приснилось, что он летает. Но пролетел он всего метра два-три, не больше, хотя яростно помогал себе руками, размахивая ими по орлиному. Конечно, этого результата не было достаточно даже для второго юношеского разряда.
Но все равно, это было лучше, чем не летать совсем…
Аркадий Крумер