Мастер басовых ключей
«Любое искусство стремится к тому,
чтобы стать музыкой».
(Уолтер Патер)
Рассвет крался по комнате, словно маленький ребенок, старающийся не шуметь среди ночи, пробираясь на кухню за чем-нибудь вкусненьким. Он не знал, что вот уже семь лет я вижу, как он осторожно вползает через окно, растекается стыдливым светом по стенам… Такое ощущение, будто всякий раз Ночь рождала его заново, и он совершенно не помнил, что было вчера. В конце концов, Рассвет наполняет собою даже воздух вокруг и только тогда чувствует себя здесь полноправным хозяином. Он подходит к ее кровати, и тогда Ирида просыпается. Она открывает глаза и оглядывается – вокруг ни души. Только я, но, к сожалению, я еще сплю.
С самого первого дня создания мне приходится прикрываться молчаливой тенью обмана, сидя на жердочке у ее кровати.
Все дело в том, что мастер Альмейер, отец Ириды, был настолько талантливым изобретателем, что умел оживлять созданные механизмы. Так как Ирида с рождения тяжело больна и постоянно нуждается в помощи, Бруно Альмейер решил окружить дочь механическими помощниками, проще говоря – роботами. С тех пор девушка боится, что однажды ее прислужники обретут собственный разум и перестанут подчиняться ей, но… В общем, подождите немного, всему свое время. А пока, пусть лучше думает, что полностью управляет бездушной железной птицей.
Ирида встает, опираясь на прикроватную тумбочку, вытянувшись вверх изо всех сил, слегка морщится от боли и закусывает нижнюю губу (папина привычка – верный признак того, что Рида злится на себя), но ей все же удается снять меня с жердочки.
- Доброе утро, Рути, – говорит девушка, ласково гладит меня по металлическому крылу, затем немного отводит его в сторону и нажимает кнопку активации пускового механизма. – Да уж, не быть мне балериной… - вздыхает она. – «Что ноги болят? Сама виновата, могла бы мой насест и пониже прибить – не пришлось бы исполнять эти невероятные трюки каждый день! – укоряю ее мысленно и тут же вздыхаю. – Но я один знаю зачем ты это делаешь». – Ты помнишь, какой сегодня день? – «Конечно, помню, а как же?!» – хочется ответить мне, но я молчу. Последний раз я говорил с мастером как раз семь лет назад. С тех пор молчу, чтобы не пугать девочку, лишь делаю вид, что понимаю практически все, о чем она порой просит. – Среда – почтовый день, мой день».
Ах да, совсем забыл… Позвольте представиться, Рутений – дипломиро-ванный почтовый феникс; совершенно неотразим и уникален в своем роде. Правда, над скромностью еще надо поработать…
Как и других меня создали в помощь юной госпоже, но, в отличие от человекоподобных роботов, я – единственное чудо в перьях. И если у меня есть нечто выделяющее из толпы, то у остальных, напротив - объединяющее. Как-то Ирида призналась, что руки у них неживые, холодные, будто кукольные. «Что поделаешь, детка? Приходится терпеть…» – чуть было не ляпнул я тогда в ответ, однако вовремя защелкнул клюв.
От воспоминаний меня заставил отвлечься появившийся в комнате одевальщик – «отокоши», как на японский манер называла его девушка. Уж что-что, а одеваться Ирида любила!
Как это ни странно, думаю, именно здесь стоит сделать небольшое лирическое отступление и заметить, что в изменившемся до неузнаваемости мире, где давно уже существовали новые континенты, но не было прежних народов и стран, в гардеробе каждой уважающей себя модницы можно найти все от кимоно до сари или хитона. Сочетать наряды владелица могла по своему усмотрению, руководствуясь только лишь собственным чувством стиля.
