«Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье» ("Идиот")
"Совершенно бессмысленны и безграмотны выражения типа «демофашист» или «фашиствующий демократ», - написал как-то Борис Стругацкий. - Это такая же нелепость как «ледяной кипяток» или «ароматное зловоние». Демократ, да, может быть в какой-то степени националистом, но он, по определению, враг всякой и всяческой диктатуры, а поэтому фашистом быть просто не умеет. Так же, как не умеет никакой фашист быть демократом, сторонником свободы слова, свободы печати, свободы митингов и демонстраций, он всегда за одну свободу – свободу Железной Руки".
Борис Стругацкий опубликовал эту статью в 1995 году (Невское время), и уже меньше, чем через десятилетие всем или почти всем очевидно, что мысль о том, что "демократ, по определению, враг всякой и всяческой диктатуры", жестоко устарела. Хотя бы потому, что фанатичный и упертый в своем идеализме и в своей абсолютной правоте демократ, он же либерал, элементарно попадает под влияние другого демократа, менее упертого и менее фанатичного. Который у себя дома демократ и семьянин, а в командировке тиран и ловелас. Если не «американский психопат» по Брету Эллису. Этот менее упертый и фанатичный у себя в стране, действительно, устроил лучшее в мире общество с лучшей, например, системой образования, включая дошкольную, а за пределами своей страны и, особенно, в другом полушарии, вытворяет черт знает что, ради благополучия и процветания своей сверхдержавы, ради устойчивости и монополии своей финансовой системы и проч.
И по большому счету получается, что и хитроватый демократ, и демократ со стеклянными глазами, - такие же чудовища, как фашисты. В сущности, это две стороны одной медали, которая, хоть и не признается медициной как душевная болезнь и помешательство, но, безусловно, является помешательством духа, шизофренией духа.
Впрочем, все новое - хорошо забытое старое. Если идеальный образ демократа по фантасту Стругацкому заменить на Христа, выйдет ровно такая петрушка, какую описал Достоевский в очень толстом своем романе "Идиот".
Процитирую тут главного специалиста по Достоевскому доктора филологических наук Татьяну Касаткину.
"На самом очевидном уровне романа Достоевский показывает, чем был бы Христос в том случае, если бы он был просто человеком. То есть в романе Достоевского главный персонаж не Антихрист, а Христос ренановский — не Бог, а только человек... Мышкин — человек, который несет в себе образ Христов без Христовой силы, без Христовой божественности, без Христовой жертвенности наконец, и оказывается, что этого недостаточно. На жертвенности Мышкина настаивает множество исследователей, но она радикально отличается от жертвенности Христовой: Мышкин сам на вызов Аглаи «пожертвовать собой» ради Настасьи Филипповны ответит, «я хотел, но понял, что не могу так собою пожертвовать», он и умирающему Ипполиту ответит на его вопрос «Как мне лучше умереть?»: «Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье». Христос приходит на землю именно для того, чтобы умереть вместо нас, вместо каждого из нас. Жертвенность Мышкина останавливается ровно перед этой ступенью. По-моему, роман сокрушительно убедителен в том, что этого недостаточно. Потому и катастрофы сопровождают Мышкина на протяжении всего романа".
http://www.proza.ru/2010/07/27/868