12.
Передо мной стоял Энди. С ведёрком и весь в песке. Подъезд залило светом – это исчезла ночь, и на её место ворвался день. Тот злосчастный день, когда всё началось. Вот сейчас он скажет: "Мистер Ноэл. Это Энди. Энди Харначек, из соседней квартиры" и что ему страшно, и что там в подвале что-то… Но, Энди стоял и молчал. Я уже хотел ему помочь и напомнить, что надо говорить в таких случаях. Но мои слова застряли в горле, так и не вырвавшись…
Рядом с Энди, вернее на стене рядом с мальчиком я увидел большую, горбатую тень. Этого было достаточно, что бы я начал терять сознание. Такие тени могут принадлежать только одному существу – безумному владельцу бродячего цирка уродов.
Опёршись о дверной косяк, я начал оседать, смутно воспринимая окружающее пространство. Развернувшись и уже окончательно падая, я увидел перед собой огромный, раскрытый мешок, который держал Харначек. Я провалился прямо в него, услышав, как мне показалось, последние в моей жизни слова:
- Попался наконец. – Это был Харначек.
- Заткнись. Иначе скоро приду я за тобой. – Эти шипящие слова принадлежали ни кому иному, как Мак-Ваку.
Мешок надо мной завязали и моё сознание меня покинуло.
МАК-ВАК
Огромные, несоразмерные телу, башмаки, с силой плющили мокрую землю под ногами. Он не спешил, но каждый его шаг заставлял дрожать землю на многие мили вокруг. Вот под один, обитый ржавым железом, башмак, угодила грязная, рыжая лисица. Не обращая внимания, он наступил на неё, вдавливая в землю. Раздался хруст костей. Но это не привлекло его внимания. Он давил их сотнями, тысячами каждый день. Перед ним прогибались деревья. От взгляда его точечных, размером с горошину, безжизненных глаз, расступались реки. Птицы падали с небес.
Он вышел на огромное, бескрайнее поле, полностью покрытое снегом. С высоты птичьего полёта он казался маленькой, чёрной точкой. Но даже отсюда можно было различить его огромный горб и остроконечную шляпу с широкими полями. Он шёл к горизонту, где бывал неоднократно. Туда откуда выглядывало солнце. За спиной он держал большой мешок с человеком внутри. С его длинного, сморщенного носа свисала длинная, прозрачная капля замёрзшей воды. В этих местах температура была самой низкой. Он это знал, поэтому шёл равномерно, стараясь точно распределить силы для перехода. Солнце на горизонте опустилось ещё ниже. Обернувшись назад, горбун увидел, что на противоположном горизонте солнце начало подниматься. Значит он уже близко. Он чувствовал как огромная, плотная Земля вертится под ним. Ещё минуту назад этого не было. Значит он совсем рядом. Краски окружающего мира сгущались с каждым шагом. Но это были совсем не цвета радуги. Белый и чёрный цвет. Жизнь вокруг теряла свой прежний смысл. Вот в километре от него, справа, показался последний призрак того мира – голодный, белый медведь в ужасе шарахнулся куда-то в сторону и где-то затерялся среди чёрно-белых снегов. А Мак-Вак продолжал свой путь. Со стороны могло показаться, что он движется на месте. Но это было не так. Это Земля набирала свои обороты и вращалась всё быстрее, раскручивая вокруг себя всё космическое пространство. Стягивая его вокруг себя. Словно накручивая на могучее шарообразное тело ткань всей существующей вокруг себя Вселенной. Мир менялся с каждым шагом обитого ржавым железом башмака.
Тот белый медведь, который шарахнулся в сторону от этого непонятного, страшного существа, когда оно проходило мимо, стоял теперь у огромного куска льда и осторожно наблюдал за удалявшимся в сторону горизонта горбуном. На этой безжизненной, ледяной равнине он встречал его не впервые. Об этом красноречиво говорил отросток на его теле, который раньше был левой передней лапой. Он знал, что от этого существа с мешком за спиной, надо держаться как можно дальше. Медведь высунулся ещё раз и внимательнее вгляделся вдаль. Да. Как он и предполагал, горбун почти исчез. Как это было не раз. Вот он полностью растворился в снежной пыли. Теперь можно выходить. И выйдя из своего укрытия, искалеченный медведь медленно побрёл в поисках более надёжного убежища. С минуты на минуту на эту тихую, зловещую долину должна была обрушиться смертоносная, безжалостная буря. Так было всегда, когда появлялся Мак-Вак. Так будет и сейчас. Медведь это знал. Поэтому он побежал ещё быстрее.