Вот и сейчас Ириду как раз обряжают в одни из таких странных нарядов: в нем вместо привычного для японских кимоно широкого оби – плотный атласный корсет, но это простительно, если учесть, что надевается он не как красивый аксессуар, а как фиксатор для слабого позвоночника девушки.
Около часа уходит на прическу. Стоит немалого труда сделать из волнистых черных волос Риды нечто достойное называться «кацуяма», но домашние изобретения мастера Альмейера бездушны и потому механически выполняют свою работу. Дочери изобретателя остается лишь стойко терпеть их присутствие рядом, что она и делает каждый день. Хотя характер хозяйки не позволяет ей принимать лишнюю заботу о себе, и она старается сократить помощь, пусть даже механическую, до минимума.
Наконец роботы ушли. Окна в мир распахнуты настежь, и комната залита белым светом дня. Мы вновь остались одни. Рида все еще сидит на прежнем месте за туалетным столиком, смотрит в зеркало и вдруг произносит:
- Здравствуй! – «Уж не сошла ли она с ума от одиночества, начав разговаривать со своим отражением?» - думаю я, но оборачиваюсь и вижу… Да, так и есть – здоровается с отражением плаката, висящего на противоположной стене. На нем Хелависа. Знаменитая арфистка с огромной черно-белой фотографии под стеклом даже не смотрит на девушку, глаза ее закрыты, она обнимает арфу и улыбается, словно в блаженном сне. После Апокалипсиса люди перестали верить в Бога, ибо, какой Отец ниспошлет на головы своих детей то бедствие, что они пережили? Теперь бал правят разум человека, скорость и робототехника. Но у некоторых, как у Ириды, остался своеобразный «привет из прошлой жизни» - тот, на кого хотелось бы равняться. У дочери изобретателя – она - Хелависа. – Время приниматься за дела, Хел, – продолжает девушка, медленно поднимается, опершись на стол, и делает первые, робкие шажки. Дело в том, что во все корсеты Ириды встроен регулятор шага. Ходить сама дочь мастера не может, а с этим крошечным импульсным аппаратом медленно, слегка раскачиваясь, но зато без посторонней помощи. Корсет посылает физически неощутимый импульс через спинной мозг в головной, но любое неловкое движение может нарушить хрупкое равновесие, и девушка упадет – придется звать на помощь ненавистную прислугу. Вот так, живем во времена всестороннего прогресса человечества, пятьсот лет в обед, как ДЦП впервые был описан, а лечить до сих пор так и не научились.
Будучи уверенным, что равновесие не потеряется, вспархиваю со своего насеста и приземляюсь на хозяйское плечо.
- Итак, Рути, сегодня у нас на повестке дня три письма: одно в институт, - Рида скармливает мне первое зернышко-микрокарту, – второе в редакцию, – следом идет другое зернышко с информацией – и третье, – госпожа показывает мне бумажный конверт, – отнесешь и отдашь лично мастеру Шакри.
Я послушно кивнул, дав понять, что исполню поручения в точности. Только после этого госпожа открыла створку одного из узких, длинных окон, выпуская меня на волю.
Первые два задания были совсем не сложными – в институт и редакцию, я летал каждую неделю. А вот найти получателя третьего послания госпожи оказалось куда сложнее. Я потратил полдня, прежде чем нашел маленькую семейную мастерскую Шакри, утопающую в зелени близлежащего парка. «И зачем он ей вообще понадобился?» - думал я, делая очередную попытку на лету заглянуть в окна второго этажа. То, что индикатор топлива на нуле я заметил, только когда крылья вдруг перестали меня слушаться и не дали сделать необходимый вираж, но было уже слишком поздно. Я стремительно несся к земле и ничего не мог с этим поделать.
