Давно с одной девочкой мы просто здоровались, а тут чего-то стало интересно разглядывать изменения в её теле. И захотелось почему-то долго идти с ней по улице. И портфель нести. Но вдруг заметил, как его нёс другой. Надо было срочно что-то делать.
Был я пятиклассником начитанным и узнал тогда из детской повести, как один паренёк пугал девчонку, выскакивая из подвала с лицом, намазанным светящимся в темноте фосфором. Я смекнул, что пока она в шоке, можно быстро подойти и поцеловать её в щёчку. Соперник бросит её, в его глазах обесчещенную, и она станет прогуливаться по улице со мной.
Поняв, что этот план – потрясающий, я стал искать, где взять фосфор, пока не наткнулся на описание того, как алхимики делали то ли философский камень, то ли золото. Рецепт оказался на удивление прост – они всего лишь выпаривали на огне мочу, получая сухую мочевину. А дальше уже просто выделяли из неё фосфор. Главное в их рецепте было то, что исходного материала было в изобилии даже у ташкентского пятиклассника.
Для науки я пожертвовал двухлитровый баллон с плотной крышкой, варенье из которого было уже съедено. И сколько-то дней он постепенно заполнялся. Вначале я стал пить совсем много воды, чтобы приблизить желанный момент. Но потом понял, что это будет просто жидкий раствор фосфорсодержащих субстанций, и тогда почти перестал пить воду. Так бы получился уже насыщенный раствор, который можно быстро выпарить на огне. Но начавшиеся сухость во рту и утомление в теле грозили потерей интереса даже к девочке, и я опять стал пить.
Когда исходный материал был готов, поскольку баллон заполнился, то после школы я поставил кастрюльку на плиту и стал предвкушать, как уже завтра смогу вынудить девочку бродить по улице, и даже держась за руки!
Вскоре оказалось, что теплеющая жидкость пахнет весьма неприятно. Пришлось уйти в зал, закрыв кухонную дверь. Но этого оказалось мало - вонь усиливалась. Пришлось спрятаться в своей комнате, закрыв ещё одну дверь. Затем под обе двери были затолкнуты тряпки. Вскоре пришлось их намочить, как это советовалось в брошюре о поведении на пожаре. Намочить, естественно, водой.
Но ничего не помогало – вскоре смрад стал таким, что слезились глаза. Оставалось рассекретить тайную операцию перед соседями. Набрав воздуха, я забежал на кухню и, распахнув окно, мгновенно выскочил оттуда в почти такую же атмосферу.
В квартире слегка полегчало. Жаль, что только слегка, но уже через минуту стали захлопываться соседские окна. Причём из некоторых доносились гневные фразы с неприличными словами, показывающие полное непонимание важности проводящегося эксперимента.
Я уже давно дышал через тряпку, но силы терпеть закончились. Выскочил во двор и подсел на бревно к пацанам. Они смотрели с уважением – такого ещё никто не вытворял, а, главное, с научным обоснованием. Вскоре захлопали окна в дальних подъездах. Ужасный запах во дворе крепчал. Словно каша в сказке «Горшок каши» аромат растекался по окрестности.
Пацаны оказались малодушными и убежали на речку, от которой нас отделяло три дома. Я же уйти не мог и переместился к соседнему дому, к максимально удалённой точке от своего окна, ставшего источником фантастического зловония. Туда, откуда оно ещё было видно.
Заводчане уже шли домой с первой смены, но дойдя до нашего двора, они все, как по команде, сворачивали на дальнюю обходную тропинку. А когда среди них я увидел бородача из соседнего дома, то похолодел – он возвращался с работы всегда ровно за час до моего отца! Отец был строгим, и так тщательно контролировал мои занятия, что хотя бы моё свободное время приходилось всеми силами защищать от его контроля. Я привык скрывать многое, чтобы не загружать его мозги лишними нюансами моей бурлящей жизненной активности.
Уже захлопнулись окна в доме напротив. Ко мне, ошеломлённому, начинало приходить понимание, за какую ядрицкую силу алхимики так уважали данный натурпродукт.
Нужно было кончать эксперимент. Вернее, насильственно прервать. Я много лет был пловцом и стал привычно глубоко дышать как перед «индейским» прыжком в бассейн, когда ты под водой проплываешь его, ни разу не вынырнув на поверхность. Индеец Оцеола в гэдээровском фильме выныривал на другом берегу реки с ножом в зубах прямо за спиной у бледнолицых.
