Новый Год обещал быть отменным. Ещё бы! Все эти бесконечные километры разноцветных гирлянд, мель-кающие то здесь, то там ёлки всевозможных калибров и во всяких всевозможных местах, пёстро украшенные витрины, окна домов, столбы – всё это, несомненно, предвещало огромное веселье. Которое уже сейчас светилось на лице почти каждого, почти трезвого человека.
Погодка выдалась мрачноватая. Плюс десять. Не меньше. Всё плывёт и всё всплывает. Везде раздаётся однообразный, хлюпающий звук шагов, сопровождаемый соответствующими, характерными репликами. Но ничего. Ничто не сможет омрачить предвкушаемый исход этого дня. Пусть даже весь наш город погрязнет по уши в эту мерзкую грязь. Ничто нас не проймёт.
И тут я увидел это Нечто. Не понятно и не ясно, откуда в этом месте возникшее. Эта ель – огромная, устремлённая к самим небесам. Одетая мерцающей гирляндой и увенчанная стокилограммовой звездой, криво пригнутая к земле и слегка взъерошенная. Ты ли появилась здесь под видом чуда?! Или эти огромные бетонные жилища выросли вокруг тебя? - что тоже чудо.
Но тут я начинаю понимать, что я не дурак. Сколько лет я хожу по этому городу? Сколько пар обуви я стоптал бродя по этим местам? Никогда я ещё не видел такой прекрасной ёлки и в таком не подходящем месте. Я увидел и деда, который упал перед ней на колени, прямо в эпицентр грязи и, погружённый в неё по пояс, начал что-то бормотать. Передо мной чудо! Люди! Спуститесь на Землю и преклонитесь вместе с ним! Мы очевидцы! Такую ель редко встретишь и в самом девственном лесу.
Но люди – целые толпы очевидцев, по прежнему мчались по своим делам, разметая и расшвыривая на своём пути тонны и тонны накопившейся грязи. Они шли, весело болтая. Ещё никогда им не было так весело перед Новым Годом. Ведь проходя мимо такой огромной лужи, почти всегда здесь возникавшей в плохую погоду, они никогда не видели такого смешного и нелепого деда, стоявшего в этой луже на коленях.
Его огромные валенки, не менее огромные толстые ватники, залатанный в многочисленных местах тулуп и большая шапка-ушанка – всё это переносило нас в те далёкие времена, когда вся Русская земля была утыкана избушками, занесёнными по самую крышу снегом и то и дело, через бушующую, взвывающую вьюгу можно было услышать трель колокольчиков пары-тройки лошадей, тянущих где-то по снегу сани. Здесь, в этом настоящем, то чарующее прошлое было таким контрастным и таким неуместным. Казалось, что эту ель и этого деда вырвали прямо из той жизни и, повинуясь какому-то безумному творцу чудес, всунули в это настоящее. Не забыв при этом, как следует перемешать.
Если бы это было так, то тогда всё было бы отлично. Но. Увы. Это далеко не так. И эта расфуфыренная ель, и этот жалкий старик перед ней - персонажи современности. Посмотрим, что же из этого выйдет…
…В конце концов, до меня дошло кое-что ещё. Никогда и нигде в лесу я не видел, что бы такая большая и необъятная ель росла из ржавой, железной трубы. Сопоставив это с тем, что я никогда раньше не замечал на этой пустынной площади такую заметную ель, я понял – это дерево, так сказать, окольцевали. Как птиц, как зверей, как бог знает ещё кого. И теперь, каждый человек, завидев её издалека и узрев это ржавое кольцо у подножия, сразу смекнёт – «А ель-то наша – человеческая!» Мол, побывала в каких надо руках. Видишь знак – это мы позаботились. Попробуй тронь! Как в красной книге! Почти как…
Камень с сердца упал. Пусть эта красавица и кривая, пусть запутана в этой мигающей паутине, всё же это настоящее, живое чудо, пусть и окольцованное. Теперь буду каждый день к тебе приходить. Уж мне-то ты поверь. Я такой.
Но вернёмся к деду. Уж он-то точно приходит на свидание к ели ежедневно, ведь так просто на колени перед деревьями не становятся. Погружаясь в грязную жижу, бывшую некогда кристально чистым снегом, он, натянув шапку на самые уши и завязав тесёмки, медленно побрёл домой. Пройдя на кухню и включив свет, он снял с себя тулуп и валенки. Вслед за этим последовало всё остальное, такое же тяжёлое и промокшее. Переодевшись, он прошёл в свою единственную комнату. Кухонного света вполне хватало и здесь, так что не зачем его включать. Хотя включить в этой комнатушке хоть что-нибудь было не возможно, даже если захотеть - люстры не было… Старик расстелил постель, отдёрнул шторку на окне, потушил свет.
Сидя в темноте и попыхивая папироской, он с высоты седьмого этажа разглядывал сверкающий город. Если бы он знал, то он бы наверняка подумал бы, что его город, как самый настоящий Лас-Вегас и что Москва ещё на что-то сгодится в этом отношении. Но так как он этого не знал, то и забот по этому поводу у него не возникало. И всё же в этих огнях что-то было. Что-то такое, что заставляло старческое сердце опасно ёкать. Чревато для восьмидесяти девяти, но что поделаешь – это же сердце. Затянувшись ещё разок, он прилёг на кровать и уснул. Погружаясь в сны о прекрасной ели.