**************************************
С большим трудом я открыл глаза. Осмотревшись по сторонам, различил тусклый свет. Но даже этот тусклый свет заставил меня зажмуриться. "Да. Жалюзи - это то, что надо купить первым делом. Иначе от этого света никуда не деться", думал я, стараясь сквозь прищуренные глаза рассмотреть свой грязный, требующий капитального ремонта, потолок. Которого не было. Я открыл глаза шире. Да нет. Потолок на месте, но какой-то странный. Ладно, потом разберёмся. Я снова прикрыл глаза, вырывая из памяти куски уходящего сна. Но вспоминать ничего не пришлось. Я всё прекрасно помнил. Проснувшись окончательно, я как никогда почувствовал, что действительно проснулся. Всё же произошедшее, несомненно, было сном. Так как сейчас я точно знаю, что не сплю. Я закрыл глаза и резко открыл. Чёткости больше не стало, и я потянулся руками, что бы их протереть. Но к моему ужасу, не смог.
РУК НА МОЁМ ТЕЛЕ НЕ БЫЛО!
Мне нечем было протереть свои затуманенные от страха глаза. В следующую секунду я понял ещё одну ужасную вещь.
ТЕЛА ТОЖЕ НЕ БЫЛО !!!
Я посмотрел под себя и снова начал проваливаться в чёрную бездну сознания. Но вот чьи-то скорченные руки возникли у меня перед лицом и, сжав мою голову, начали бешено трясти. Странно, но я не чувствовал их прикосновения. От этой тряски сознание снова вернулось ко мне. И я понял ещё одно ужасное обстоятельство.
МОЯ ГОЛОВА БЫЛА В БАНКЕ.
Это и объясняло туманность окружающего меня мира. Это объясняло и то, что я не почувствовал прикосновения этих ужасных, скрюченных рук к своей голове.
Я посмотрел прямо перед собой. Такого страшного лица мне ещё видеть не приходилось. И я заорал. Но мой крик остался во мне и в моей банке. Уродливое лицо передо мной оскалилось. И я понял, что всё хорошее для меня в этом мире закончилось с этой секунды. И самое ужасное заключалось в том, что я ничего не мог с этим поделать. Я не мог себя убить. Хотя такое моё состояние вряд ли можно назвать жизнью. Но я же мыслю, всю помню. От этого мне стало ещё ужаснее, если такое вообще возможно. Как в огромной трубе, до моих прижатых стеклом ушей донеслись слова:
- Ори – кричи, беспокойная голова. Хорошая голова – это орущая голова.
И он рассмеялся так, как смеются только сумасшедшие и карлики из страшных сказок. Я заорал. А он снова начал трясти банку с моей головой и смеяться. Наконец, ему видимо надоела эта забава, и он водрузил меня на место.
Не знаю, сколько я орал, но когда я понял, что больше не кричу, ужасного горбуна поблизости уже не было. Я смел на это надеяться. Можно было считать, что я успокоился. Осматривая хижину, а это была именно хижина. Деревянные потолки, стены, пол – всё отдавало средневековьем и ужасом. Мой взгляд упал на почерневшие стены с полками, на которых стояли бесчисленные ряды банок с головами. И все были живыми. Почти все они орали. Вокруг стояла зловещая тишина, но они кричали. Это я знал точно. Но самое ужасное находилось в центре этой хижины. Посмотрев туда один раз, я старался из всех сил, оставшихся в моей голове, больше туда не смотреть.
В самом центре хижины была вырыта не глубокая, но широкая яма. И эта яма до краёв, с горкой, была заполнена головами. Человеческими головами. Но не в банках. Они лежали страшной кучей, как мусор, который не нужен. В этом я не сомневался. Ибо эти головы не орали. Они были безжизненные, с остекленевшими глазами и открытыми ртами.
