О соотношении правовой и социальной реальности и обучении праву в контексте их взаимодействия (проблематизация).
Наше время – период бурного развития и усложнения социальных взаимодействий на всех уровнях. Природа таких взаимодействий, их структура чрезвычайно разнообразна, однако человека разумного отличает способность осознавать, что именно и с какою целью он делает, во что именно он вступает. Люди, вступая в отношения друг с другом (лично или в качестве участников коллективных субъектов), проявляют в них свою волю. Эта воля, определяя выбор допустимого и необходимого поведения, влечёт человека к удовлетворению потребностей в действии. Не вдаваясь в спор о философской природе воли, отметим, что здесь будет приниматься за основу подход недетерминистский, полагающий каждого человека свободным в собственном выборе и реализации такового.
Человек есть существо социальное, т.е. активно соотносящее своё поведение с поведением других людей, в своих действиях он вынужден учитывать это взаимодействие с прочими индивидами. Речь тут идёт о любых формах поведения, в которых воля человека реализуется, вне зависимости от того, правомерные или противоправные действия совершаются. То есть в своём поведении он сам, своим разумом, хотя порой и под влиянием душевного порыва, чувства, определяет, как должно поступить в той или иной ситуации. Разумеется, любая разумная деятельность человека преследует определённую цель, которой полагается удовлетворение потребности, следовательно, устремление к мимолётному счастью.
Но в чём состоит проблема юриста? Прежде всего в том, что он, в силу своей профессии, своих знаний неизбежно вначале подмечает юридическое содержание социальных отношений; профессиональная деформация сознания порой уводит его в сторону от простых и неправовых (хотя и допустимых, правомерных) решений. Учитывая, что господствующим в России в наши дни является позитивистский подход к пониманию права, где последнее в глазах юриста есть система норм, закреплённых в признанных государством источниках права, эта деформация сознания, уклон в «юридизм» мысли, укрепляется и связывается с уяснением смысла правовых норм. Последний зачастую сводится к буквальному истолкованию предписаний источников права, правовых норм. Человек погружается в пучину формализма, а потому и бюрократии, всюду видит одни лишь нарушения, отклонения от должного, буквально им толкуемого, или, того хуже, становится калумниатором, клеветником и жалобщиком, злоупотребляющим правом в своих интересах. Всё это возможно потому, что правовая реальность, мир абстрактных правовых идей, есть мир идеальный, существующий вне объективного, осязаемого мира. В то же самое время эта правовая реальность активно прорывается в реальность объективную, в мир вещей, а равно и в мир человеческих деяний; правовая реальность как идеальная модель налагается на самое существо человеческих взаимодействий, устремляя его к некоему идеалу более высокого порядка.
Социальная реальность, мир человеческих взаимодействий (а не только лишь сознательных отношений), существует вне мира вещей. В то же время она далека от идеала: социальная реальность есть лишь умозрительная интерполяция реальных, подлинных (иногда не мыслимых людьми-участниками во всей своей полноте) человеческих взаимоотношений. В ней существуют некие представления о должном, но превалирует[1] индивидуальная воля человека, очернённая стремлением к мимолётному благу и возможно более тесной связи с материей. Из-за этого вторжения материи, мира вещей, в зримый только внутренне мир социальных взаимоотношений, происходит его устремление в сторону базовых законов природы, выстраивающих отношения между вещами самими по себе (но нисколько не вне познающего субъекта); человек же – существо свободное, противящееся летальному низведению себя в мир простой природы (что равносильно смерти). Его разум активно противостоит подобному, стремится рассечь анализом природу на составные части и возможно более полно познать её в этих частях, дабы затем вновь соединить постигаемое единым мыслительным актом синтеза. Человек разумом своим стремится постичь не вещи как экземпляры, но скорее вещи сами по себе. Равно и в социальных отношениях он, в силу наличия у него разума, не может низвести всё к материальной основе, но стремится создать некий идеальный мир социальных взаимоотношений. Они в таком мире легко предсказуемы, разумны, полны своего, опять же, идеального содержания и никоим образом не увлекают его в сторону гибели, в сторону обездушенной материи. И тут, для противоборства миру вещей, возникают у него идеальные представления о должном (этика) и допустимом (право). Право, как отрицание возможности учинения ущерба другим людям, устанавливает возможно более широкие границы (в самом общем смысле, а не в рамках конкретных видов отношений) социальных взаимоотношений, позволяет в наиболее общем смысле приблизить их к идеалу. Мораль позволяет учесть внутренние свойства взаимодействующих субъектов и скорректировать эти границы, привлекая в помощь и принцип свободы воли (что позволяет порой этике конфликтовать с правом; впрочем, чаще они сильно совпадают) [2].