Ночью грянул мороз. И весь город сковало льдом. Этот прекрасный художник не забыл и про окна. И теперь как не старайся, взгляда не оторвать от этих неповторимых, лесных узоров, появившихся на голых стёклах.
Как ни старался, но разглядеть хоть что-нибудь за окном наш дед не смог. Накинув подсохшую одежду, он направился к двери, ведь там его ждала чудо-ель.
Дни летели. Близился Новый Год. Неизменно, день в день, около кривой ели можно было увидеть этого деда. Покуривая и вышагивая, он проводил свои предновогодние, праздничные деньки. Вокруг толпами проносились люди, повсюду был слышен радостный смех и выстрелы петард. Город бурлил и днём и ночью, как никогда. Ещё бы! 2000-ый! Каждое утро старик наблюдал, как целая армия уборщиц и уборщиков, сгребали с площади бесчисленные, разноцветные конфетти, смятые пачки сигарет, битое стекло… Всё это, перемешанное в одну кучу, хрустело и шевелилось под ногами и каждый раз оказывалось в больших оранжевых грузовиках. Ужасно подумать, что было бы, если бы ни эти отважные люди. А к вечеру уже другие войска весело маршировали по площади вооружённые пивом и т. д. А наш дед, помелькав немного и среди них, вновь сидел у окна у себя на кухне и курил.
Миллениум! Твой час настал! Тебя так ждали! Как ни готовился дед к этому дню, всё же он его не увидел.
Страшный, захлёбывающийся кашель начался около десяти.
Стоял декабрь тысяча девятьсот девяносто девятого года. Тридцать первое. Весь Мир напрягся и каждый житель планеты был в какой-то собственной, фантастической, жизни. В такие дни ожидаешь увидеть всё самое хорошее и удивительное: вот-вот из-за ближайшего куста, присыпанного снегом, появится маленький эльф и радостно тебе подмигнёт, вот-вот добрая фея заглянет к тебе в окно и исполнит все твои сокровенные мечты. Где–то там и Дед Мороз, такой красный и загадочный, и с таким же большим, красным мешком за спиной. Он уже поднимается по ступенькам к тебе в гости. И красивые, единственные в своём роде, олени этого волшебного старика, в ожидании томятся у твоего подъезда. Им так и не терпится прокатить тебя над прекрасной Землёй этой чудесною порой. Что бы ты на всю жизнь запомнил, как красива звёздная ночь и как хороша Земля с высоты Вселенских Богов.
************************************
Ворочаясь в постели с боку на бок, дед задыхался и сопел. Подушка давно слетела на пол и больше под голову старика не возвращалась. Вскоре там оказалось и шитое перешитое, ватное одеяло. На кухне горел свет и, как нам известно, его вполне хватало, что бы рассеять сумрак небольшого зала, где боролся за свою жизнь и за свой праздник старый, задыхающийся человек.
На кухне, всё было тщательно приготовлено, и над варёной картошкой ещё поднимался пар, исчезающий в открытую форточку. Тут было всё. Дед не пожалел своей пенсии и расшатанный стол ломился от угощений. Селёдка с луком и, несомненно, с маслом – это раз, грибы маринованные – два и, разумеется, колбаса – это три. Спиртного не было. Дед не любил – слишком дорого, пусть даже и 2000-ый. Всё это его ждало. И всё это его не дождалось.
Ровно в 11.59. весь Мир людской сошёл с ума и все подняли бокалы. Все президенты встали вместе с остальными людьми. Вместе с ними замерло всё вокруг. И только время неслось вперёд и звон колокола разносился над всей Землёй. Этот вечный звук старины проник в тёмный зал и был услышан. Сил прибавилось, но всё же их было не достаточно для победы. Еда оставалась не тронутой. Пар исчез и селёдка с грибами покрылись сухой плёнкой. За стеной, прямо у тревожной кровати, через розетку, доносились шутки и смех – видимо там собралась довольно большая компания. Слышался звон бокалов и всё перемешивалось оживлённой болтовнёй.
Задыхающийся дед свалился с кровати. Он больше не кашлял, а только сопел. Как сквозь вату он слышал и салют и пьяные от радости крики людей за стенкой. И запах селёдки с луком, он тоже слышал. В дверь постучали. Спустя мгновенье она отворилась, и на пороге возник огромный, в красной шубе и такой же шапке Дед Мороз. Пройдя в тёмный зал, он включил свет, после чего поднял бездыханного старика и, взяв его на руки, вышел из квартиры.
У подъезда стояли великолепные сани, запряжённые красивыми оленями. Укутав старика в огромную шубу, Дед Мороз взялся за поводья. Спустя ещё одно мгновенье, сани взмыли высоко в небо, делая плавные круги над новогодней Землёй. Наш старик открыл глаза, и Дед Мороз заговорил:
- Подарив своё чудо природе, ты верил в неё. Природа, поверив тебе, подарит все свои чудеса. И ты будешь жить столько, сколько захочешь
После чего два деда, как два закадычных друга весело заговорили и волшебные сани, растворившись где-то высоко вдали, исчезли.
К.Р. (2005г.)