Поскольку гармонии в личных отношениях с Лео не получалось, оба решили, что будет лучше, если Роза переедет в Германию, сойдётся поближе с ведущими немецкими социал-демократами и начнёт вести революционную пропаганду среди польских рабочих, в областях Польши, занятых немцами. Для этой цели Розе нужно было сначала получить немецкое гражданство. Пришлось пойти на фиктивный брак с 24-ёх летним слесарем Густавом Любеком - сыном Карла Любека (члена соц. партии Германии), в Цюрихской квартире которого Роза жила. Брак состоялся 19 апреля, и в мае Роза отправилась в Берлин. Ниже отрывки её второго письма из города, в котором она проведёт остаток своей жизни.
17.05.1898 Berlin Вторник вечером
Мой дорогой Дциодцио!
Наконец, я одна и могу тебе подробно написать. Вчера и сегодня весь день мы с моей кузиночкой искали квартиру. Ты себе не представляешь, что значит в Берлине искать квартиру. Хотя я искала «только» в 3-ёх районах — в Шарлоттенбурге, на Западе и на Северо-западе (в других жить летом невозможно), но это такие расстояния, что на пару улиц уходят часы, тем более что из дома в дом нужно забираться по лестницам вверх, чтобы постучать в дверь, большей частью напрасно. Комнаты, как правило, ужасно дорогие, даже в Шарлоттенбурге самая дешёвая комната, которая меня бы устроила, стоит 28 марок. О спальне, естественно, и мечтать не приходится. В настоящее время я плачу за ночь 1 марку и сплю на диване. Но не беспокойся, я не возьму первую попавшуюся, я ужасно разборчивая. Завтра окончательно решусь, хотя это и трудно. Потому что если в одной комнате «живот ноет», замечаешь, что в другой «солдат был», так что у меня голова лопнет, прежде чем я на что-то решусь. Кстати, «солдат» действительно был и есть здесь повсюду. Действительно, офицеры здесь превалируют; они живут и в меблированных комнатах, так что я повсюду сталкиваюсь на комнаты, в которых они либо жили, либо они — потенциальные соседи. С учётом твоего постоянного страха, чтобы твоя жена «не удрала с офицером», я естественно избегаю такого соседства, как чумы.
Здесь Бебель, но я ему писать не собираюсь, пока у меня не будет комнаты, и я не буду нормально выглядеть. Между прочим, я всех здесь — по крайней мере мою хозяйку - своим видом удивляю, и что примечательно, все считают меня очень молодой и удивляются, что я уже защитилась. Это к твоему успокоению. Семья Варских нашла меня в чёрном платье и с новой шляпкой «прелестной». Это всё что касается моей внешности. Мой внутренний вид не такой прелестный, хотя тоже чёрный, в чём виновата угнетающая величина Берлина. Я чувствую себя совсем одиноко и чужой, будто-бы пришла в одиночку «завоёвывать» Берлин, и из-за того что я это всё вижу, мне становится не по себе, из-за его холодной и равнодушной силы...
Я у хозяйки украла ещё листок бумаги, потому что не могу с тобой расстаться, я бы могла писать всю ночь, но боюсь, ты опять меня будешь ругать, из-за того что письмо получится толстым. Возвращаюсь к делу. Я сказала, что чувствую повсюду синяки на душе, сейчас объясню тебе, как я это чувствую. Вчера вечером, уже в постели, в чужой квартире в чужом городе на меня нашла некоторая унылость и я в глубине души подумала: не лучше было бы, вместо такой жизни с приключениями, жить с тобой спокойно и сердечно, наслаждаться юностью и друг другом где-нибудь в Швейцарии? Но когда я мысленно оглядела то, что оставила за собой, то увидела пустоту, и вдруг мне стало ясно, что всё было иллюзией. Мы и не жили вместе, и не радовались друг другу, и не было никакого счастья (всё это я подумала о наших отношениях, причём деловых хлопот я не учитываю, потому что они не могут помешать сердечности личных отношений)...
И представь себе, как раз эти синяки на душе придают сейчас мне мужество начать новую жизни. Мне стало ясно, что ничего хорошего я не потеряла, что ни капельки не было бы лучше, даже если бы мы жили вместе. Что то, о чём я тосковала, было моей собственной фантазией, и мне захотелось зареветь, но приученное ухо сразу же услышало твой нетерпеливый голос: «Да перестань же плакать, ты будешь выглядеть, как чёрт знает что такое», и я послушно отложила платок в сторону, чтобы не выглядеть утром, как чёрт знает что такое!
Чёрту его часть, попу его, не так ли? Вопреки всему, что ты сказал мне при расставании, я пою свою старую песенку о праве на личное благополучие. Это факт, у меня огромное желание быть счастливой и я готова день за днём с голубиным упрямством бороться за маленькую порцию счастья. Но это только остатки; это желание становится всё слабее. Нет счастья без радости, но м.б. жизнь, что значит наши отношения (для меня это ведь идентично) безрадостная мрачная вещь. Я начинаю понимать, что жизнь может "тащить и не пущать", и что тут не о чем гадать. Я начинаю привыкать к мысли, что моя единственная тепершняя задача состоит в том, чтобы думать о выборах а потом о том, что будет за ними...
Естественно, прочитав выше изложенное, ты будешь думать: "Какой противный эгоизм, думать только о своём "счастье", во время твоих потерь*, которые в сотни раз больше, чем потеря ласки любимого."
Так ты подумаешь... и ошибёшься. Я не только ни на секунду не забываю твоей внутренней бухгалтерии, которая теперь выдаёт сплошной "дебет", но и к выше названным упрёкам добавляю упрёк в том, что ты не допускаешь меня к своей бухгалтерии, единственное что мне позволено - это молчать. Как я уже говорила, ты как Риги**, а я не девственница, способная из её заоблачной и заснеженной высоты смотреть вниз, я ведь обычная кошка, которой нравится, когда её гладят и самой других гладить, которая мурлычит, когда ей хорошо, и мяучит, если ей плохо, и больше ничего не хочет выразить. А поскольку ты не разрешаешь мне мяукать, мне остаётся только писать обо мне и моих неинтересных вещах. Если же ты мне припишешь эгоизм, ты ошибёшься.
К чёрту, мне хочется закончить поиски несчастной квартиры, чтобы взяться за работу и смочь послать тебе "боевые звуки". Я была бы горда, если бы смогла чем-нибудь немного поднять твоё настроение. Но пока у меня, к сожалению, ничего нет, о чём бы я могла написать, поэтому получилось такое усталое письмо.
Ты представляешь себе, как я тебя люблю?...
Заканчиваю, мой единственный. Если можешь, пиши о себе побольше. Из всего, что ты мне до сих пор написал, больше всего меня обрадовало твоё обещание, что ты будешь лучше за собой следить. Пиши мне об этом подробно; пьёшь ли ты какао в четыре, и каждый день молоко?? Пожалуйста, обо всём пиши.
Мой дорогой, не сердись, что бумага толстая и письмо будет тяжёлым, у меня здесь ещё нет своей.
Оставайся здоров, пиши по адресу Кант штрассе 55, только без моей фамилии, просто имя и отчество (Ильинична)...
Твоя
* у Лео умерла мама
** название горного массива швейцарских Альп
на фото Роза со своим фиктивным мужем Густавом Любеком