Тем не менее, социальная реальность, стремящаяся к потворству низменному, вещному, к миру конкретных предметов и явно-чувственных вожделений, отторгает всеми силами любые идеалы. Она зачастую отклоняется и от наиболее широких правовых границ допустимого, вызывая тем к действию специально обеспечивающий право на уровне мира вещей механизм государственного принуждения, насильно водворяющего персону в рамки правовой реальности; в другом случае, когда правовая реальность и реальность социальная возможно более тесно совпадают, это их совпадение укладывается в реализацию права путём соблюдения (строгого следования заданным границам), исполнения (безвольного следования под угрозой наказания границам) или использования (активно-волевого акта во всей широте правовых границ, но с их детализацией и уточнением конкретным поведением). И здесь, в этом мире, мире конкретных вещей, осязаемых ощущений, - в мире вне разума сущем, - правовая и социальная реальность прежде всего и сходятся, здесь они сосуществуют. Их взаимодействие позволяет человеку в рамках отношений с другими активно вторгаться в мир вещей, вне разума сущих, изменять его, подчинять его человеческой воле в активном взаимодействии многочисленных индивидуальных воль. Право воплощается в жизнь через человека. Правовая и социальная реальность взаимно детерминированы. Трагедия юриста, а не просто изучившего правовые нормы человека, как раз и состоит в том, что он слишком сильно порой увлекается правом, позабыв обо всех остальных сферах жизни. Юрист всюду видит одни лишь границы, а не свободу. Свобода действия существует не для него, а благодаря ему. Понять, какие страдания способно причинить такое бесконечное созерцание умозрительных стен, неспособен человек, далёкий от практической правовой деятельности.
Обучение праву, следовательно, должно строиться при учёте названных способов взаимодействия двух сфер жизни. Юрист должен отчётливо видеть прежде всего самые границы допустимого волеизъявления, а затем уже налагать их на реальные отношения; юрист должен не менее ясно лицезреть и реальные социальные отношения со всем их стремлением к смерти, материи, миру вещей, понимать вектор их развития и, удерживаясь в рамках правового идеала, по возможности выправлять этот вектор так, чтобы он не привёл человека к столкновению с правом в его самой нелицеприятной форме – в форме правоприменения и следующего за ним принуждения. Юрист должен избегать всеми силами этого принуждения, утверждать в поведении людей правовые границы без всякого вмешательства извне, что серьёзно уменьшает издержки, как материальные, временные, так и чисто внутренние, духовные. Стало быть, юрист в обучении профессии никак не может отказаться от практического воплощения своих знаний, а равно и от постоянного, непрестанного усиления своего чувства права; также он вынужден расширять свой багаж общих знаний, дабы охватить своим внутренним взором возможно более широкий спектр возможных социальных взаимодействий во всех сферах. Тогда только идея права будет воплощаться в его деятельности. Идея права и его воплощение совпадут.
Примечания:
1. Спор о том, что есть главное в поведении человека, оставим специалистам. Для наших целей вполне подойдёт пока и это, возможно, грубое, упрощение.
2. О предпосылках, позволивших сделать вывод о совпадении права и морали, см. другие мои работы. В них же раскрывается (хотя и несколько непоследовательно) и содержание понятий морали и права. В рамках настоящей работы предположим, что взгляд автора на существо этих явлений читателю известен.