Мастер скрипичных ключей
Теплый, мягкий аромат свежесваренного кофе с ванилью и миндалем растекся по комнате, наполняя ее уютом. Это значит Самир уже встал и колдует на кухне над завтраком. Никак не могу привыкнуть к его ритму жизни – вечно он поднимается ни свет, ни заря, в то время как я еще десятый сон вижу! Блаженно вдохнув, только я собралась открыть глаза, как что-то тяжелое неожиданно упало на нашу крышу. Нечто прокатилось по черепице и через пару мгновений с металлическим звяканьем ударилось об асфальт тротуара. К сожалению, я не успела рассмотреть, что же свалилось на наш дом с небес как снег на голову, но это точно не манна небесная.
- Ося, ты это видела? – всклокоченный Самир вбежал в комнату, на ходу натягивая рубашку.
- Что-то видела, – неопределенно пожала я плечами. – Только не говори, что сейчас побежишь смотреть, что же это было. – Поздно. Этот любопытный парень уже скрылся за дверью.
Несколько минут спустя он вернулся, аккуратно неся в руках что-то металлическое. При ближайшем рассмотрении это оказалась птица. Раз так, то и я не смогла сдержать любопытства – пара взмахов крыльями и вот я на рабочем столе друга, рядом с железным летуном и горсткой вылетевших при падении шестеренок, болтиков, гаечек…
- Ты только посмотри, Ося, это же почтовый феникс… – удивленно выдохнул Сэм. – Я таких уже тысячу лет не видел! Надо же, как аккуратно сделан. – Самир достал зажатое в клюве феникса послание. – Мистеру Самиру Шакри… – прочел он медленно, будто осознавая впервые услышанные слова. На конверте красовался стилизованный скрипичный ключ. Знак мастерской Самира был выведен явно женской рукой. – Интересно… Выходит, феник не случайно упал именно на нашу крышу. Что, если его починить? Быть может, расскажет, что нужно его хозяйке?
- Просто прочти письмо, Самир, – настояла я, – все и узнаешь.
- Какая же ты порой бываешь скучная, Осанна! – Он достал из ящика стола инструменты и принялся за починку особого почтового.
Потребовалось несколько часов напряженной непрерывной работы, прежде чем сапфировые глаза металлического почтальона вновь озарились светом жизни. Феникс встрепенулся, вскочил, оттолкнулся от стола и взлетел, расправив широкие крылья.
- Тише! Тише! Здесь ты в безопасности! – Мастер вскочил, опрокинув табурет, и вскинул руки в успокаивающем жесте. – Здесь тебе ничего не угрожает, – пытался убедить он эту груду пернатого металла, прежде, чем тот начнет метаться в поисках выхода. – Мы всего лишь хотим знать, что именно нужно твоей госпоже, скажи нам, мы не сделаем тебе ничего плохого.
Удивительно, но уговоры подействовали – феникс опустился на стол, с сомнением покосился на Самира, потом перевел взгляд на меня…
- Киборг? – наконец спросил он.
«Нет, вот так меня еще никто не оскорблял!»
- Изделие мастера Альмейера? – в тон ему отозвалась я.
Он стал разглядывать басовый ключ клейма под крылом, а я свои радужные перья. Что если вдруг потускнели?
- Говори, не бойся, – устав ждать, подбодрил птицу Самир.
- Мне казалось, госпожа Ирида все подробно изложила в письме. Даже чертежи есть.
- Так твоя хозяйка сама Ирида Альмейер – дочь знаменитого изобретателя? Я думал это шутка… Разве она не умерла пару лет назад?
- Типун тебе на язык! Рида весело перепрыгнула пропасть критического возраста. Два года назад умер сам мастер…
- Ну, что ж, тогда лети и передай леди, что я не работаю по эскизам и чертежам. Каждая моя арфа изготавливается под конкретного музыканта, особенно кельтка. Если дочери мастера она так нужна – пусть приходит.
- Все знают, что Рида больна, она почти не выходит из дома и не сможет прийти к вам.
- Не понимаю, почему ей отец арфы не сделал? Он же был величайшим изобретателем известным Новому Миру.
