(Gurbuz Dogan Eksioglu ill.)
- На! Дя! На! Дя! – орал мужик в раннее туманное утро, глядя на стену старого двухэтажного барака.
В окне мелькнули лямки на голых плечах, - то ли баба в ночнушке, то ли мужик в майке. Догадайся поди теперь.
- ЗВЕЗ-доч-ка-мо-Я! – позвал мужик уже тише.
- Ты совсем охренел?! – сказали надрывным шепотом.
Вот она, его Надюха, с красным пятном от подушки на щечке, выплыла за ржавые прутья балкона. Была она в белом, поверху накинула что-то темное, - кофту, что ли…
- Не! Я честный, потому неприятный обществу человек! Я к тебе пришел.
- Уходи!
- Надя! Выди ко мне! У тебя - муж дома. Мне муж не нужен. Мне ты нужна!
- Уйди, дурак!
- Твой дурак тебя любит.
- Щас всех поднимешь... Днем, днем приходи, – зашипела Надежда с напором.
- Не могу я, Надечка, - днем я спать буду. Я сейчас тебя люблю, а во сне я - никакой. Когда светло, то звезды гаснут. Ты мне в темное для меня время нужна.
- От балбес! – и Надежда показала спину. Потом повернулась лицом уже с той стороны балконной двери, и задернула занавеску.
Мужик вдохнул тумана, сел куда-то, хлебнул из зеленой бутылки, поставил ее в траву и стал ждать свою любовь…
Ласковый ветерок неспешно шевелил листьями, как шевелит ластами ныряльщик. Галдели мелкие птицы. Редкие крупные птицы перелетали молча. Поднималось матовое солнце. Поверх теплой суши двора спал мужчина. На лице его застыла устойчивая благодать – мужику снилось, что он достиг желанного, и теперь оно не покинет его.
О+О
Дед Иван опирался на клюшку, поглядывая на гостя озорно из-под своих заросших брежневских бровей, и продолжал вещание.
- А в большом пруду на окраине села в тот год искали утопшую бабу. Дня три искали, от, с водолазами. Думали, что зашла она, значит, в воду там, где камыши, чтобы дольше не спохватились. Мужики не ходят ловить рыбу туда, – если только заезжий. Как усядется кто с удочкой, – знать, чужой. Местные не забудут рассказать ему историю про утопленницу, приврут, чтоб впечатлить. И редко кто продолжал рыбачить потом. И червей забывают. И папиросы пацаны находили.
- Я свои тоже где-то оставил... Ладно, пойду я уже, дядь Вань. А то поздно. Хотел засветло домой вернуться, – сказал незнакомец.
- Погоди. Это так думают, что утопла-то. Никто ж не выловил. Босоножки ее на берегу были – и привет!
- Не утонула? А как?!
- Ну и вот. А до пропажи бабы этой, за три года примерно, приезжали важные люди с райцентра, к изобретателю, то есть к сельскому алкашу, который не просыхал месяцев аж восемь, до весны. Ходил он по селу, прощался со всеми, просил не поминать лихом. Потом, говорят, перестал бухать - и умом тронулся: бац, - и нарисовал, говорят, космический корабль, как внутри у его, так и снаружи. Не поверила ему на слово комиссия, чертежи какие-то спрашивали, по всему селу шныряли. За мужиком этим вскоре приехали другие, в галстухах. Все чин по чину – объяснили, что в Москву забирают его, в институт, на работу, оклад хороший пообещали. Говорят, засекретили его, и увезли к самому Сталину. Так и не понятно было, - правду они говорили, или нет. Если правду, то почему мужика комиссия в первый раз не увезла? А если врали, то почему так подробно? Не, не осталось тут никого из старожил, - все померли, спросить некого… Говорю я тебе, говорю, распинаюсь, а ты сам-то кто будешь? Чего разнюхиваешь?
- Да, ничего. Так, любопытно.
- А ежели любопытно, то говори, - кто послал?
- Дядь Вань, никто меня не посылал. У нас тут недалеко дача, я порыбачить приехал, а тут такие дела.
- Нарыбачился, значит? А чего один на рыбалку-то ходишь? Не с кем, что ли? И почему так поздно ко мне пришел? А?! Скоро солнце сядет, а ты на рыбалку приехал? Что-то тут не чисто.
- Да, чисто-чисто. Извините меня, что сразу не сказал: я сын той утопшей женщины. Ну, пропавшей. Мне сказали, что только вы все подробности знаете.
- И чей ты будешь? От мужа ее сын, или от того - изобретателя?
- Не знаю я. Вот, приехал вас расспросить. Можт скажете что…
- А удочки, значит, прикрытие… В доверие, стало быть, втирался…
- Извините, дядь Вань.