"ИСПОЛЬЗОВАННЫЙ МАТЕРИАЛ"
табличка с такой надписью так и просилась к этой яме.
Потому что именно так это и выглядело. "Боже мой! Куда я попал?! Неужели это ад?" Нет. Это был не ад.. Это место было намного страшнее всех адов вместе взятых. Это было скопление, абсолютный концентрат, вместилище страха. Человеческого страха. Эту хижину так и распирало во все стороны, и было видно, как стены то расширяются, то сужаются. Она дышала, жила, существовала, благодаря кошмару внутри её. Он был её сердцем. Что было за этими стенами не известно. Но, что бы там не было, оно в любом случае будет менее страшным.
Внезапно маленькая дверь в одной из стен отворилась, и в хижину ступил Мак-Вак. В руках он держал большой мешок. Очень большой. Постояв секунду, он начал брать с полок банки и укладывать их в этот мешок. Не знаю, чем он руководствовался, но он брал не всё подряд, а только выборочно. Я почти не сомневался - то, что он отберёт, в итоге будет лежать в той страшной яме. Когда его руки потянулись ко мне, я подумал "Может это и к лучшему. Наконец-то всё закончится"
Уже во второй раз мешок над моей головой завязался и свет погас. "Не менее двадцати, может тридцать", прикинул я в уме количество голов в мешке. Приблизительно столько сейчас находилось со мной по соседству. О чём думали эти люди, оставалось только догадываться. Но то, что их головы почти прикасались к моей и нас разделяло несколько миллиметров стекла, ввергало меня в панический страх. Хотя уже давно бы пора было привыкнуть. Но видимо этот горбун был мастером своего дела и страх только разрастался, разрушая мою расшатанную, человеческую сущность. Это покажется странным, но с другой стороны, то обстоятельство, что я не один. Я не имею ввиду, что нас много в одном мешке. Нет. Совсем не это. Не количество. Не соседство. А именно то, что такая страшная участь постигла не меня одного. Именно это обстоятельство приносило мне облегчение. Это конечно не правильно с точки зрения морали. Но мне было совершенно наплевать на какую-то там мораль. От моей жизни не осталось и следа. И если что-то, что можно считать чудом в такой катастрофической обстановке, приносило мне облегчение, то пусть так оно и будет. Все мои размышления были прерваны одним махом. Как я понял, мешок вытрясли. К счастью эта не была та яма с мертвецами. Может это и смешно, но себя я считал живым. В отличие от тех, в яме. И уж лучше прикасаться через стекло к живым головам, чем к мёртвым. Думаю, что такая мысль посетила всех, собранных в мешке, когда нас высыпали в телегу. Как самые обыкновенные овощи. И я не удивился, если бы нас повезли на какой-нибудь людоедский рынок. Похоже так оно и было. Очень на то похоже.
Старые, деревянные колёса заскрипели, и груженная телега двинулась в путь, управляемая не кем иным как Мак-Ваком. Мне повезло больше других – я оказался сверху и мог наблюдать, правда только в одном направлении, за тем, что происходит вокруг. Телега катилась по какому-то древнему, сплошь утыканному покосившимися хижинами, поселению. Колёса скрипели так, что заглушали любые звуки, если таковые вообще имелись в таком мрачном, мёртвом мире. Я ошибся. Здесь всё же жили. Видно скрип телеги разбудил обитателей этого ада. И из полуразрушенных строений начали выползать… нет не люди. Это только на первый взгляд они конечно же были людьми, руки ноги, всё как полагается но… Но… очень большое НО. У этих людей не было голов…
Это навело на мрачные мысли другого порядка. Стало совершенно ясно – намечалась большая распродажа голов. Из хижин начали появляться остальные. Все стягивались и шли вслед за скрипящей телегой. Сначала я насчитал десять, двадцать тел, но когда цифра достигла первой сотни, я сбился со счёта. А они всё выползали и выползали. Скоро их стало не менее тысячи. И это был далеко не предел. Скрип стал невыносимым настолько, что казалось, как наши стеклянные банки его ещё выдерживают. И тут я понял, из-за чего скрип стал настолько невозможным. Впереди показалась вторая телега, которая тоже скрипела. Этот двойной шум, сливаясь, и был таким оглушающим. Эта телега двигалась в противоположную сторону по той же дороге. Когда она поравнялась с нами, моё сердце, где бы оно сейчас не было, задрожало. В этой телеге лежали тела без голов. И управлял ею ещё один Мак-Вак. Точно такой же, как тот, который вёз головы. За второй телегой никто не шёл. Но вот она скрылась. Вскоре затих и её скрип.