- Почти все его произведения впитывали в себя часть его души, и он не мог это контролировать. Кроме того, после его смерти выяснилось, что хозяйка боится одушевленных предметов. Именно поэтому она и хочет обычную, не самонастраивающуюся, не поющую арфу.
- Ну, что ж, – вздохнул Самир, – если гора не идет к Магомету, то, похоже, нам предстоит небольшое путешествие, Осанна. Надеюсь, ты со мной? А то ведь некому будет гладить мне рубашки.
- Издеваешься? – фыркнула я и продемонстрировала крылья.
«Ох, и чует мое сердце – ничего доброго из этой поездки не выйдет! Но кто станет слушать птицу, даже если она сирин-киборг? Кто угодно в здравом уме и доброй памяти, если только жажда путешествий у него не в крови».
Квартет
Учитывая нынешнее развитие мгновенного транспорта, на дорогу ушло не больше получаса.
Снаружи дом Ириды показался Самиру высотным ледяным сталагмитом. Весь он переливался на солнце блеском металла, стекла и зеркал, больше напоминая бизнес-центр, чем жилой дом. Не удивительно, что девушке неуютно жить в таком месте, да еще и до отказа набитом всевозможной автоматикой.
Наружная видеокамера просканировала незнакомца единственным глазом, выдала электронным голосом односложное заключение "человек" и замолчала. Кованый дракон на воротах нехотя раскололся пополам, створки стали медленно разъезжаться, пропуская гостя внутрь. Не дожидаясь пока створки распахнутся окончательно, мужчина вошел и быстрым шагом направился к дому. Мы с фениксом летели над его головой. У самого входа я заняла свое место на хозяйском плече.
Когда мы вошли, владелица урбанистического замка как раз спускалась со своих небес по лестнице нам навстречу в сопровождении некой ожившей куклы с безэмоциональным выражением лица. Нельзя было не признать, что она, со своей точеной фигуркой, (хотя, возможно, всему виной корсет) вполне симпатична, что меня крайне раздражало.
- Добро пожаловать! – сказала она, ни чем не выдав удивления от того, что видит нас. – Чем обязана, мистер Шакри? Что-то не так с чертежами?
- Добрый день, леди Альмейер, – сказал Сэм. – Нет, чертежи просто замечательные, все дело в том, что я делаю инструменты под каждого конкретного музыканта. Да, от этого арфа не станет играть сама по себе и не научится петь, но если вы хотите свой инструмент, то должны наблюдать его рождение.
- Предлагаете делать арфу вместе? И готовы остаться ради этого здесь?
- Столько, сколько потребуется, – подтвердил Самир.
- Но я не умею, – начала Ирида робко, – и не уверенна, что смогу… - Было видно, что девушка в замешательстве. Она отвыкла общаться с кем-то кроме роботов и теперь убежала бы прочь, если бы могла.
- Не волнуйтесь, леди Альмейер, все получится, – успокоил ее мастер.
- Изготовление арфы займет достаточно много времени, – дочь изобретателя наконец справилась с волнением, – я распоряжусь, чтобы для вас приготовили западное крыло. Мастерская моего отца в полном вашем распоряжении. Прошу, чувствуйте себя как дома. И еще… Можно просто – Ирида.
- У меня только одно условие, Ирида, Осанна, – Самир взглядом указал на меня – должна остаться со мной.
- Конечно. Без проблем. Я всегда мечтала о говорящей подружке.
- Но у вас есть Рути… – заметил мужчина. Должно быть, будь феникс не фениксом, а птицей моего вида – он бы покраснел, а так – всего лишь боязливо спрятал голову под крыло. – Упс, парень, я, кажется, выдал твою тайну.
- Рути, это правда? Ты умеешь разговаривать?
- Я не хотел тебя пугать, – сказал почтальон, – боялся, что ты возненавидишь меня, как их, – феникс кивнул в сторону замершего, словно изваяние, сопровождающего.
