Художнику Игорю ФИЛЫКУ
До открытия выставки оставались считанные минуты. Константин Милавич, чтобы унять нервную дрожь, лихорадочно курил. На этот раз он решил выставить всего одну картину, хотя мог вытребовать места и на пять полотен.
Его имя было достаточно известно, раскручено, как сегодня принято говорить, картины хорошо продавались. Так что без особого труда его творения могли бы занять и целую стену, а в покупателях не было бы отбоя.
В этом он не сомневался, но решил все же выставить только одну. Какое-то третье чувство ему подсказывало поступить именно так. Еще с вечера все тянуло помчаться на Гороховую и еще пару картин добавить, а утром проснулся в твердом убеждении, что поступил правильно.
Вот еще несколько минут и появится руководство Союза: бездарные художники, но отменные функционеры.
Сам Иван Федорович достанет из кармана почерневшие ножницы привычным движением разрежет ленточку и народ хлынет в зал.
Ценителей современной живописи пришло на удивление много. Объединившись в небольшие группы, одни оживленно беседовали, другие вели себя более бурно, видимо доказывали что-то, так как пытались один другого перекричать. То там, то здесь раздавалось хихиканье, либо откровенный хохот.
И море цветов. С цветами приходили, как правило, мамаши будущих Репиных и Айвазовских, впервые принимавших участие в выставке.
Константин Милавич не имел привычку до открытия бродить по залам, как это делали некоторые сотоварищи: те считали своим правом бегло осматривать выставленные работы, прежде чем это сделают другие. Так сказать изучать содержимое еще до начала, чтобы лишний раз убедится в том, что именно их полотна станут откровением для публики.
Картина Константина Милавича, по его личной просьбе, была выставлена в последнем зале, на противоположной стене, так что бы ее можно было увидеть, сквозь широкие дверные проемы, едва войдя на выставку.
И он, зная что его просьба, если хотите условие, выполнено, внутренне ликовал. Он был уверен, что народ, немного поблуждав по залам, непременно соберется у его картины. И там останется надолго.
И вот долгожданное открытие. Появляется, попыхивая как паровоз, окруженный своей свитой Иван Федорович. Достает из кармана ножницы, и… народ, подталкивая друг друга, устремляется в зал.
Константин Милавич не стал спешить, подождал немного, притушил сигарету и последним переступил порог выставки.
Не поднимая головы он прошел до середины первого зала, затем взглянул туда, где висела его картина.
То, что в сторону картины буквально неслись посетители выставки, его не удивило. Но едва взглянув на нее, его затрясло от гнева и обиды. Полотно было перевернуто лицом к стене, и в зал смотрела обратная сторона – черный квадрат. Константин Милавич поспешил к картине с тем, чтобы побыстрее исправить оплошность нерадивых работников зала, но окружившие картину люди затрудняли его движение. И чем ближе он подбирался к картине, тем сложнее было это делать. Никакие просьбы не помогали. И все же, усиленно работая локтями, он почти добрался до картины.
А когда наконец-то дотянулся до рамки, услышал реплики. «Прекрасно!», «Восхитительно!», «Потрясающе!!!». Кто-то в толпе узнал художника и завизжал от радости, - Вот он Константин Милавич!
Толпа обернулась к Милавичу, раздались крики, «Браво». Молодежь схватила его и вознесла над собой.
О! Сладостное очарованье этой минуты!
Константин Милавич, раскачиваясь на руках очарованной молодежи, посмотрел на черный квадрат и подумал:
– А ведь действительно потрясающе.