- Прощаю. Ну, ступай. Не знаю я ничего более. Ступай, а то стемнеет.
Когда незнакомец отошел от поселения на сотню метров, то повернулся и замахал деду Ивану. Дед поднял клюшку и стал похож в сумерках на космонавта, стоящего на поверхности планеты с антенной на ранце.
О+О
- Дорогие радиослушатели! Для тех, кто недавно к нам присоединился: вы слушаете передачу «Компас земной». Мы обсуждаем легенду Наро-Фоминского района, возникшую на берегу реки Десна. Через несколько минут прозвучит моя любимая, да и ваша, наверное, песня Анны Герман. И - мы продолжаем.
Вот о чем повествует в своих мемуарах дачник того поселения, писатель Юрий Васильевич Блинков, снимавший половину дома у реки на творческие каникулы, где жил месяц-два, а то и все лето. Много лет он создавал там свою нетленку, которую любит уже второе поколение читателей. Лишь когда неожиданно для всех исчез дед Иван, которого он уважал и знал лично, а также возникло несколько паранормальных, как пишет автор, явлений, - Юрий Васильевич поменял место создания своих бестселлеров на Клинский район. Я его процитирую:
«Старик вернулся в избу, притворил, как следует, дверь. Остального не видел никто: его тело качнулось, пошло волной, стало прозрачным, задрожало, - и внутри деревянных стен исчез человек. Потом, правда, с кровати поднялась, как бы спросонья, потягивалась кошка, прошлась до подоконника, и через форточку спрыгнула на темную улицу.
Стрекотали сверчки. Зудели комары. Но слушали они сами себя, ибо человеческие уши покинули дом.
В комоде, который дед не открывал много лет, лежали рулоны чертежей. Их не спасли, говорят, - сгорели вместе с домом. Впрочем, про чертежи, я так думаю, - совсем нелепая выдумка. Ха, да кто их видел?!
А вот дед действительно куда-то исчез, не нашли его.
Бабы болтают, что знался он с инопланетянами, что тарелка за ним туда-сюда шастала. И еще, - я слышал, мне соседка дедова говорила, что никакого парня в день пожара не было, или, вроде как, приходил кто-то, но остался тогда уж точно на ночь и сгорел вместе с дедом, наверное. А другая соседка божилась, что и правда крутился тут один на следующий год, вынюхивал что-то, про деда спрашивал, про семью его. Так и уехала эта ищейка ни с чем, - фсбэшник, он был, будто. А какая семья у одинокого деда? Любил он тут одну дамочку, больше жизни, - но кому это сейчас интересно?!
Ой, люди-люди, Наро-Фоминские да Апрелевские, - болтают невесть что. Недавно даже, говорят, видели, как за одну ночь заросло разом то место, где канула баба та в воду. Вообще чушь несусветная. Ночь-то тут причем?!
Местные любят сказать, что если сесть иной раз на том гиблом месте, долго-долго смотреть через просеку в камышах, то и земля дрожать начинала, над водой поднимались, будто б, целебные пары, как при перегонке бражки, потом свистело так, что уши закладывало. А ежели стерпеть, не убежать с перепугу, потом, говорят, вырубаешься, не помнишь ничего, - и очухиваешься совсем другим человеком. И не человеком даже, вроде. Живешь, вроде как, здесь частично, а частично не здесь. К общим темам не склоняешься, слова какие-то незнакомые употребляешь. Но расспросить таких вот контуженных не получается, - исчезают они безвозвратно через несколько дней. Может это и бред, но никто ничего не может - ни подтвердить, ни опровергнуть. Где свидетели-то?! Как и говорил когда-то дед Иван: старожил тут нет, померли все. Он как раз последним был».
- Итак, дорогие наши земляки! «Надо только выучиться ждать…».., - вспомнили?! Конечно! Для вас, в этот чудесный рабочий полдень, звучит душевная песня Александры Пахмутовой и Николая Добронравова «Надежда» в исполнении Анны Герман. Ее, по традиции, слушают космонавты перед полетом.
О+О
Незнакомец выключил радио, остановил машину на обочине, открыл контейнер с животным. Преображение тела началось сразу же, как только он осмотрелся и осознал, что дорога пуста. Его рот еще напевал «...светит, словно памятник надежде...», когда завершилась последняя стадия трансформации голосовых связок и нижней части черепа. Затем в открытое окно внедорожника выпрыгнула неземной красоты кошка - и побежала к хвойному лесу через перекопанное к зиме поле.
Впрочем, это тоже, скорее всего, вымысел, - свидетелей-то нет.