- О, великая Иштар! Ты с самого рождения умеешь говорить и скрывал это?! Глупая, глупая, глупая птица! – Тут Рида залилась слезами, прижимая старого друга к себе.
- Ну, малыш, только не реви – механизм зальешь, – попросил Рутений. – Пошли лучше твою Королевну делать, а то ты же знаешь – Хел многое успевает, потому что не теряет времени зря.
И то правда. Так было положено начало перемен.
После беглой экскурсии по восточному крылу и мастерской мастера Альмейера Самир вместе с хозяйкой дома зашел в ее комнату. Там на стене, как и прежде, красовался черно-белый плакат под стеклом. Около минуты молодой человек смотрел на арфистку, а потом сказал:
- Я знаю, что вам нужно. – Он достал из кармана скрученный в рулончик сантиметр и принялся измерять Ириду.
- Что вы делаете?!
- Я работаю, – будничным тоном проговорил мужчина. – Вдохните и не дышите, – попросил мастер скрипичных ключей.
- Тоже мне – доктор…
Самир посмотрел на Ириду строго:
- Быть может, доктор я странный, но я вам нужен.
- И говорите как робот, – язвительно заметила она.
- Думал, за столько лет вы уже привыкли. Итак, учитывая ваш рост и прочие параметры, – Парень взял Риду за талию, на пару секунд приподнял, а затем снова поставил, – включая вес, больше трех кило вы не поднимите. – Он снова посмотрел на Хелавису. – Тридцать четыре струны говорите?
- Да.
- Ладно. Попробуем.
И работа закипела. От инновационных технологий и прочих наработок Нового Мира Самир отказался наотрез, честно признавшись девушке, что если возьмется за дело, используя инструменты ее отца – арфа непременно оживет, а это худшее, что может случиться. Колонна, дуга, дека, плечо, резонатор и подставка с ножками – все изготавливалось вручную самыми обычнми инструментами, вместе, день за днем.
Надо сказать, за несколько месяцев ежедневного общения эти двое умудрились срастись не только с изготавливаемым инструментом, но и друг с другом. Даже мне удалось подружиться с дочерью изобретателя и ее заботливым птахом. Но время расставания неумолимо приближалось и это не могло не беспокоить их, да и нас с Рути тоже.
Вот уже колковая рама соединена с резонатором, а колки, порожки и леверсы установлены на свои места, наступил самый интересный и в то же время самый тяжелый момент – нужно было натянуть те самые пресловутые тридцать четыре карбоновые струны.
В тот день Самир был задумчивее обычного, но все же, внимательно следил за тем, достаточно ли девушка натягивает и правильно ли завязывает узлы, закрепляющие струны.
- Знаешь, ведь я действительно не доктор, – вздохнул он, – но мне кажется, что во всем этом тебе просто невозможно дышать. – Ирида подняла на мастера глаза и посмотрела с недоумением. Тот улыбнулся в ответ, помог ей закрепить последнюю струну и подняться с пола. – Чтобы играть ты должна дышать свободно. – Горячие пальцы пробежали по шнуровке корсета, и вот он уже лежит у ног. – Так лучше? Давай, шаг, еще шаг.
- Я не смогу…
- Твой отец желал тебе добра, хотел облегчить жизнь, но в корсете твоя спина совсем ослабнет. Посмотри, ты создала такую красивую настоящую арфу! Неужели на этом все? Давай убежим и будем жить, надеясь только на свои силы.
- Очередная моряцкая сказка на ночь? Ты сошел с ума!
- Быть может, но каждый человек способен на одно безумство в жизни. Пусть мое будет таким. Решай.
Вот и все. Арфа затянута в корф, ремень его переброшен через плечо. Там же черно-белый плакат вдохновительницы на подвиги. Двое, рука об руку, бегут к причалу – искать корабль, уходящий в самые дальние дали. Сказка о бродячих менестрелях началась.