Он был отрядный заводила, ну и вдобавок ко всему
Все до одной веснушки мира, видать, достались лишь ему.
Сияла золотая россыпь как драгоценнейший запас,
И эти лохмы цвета бронзы – визитка всех его проказ.
А он шалить не думал даже, но стал героем школьных притч.
И классную, беднягу нашу, ввергал в полнейший паралич.
О, как она состричь мечтала вот эти рыжие дары!
И приложила сил немало… Но вновь топорщились вихры.
Ох, сколько шуму, сколько гаму бывало от него порой,
То мячиком залепит в раму, то подерётся со шпаной.
Щенятам скормит бутерброды, достанет с тополя кота,
Карбит «случайно» бросит в воду. Всё как обычно, как всегда.
Случайно высадит окошко, спасая воробья меж рам.
И раскатает в лёд дорожку, да так, что шлёпается сам.
То сгоношит играть в пиратов, то собирать металлолом.
И вместе с ним мы всем отрядом округу ставили вверх дном.
А то с последнего урока весь класс в киношку уведёт,
Какая с ним была морока учителям, из года в год.
Ведь он по жизни заводила, что было ясно по всему.
К тому же все веснушки мира достались одному ему.
Потом, в назначенные сроки, примерно лет так через пять,
Его призвали, как и многих, свой долг отечеству отдать.
И были тут же лохмы эти под полный «ноль» сострижены.
И вот он в форменном берете (как хорошо, что нет войны!)
Кого в стройбат, кого в пехоту, а он, вчерашний мальчуган,
Не откосив ни на йоту, попал служить в Афганистан.
Он не однажды был «на мушке». Им был спасён в бою старлей.
И стёрлось золото веснушек под бронзой солнечных лучей.
...Из той последней переделки никто не выбрался живым…
И все слова казались мелки, когда прощалась школа с ним.
…А классная его медали… хранит. Хранит в своём дому…
Была она, как все мы знали, ещё и мамою ему.