В телячьих вагонах после второго курса
нас отправили на целину в Казахстан.
Доехали до станции Семиозерной, оттуда
(за 120 км) на грузовиках развезли по аулам.
Вдоль тракта на телеграфных
столбах сидели огромные дрофы.
Степные казахи жили в саманных домиках. Многие не говорили по-русски. Они никогда
не занимались земледелием, зерноводством. Кочевали по степи. Теперь их обеспечивало почти натуральное хозяйство: держали овец, кур, кумысных кобылиц. В райцентре за 25 км покупали: муку, сахар, соль, спички, корицу
и плиточный чай.
Меня определили поваром. Под открытым небом стояла печь в виде перевернутой буквы
Г. Высокая труба, топка, два вмазанных котла - один для чая, другой для любой другой еды. Привозили дрова, продукты в крафт-мешках: лапшу, картошку, лук, ведро постного масла. Иногда привозили и мясо, но чаще тушонку из стратегических запасов.
Чтобы приготовить завтрак (кашу), я вставала ранним утром, до свету, когда в сизом небе еще
не погасли самые большие звезды. Товарищи
мои еще спали - утренний подъем оказался для
них самым трудным испытанием на целине.
Меня ждали. На небольшом квадрате трубы в позе архара на скале стояла черная коза, мой "злой гений". Я кидала в нее картофелиной, коза совершала изящнейший полет (я любовалась!) и приземлялась строго на границе досягаемости.
Стоило потерять бдительность, как коза влезала с ногами в крафт - мешок и пожирала припасы. Особенно любила лапшу. Я трескала ее корягой поперек спины, коза пятилась из мешка, легко отпрыгивала и невдалеке ждала нового удобного случая.
В глубине души я красавицей-козой восхищалась и удар по спине означал
"хватит", по-настоящему я ее не била.
После завтрака всех увозили работать на ток,
а я оставалась мыть посуду и готовить обед.
В гости ко мне приходил аксакал с домброй. Садился на перевернутое ведро и исполнял -
весьма искусно - национальные мелодии. Старик хорошо говорил по-русски и охотно обучал меня казахскому. Я уже знала счет, названия домашних животных, продуктов, глаголы, обозначающие основные действия.
Поил кумысом. Сказал, что продавать
кумыс нельзя, им можно только угощать.
Аксакал носил ватный халат, тюбетейку, на ногах - мягкие, как чулки, сапоги и глубокие резиновые остроносые галоши. Его украшала узкая длинная прозрачная седая борода.
Женщины одевались в яркие платья, поверх которых носили плюшевые безрукавки очень красного, очень зеленого или очеь синего цвета. На ногах шерстяные носки и все те же галоши.
Дружба народов крепла - нас стали приглашать
в гости. В жилищах земляные полы покрывала кошма, валиком скатанная постель лежала у стен. Мебель отсутствовала.
Все рассаживались на полу вокруг самовара. Плиточный чай заваривали с корицей и пили
со сливками без сахара. Для желающих лежал рафинад, наколотый щипчиками. Пить первым начинал аксакал, остальные за ним.
К чаю подавались вкусные лепешки, свежайшее самодельное сливочное масло
и лакомство - сюзьмэ - молоко, выпаренное
на очень медленном огне, превратившееся
в розовые сладкие комочки. В подарок мы приносили желанный репчатый лук.
Казахи своих овец, лошадей и коров не пасли. Этим занимались собаки, похожие на афганских борзых. Утром они отгоняли скотину в степь,
а вечером пригоняли обратно.
Кто родился и рос в степи, счастлив нигде не будет. Только в степи. Посреди неба. Внутри него. Невероятное, космическое ощущение.
Восход и заход солнца, луны и созвездий из-за горизонта за горизонт! Млечный путь! Даже в новолуние светло - так много звездного сияния, не отфильтрованного грязным воздухом городов.
В нежных ранних сумерках вылезало наверх множество забавных пятнистых сусликов, они стояли столбиками и пересвистывались. Их башка поворачивается, обеспечивая обзор на 270°. По сигналу тревоги сторожевого суслика все разом ненадолго ныряли в норы.
Большие пернатые хищники, как планеры, раскинув неподвижные крылья, парили в восходящих воздушных потоках.
В криках кишела рыба. Наши мальчики просто черпали ее майками, снизу завязанными узлом.
Жили мы в полуразрушенном складе. Набитые сеном наматрасник и наволочка, лежащие на земле - вот и вся постель. Когда - к счастью почти никогда - шел дождь, крыша протекала.
Но никто не заболел - воздух в степи целебный.
Не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Я совершенно не хотела ехать на целину, рвалась к родителям домой - прожили в
разлуке чуть не год, и я сильно скучала.
Но жизнь в степи мне очень понравилась.
Жаль было расставаться с необъятным небом.
Если перед очередным рождением мою душу спросят, где она хочет родиться, душа выберет степь.
Вернувшись в большой город, я долго и болезненно привыкала не замечать узость
его улиц, скудное количество звезд на небе
и воздух, пропитанный дымом заводских
труб и выхлопными газами автомобилей.