Время властно над всеми, но неподвластно никому. Даже боги не в силах преградить ему путь в завтрашний день.
Как и каждый человек, идя об руку со временем, с годами подросла и наша русалочка. Каким только знахаркам и ведуньям за все эти годы не показывали родители свою девочку, а результат все один – ничего не помогает.
Вот в один прекрасный день надоело Настеньке у окошка без дела просиживать, она и давай уговаривать отца, чтоб станок ей ткацкий смастерил или прялку:
- Хватит мне нахлебницей быть! Я и сама трудиться могу не хуже.
Николай возражал сначала, да не смог любимой дочке отказать. И стала Настасья прясть, ткать, да песни напевать. Бывало ночи напролет просидит она за прялкой, и только по утру найдут родители девушку уснувшей за работой.
Отец в дочери души не чаял. Летом каждое утро, покуда солнце еще не успело прокалить воздух, возил он ее в лес или в поле собирать свежие травы для покраски ткани: серпуху для зеленого цвета, подмаренник для красного, кора крушины делала ткань темно-коричневой, а кипучая смесь дерябовой настойки с настойкой ржаного кваса – желтой.
Цветной лен Настасья отдавала матери, и Аннушка продавала его отрезами на платья да сарафаны. К каждому наряду девушка ткала пояс – одола-ушто. Из белого же шила рубашки, оштувыр, вышивала туром воротничок-стойку, грудной разрез, рукава и нижний край. К такой рубахе ткала пояс – ушто со звездами, ромбами или узором молний. Порою бралась рукодельница и за праздничные пояса из тонкой шерсти – гаруса.
Поначалу одежду покупали неохотно, с опаской (вдруг заговорила юродивая кузнецова дочка, кто ж ее знает?), но со временем поняли, что вещи, сшитые Настасьей, не только не приносят людям зла, но даже наоборот – защищают. И пошла молва про золотые Настенькины руки по окрестным селеньям.
Как известно, слухами земля полнится. Скоро поплыли к девушке за товаром купцы заморские. Ни у кого больше товаров почти не брали – всем не терпелось посмотреть на местную русалочку, однако, отца ее, Николая, побаивались даже приезжие и на глаза ему старались не попадаться. Мастерица же при таком спросе и вовсе ночей не спала. «Мало того, что без ног, – приговаривала она, смеясь, – без глаз останусь!», и все же продолжала неустанно трудиться день и ночь А иноземцы при виде светлоокой умницы да красавицы в голос твердили, что знают как ее излечить, но ни один так и не вернулся с неведомым волшебным снадобьем.
Потому, когда к берегу неподалеку от их селенья пристал корабль, соседи принялись судачить, что мол «еще один жених от нечего делать в горы по самотканки забрался», а в дверь кузнецова жилища постучали, рукодельница уже почти потеряла надежду однажды встать на ноги.
Пришедший в тот день к Настасье купец в темно-синем плаще с белой змеей, скрутившейся в хитроумную кольцевую вязь у него на спине, назвался Найвиком, сказал, что не глядя покупает все, что девушка успела спрясть, соткать или сшить.
К необычным чужестранным именам Николай и его домашние давно привыкли, только вот по-соколинному зоркие, цепкие глаза война не остались незамеченными. Казалось, торговец был совершенно бесстрашен, бесконечно грустен и обращен в себя, перед таким взглядом отступали даже самые смелые. Настасья помнила как перед уходом Найвик обернулся, посмотрел на нее и сказал:
- Чтобы встать на ноги, красавца, тебе нужен морской голубой жемчуг для подношений, в моей стране ловцы называют его «слезами русалки». Жди меня, и я привезу его тебе.
- Многие до тебя мне здоровье сулили, да обманывали. Чем ты лучше?
Ничего он на это не ответил. Только подошел и протянул ей железный наперсток, наполненный шафраном.
- Приправу из него можешь добавлять в еду, а сам наперсток защитит пальцы от постоянных уколов иглой, пока ты будешь вышивать свои узоры, ожидая моего возвращения.
Взамен она хотела подарить ему пояс, вышитый многоцветным крестом, но Найвик остановил ее.
- Храни пока при себе, – сказал он, – вернусь – тогда сама и повяжешь.
Удивительно, но дочь кузнеца все же решилась в последний раз поверить моряку и действительно принялась за работу, ожидая его. Но время шло, а Найвика и след простыл – ни слуху, ни духу.
«Ты, Настена, стольких невест на свадьбу обрядила, а сама все без пары…» – удивлялись девушки. Ведь разве только слепому было не видно, что вышивальщица всем хороша: и умна, и красива, и домовита… – «Кому ж нужна трофейная жена? – смеялась она. – Добро хоть Мокош помогает других счастливыми делать.
Год ожидания казался Настасье мучительно долгим, и все же, она изо всех сил старалась не показывать своей печали – пряталась за рукоделье, да надеялась втихомолку.
Вот, наконец, по весне всем на диво воротился Найвик с дружиною. Всполошились тут люди, завидев молодца с белым змеем на плаще, полетел по селенью слух и как только достиг домика Николы-кузнеца, встрепенулась Настасья, глянула на мать, обмерла от страха затаенного. Что если не сыскал купец откупа нужного?
У ворот встретил гостя Николай, но во двор не пустил.
- Ты по что девке голову морочишь? – спросил он Найвика хмуро.
Тут, молча, разжал воин кулак и показал Николаю пригоршню синих жемчугов, каких тот отродясь не видывал.
- Предлагаю уговор я тебе, Никола: сделай все в точности так, как я попрошу, и коли пройдет Настасьина хворь – отдашь мне ее в жены, в Лагор с собой увезу, а коли нет – казнишь меня на этот самом месте, слова против не скажу. – На том и порешили. Повел хозяин Найвика в дом. Там подпоясала его Настасья по обещанию поясом, и пошли они об руку на Маришкино озеро.
На озере у самого берега уже ждала их лодочка. Сели Найвик с мастерицей в лодку, да поплыли на середину озера, а как доплыли, помог купец Настасье подняться, и придерживал, пока она в воду вкруг лодки жемчуга бросала, заговор читая. Только смолк ее голос над озером, «Держись за меня крепче, не отпускай!» – сказал воин, и закружило их лодочку в водовороте, захлестнуло водой. А минуту спустя фонтаном выбросило на берег.
Поднялась Настасья, очнулся и тоже встал на ноги иноземец. Обняли их Аннушка с Николаем на глазах у всего честного люда, и без слов стало ясно, что грядет черед слово отцовское держать – дочку замуж отдавать.