Мак-вак сидел на головах и погонял… нет, нет, здесь никаких лошадей не было. Телега катилась сама по себе. Я смотрел на эту горбатую спину. Как хотелось мне разорвать его на части. Если б только я мог. Горбун обернулся. Глаза-горошины впились прямо в меня. Так, по крайней мере, мне показалось. Из под огромной шляпы свисал дряхлый, длинный нос. Среди многочисленных бугров и наростов с трудом можно было различить кривой рот. Через секунду я был полностью уверен – он смотрит сейчас только на меня. Эти две безжизненные, чёрные бусинки глаз сверлили и резали меня вдоль и поперёк. Видимо, он прекрасно читал безумные остатки мыслей в этой трясущейся повозке. И моя мысль не была исключением и явно ему не понравилась. Он отвернулся. Но я знал, что все мысли этого чудовища были сейчас заняты мной, моей головой.
У этого мира была одна характерная черта. Конечно, здесь всё было характерно и ужасно. Но одно обстоятельство прямо било контрастом со всем остальным. Эта дорога, по которой мы катились, перекошенные хижины, готовые вот-вот развалиться, эти тела, телега - все это имело объёмный, пусть и мрачный вид. Но вот то, что было за хижинами, за пределами этого ада – было плоским, словно нарисованным. Серое небо сверху, казалось плоским потолком. Словно всё происходило внутри большой коробки с разукрашенными изнутри стенами. Мне даже показалось, что далеко впереди и очень высоко я вижу ту полосу сгиба этого короба. Я перевёл взгляд на Мак-Вака. И не ошибся. Он опять смотрел на меня. Не знаю можно ли было ухудшить моё положение, но, глядя в эти сверкающие горошины, я был уверен – этот сможет.
Он отвернулся.
И вот телега остановилась. Это означало, что наша кошмарная судьба сейчас начнёт идти ко дну и окончательно прекратит своё существование. Вокруг повисла зловещая тишина. Повсюду стояли и раскачивались безголовые. Как я догадывался, дальше начало происходить то, чего я и боялся больше всего. Мак-Вак спрыгнул с телеги и начал свою адскую работу. Одна за одной, головы с телеги водворялись на разорванные шеи этих созданий. Если сначала я думал, что сейчас произойдёт очередное зловещее чудо и головы обретут тела и начнут существовать как одно целое, то здесь я ошибся. Об этом не было и речи. Головы, может, и срослись, но всё существовало само по себе. Об этом говорило хотя бы то, что все они срастались с шеей совершенно бессмысленно. Редко какая голова принимала своё обычное положение относительно тела. В основном это были совершенно уродливые положения. Как Мак-Вак их насаживал, так они и оставались. Попадёт передом, значит передом. Попадёт боком, значит боком. Видно горбуна это не заботило. Впрочем, как и владельцев своих новых голов. Банки, разумеется, разбивались. Причём делалось это соответственно этому безумному миру: тело разбегалось и билось головой о первую ближайшую стену. Причём сила удара была такова, что хижины сотрясались, и кровь лилась рекой, глаза выскакивали, трещали кости.
Скорченные руки горбуна достали очередную голову и мне почему-то показалось, что очередь до меня будет идти очень долго, если вообще дойдёт. Передо мной до сих пор стояли безжизненные горошины глаз этого чудовища. Нет. До меня очередь не дойдёт. Вот ещё одна голова обрела шею и уже через секунду была смята об ближайшую стенку. Ещё одна. В телеге осталось три головы. Моя была одной из них. Я смотрел теперь только на Мак-Вака. Где-то вокруг этой телеги витала моя смерть.
Я это чувствовал.