Недоговорённости. Ложные надежды, часы, проведённые в бесконечном ожидании - в кафе, в парке, на набережной, дома. Ожидание само по себе - тягостно. А уж если ждёшь часами... Частенько, после полутора-двух часов ожидания, просто впадаешь в прострацию, теряя счёт времени, кофе и сигаретам.
- Заедешь за мной на ланч?
- Ага. Постараюсь. Я тебе позвоню.
Он не позвонит. Он почти никогда не звонит, в лучшем случае, он пришлёт sms с лаконичным "impossible". Значит, сегодня у него не получается - ни заехать, ни поесть со мной, ни даже просто позвонить. От этого настроение падает на самую нижнюю планку. Идти на ланч с коллегами? Не вариант, ведь запланировала я себе совсем другое. Не идти на ланч вообще? Вариант, но...
- Не вздумай не есть. Опять сахар подскочит, опять будут проблемы.
Это он в прошлый раз мне так говорил, когда не приехал. Но тогда он хотя бы позвонил. Редчайший случай.
Дело кончается тем, что я жую какую-то клейкую дрянь из автомата на этаже. Дрянь зеленоватая, полупрозрачная. По задумке производителя, это диабетическое желе со вкусом фисташек. По моему мнению, это клейкое зелёное дерьмо со вкусом клейкого зелёного дерьма, причём далеко не самого лучшего качества, я предполагаю. А когда вечер, наконец, падает на Чикаго, я выключаю компьютер и, сверяясь с расписанием метро, покидаю офис. Не хочется ни есть, ни пить, ни разговаривать. Ничего не хочется. У меня всегда так, когда его нет рядом. Он это знает, но... "Impossible".
От остановки до дома - несколько минут ходьбы. Это радует, особенно сегодня, когда такой ветер сильный. Windy city. Город ветров. Город, где за год продаётся больше лака для волос, чем во всех штатах. Он предупреждал меня, что здесь всегда ветер. Да он и сам - не лучше. Планка настроения остаётся лежать там, где лежит. А я остаюсь сидеть на диване, не включая свет. И мне ничего не хочется - ни делать, ни говорить, ни чувствовать. Сначала в квартиру заползают синие, безобидные сумерки. Потом их сменяет чуть дрожащая темнота, сдобренная просачивающимися сквозь неплотные жалюзи огнями соседних домов. Когда он приходит, планки настроения просто нет. Я всегда боюсь, что однажды он не придёт совсем.
- У нас отключили свет?
Я молчу. Он не настаивает на ответе. Просто садится в кресло, не раздеваясь.
- Hard day?
Я всегда спрашиваю у него это. У него все дни - hard. По большей части, морально, потому, что... Потому, что он такой, какой он есть. А общество такое, оно какое есть. Они никогда не договорятся. Я знаю. И от этого ещё тяжелее.
Моё "hard day" повисает в липкой темноте, а потом медленно опускается куда-то на пол. Я малодушничаю - вместо того, чтобы обнять его, попытаться утешить или просто забрать часть негатива, тяжести, проблем, я устраиваюсь возле его кресла, кладу голову ему на колени.
- Фиалка или роза?
Он знает моё пристрастие к этим запахам. Наверное, духи, которыми я пользовалась утром, уже выдохлись, вот он и спрашивает, чем я душилась.
- Фиалка.
Короткий смешок. Нервный. У него это есть, я заметила это очень давно.
- Как всегда, ты выбираешь самое вкусное.
О чём он? Я с недоумением поднимаю голову и пытаюсь понять, о чём он говорит. И в неясном свете чужих окон вижу на его лице смутную улыбку. Потом он встаёт, щёлкает зажигалкой. Комната озаряется слабым тёплым светом. Свечка горит немного неровно, но я знаю, что через минуту она разгорится. В этом неровном, будто исполняющим рваный ритуальный танец, пламени, я вижу в его руках маленькую коробочку.
- С ланчем не очень хорошо получилось. Вот я и подумал... Держи. Твоё, как ты и выбрала, с фиалками.
Два пирожных, украшенных сиреневым цветком фиалки и красным бутоном розы. Я беру то, что с фиалкой.
- Кофе сделать?
- Нет. Позже, может.
Он сам сделает кофе. Скорее всего. Но я не узнаю об этом, потому, что буду спать. Счастливая, улыбающаяся - даже во сне. Я не спала три ночи. Значит, личный предел почти достигнут.
- Тебе понравилось пирожное?
- Да! А тебе?
- Ну да, конечно, только оно солёное какое-то.
Я знаю, о чём он. Никогда не умела сдерживать слёзы, если плотину прорвало. А сегодня был именно такой день. Зря я пирожные так долго рассматривала.
- Готовила их не я, но соль на моей совести.
Я пытаюсь неуклюже шутить. Он это понимает, думаю.
- Пересолила. Ну как ты могла?
Он притворно возмущён. Но глаза у него весёлые, хоть и уставшие.
- Влюбилась...
Вот тут я - не шучу. Я люблю его больше, чем любила вчера, и чуть меньше, чем буду любить его - завтра. Аксиома.
Уже засыпая, я отмечаю для себя, что у его губ - вкус шоколада. И абсолютного счастья, не имеющего к шоколаду ни малейшего отношения. Impossible - без него.