Набив лёгкие воздухом, я изо всех сил побежал к своему подъезду. По пути пришлось сделать ещё два глотка. Уже в подъезде глаза стало резать и пришлось их зажмурить. На скорость это не повлияло – главное было со всех сил перебирать рукой перила. Уходя, я зачем-то закрыл входную дверь на ключ, словно этот смрад в подъезде мог вынести хоть кто-то из воров. С ключом я замешкался, и пришлось глотнуть «воздуха». Закашлялся, но ключ удалось вставить и повернуть. Затем, обливаясь слезами, в несколько прыжков влетел на кухню.
И уже ничего не соображая, выплеснул кипящий остаток в окно! Поскольку не последовало диких воплей ни ошпаренных, ни оскорблённых пропитавшим их запахом, то значит, ни на кого я не попал. Да там и не было никого. Вообще НИКОГО! Даже птиц не помню, хотя до них ли мне было? Это была картина из фильма про взрыв новейшей бомбы – здания целы, да ещё и выглядят прилично с целыми и закрытыми окнами. А людей и живности нет! И это всё – моих рук дело! Повезло всё-таки человечеству, что я не вырос в гениального злодея. Повезло!
Потом я думал на досуге – если бы не вылил в окно, то докуда бы докатилась эпидемия захлопывания окон? До площади Горького – точно нет. А до Ташсельмаша? Но смелый эксперимент юного учёного был безжалостно прерван пиететом перед строгим отцом и наука психогеография, которая изучает распространение эмоций в пространстве, не смогла зародиться в Ташкенте. Только спустя годы её создали на Западе целые институты, получив большие гранты. Причём уверен, что тамошние учёные не пожертвовали для своей работы не то что двух, а даже одного литра родной жидкости!
Удивительно, но уже к началу вечера от того запаха в доме не осталось и следа.
Зато высыпавшие во двор обозлённые старушки вскоре вызвали участкового и потребовали разобраться с внезапно захлестнувшим окрестности кошмаром. Я услышал это с балкона и, встревожившись, помчался вниз. Чтобы слушать и быть в курсе.
Старушки высказывали разные гипотезы о природе феномена, удивляя пытливым естествоиспытательским мышлением. Они сгруппировались между несколькими идеями, и эти фракции вели яростные споры, аргументировано разбивая высосанные из пальца предположения оппоненток. Особенно изумляла отточенными дебатными навыками наша ворчливая дворничиха. В центре стояла парочка особо дряхлых старушек, которые всегда сутками молча грелись на солнышке, сонно сидя на скамейке. Здесь они невиданно оживились, напоминая изобретательностью мысли игроков новой телепередачи «ЧтоГдеКогда».
А когда кто-то предположил, что источник находился в подвале, то я вылез вперёд и сказал про неизвестного дяденьку, который днём заходил в подвал. Тут же сторонницы подвальной гипотезы стали энергичнее спорить с подозревавшими крышу. Про то, что находилось между крышей и подвалом, никто и не подумал. Да ведь ещё во время вони люди просто разбегались и никому не пришло в голову поднять глаза и увидеть единственное на весь дом открытое окно.
Когда стали побеждать подвальные старушки, я тихонько отошёл от толпы и, не теряя времени, взлетел на этаж, сунул кастрюлю на дно мусорного ведра, закрыв её сверху стопкой старых газет. А потом с отсутствующим видом прошёл сквозь толпу старушек и тётенек и, завернув за угол, подошёл к круглой дыре в торце дома.
Обтерев ручки кастрюли от отпечатков пальцев, как в повести об Эмиле-сыщике, я закинул её вглубь подвала подальше от стены. Слышал ли тот участковый слово «дактилоскопия» я не знал, хотя сейчас сомневаюсь, но бережёного бог бережёт. Затем занёс ведро в подъезд и присоединился к отправлявшейся в подвал исследовательской экспедиции. Там всё вышло по сценарию: я «случайно» задел ногой кастрюлю, и она подкатилась в ноги к домкому, он её поднял, принюхался и, отшвырнув, некомфортным голосом сказал «беее». После этого на дверь в подвал повесили огромный замок. Это было чудесно – теперь попасть туда можно было только через узкую дыру в торце дома, куда я кидал кастрюлю. В неё не могли пролезть даже старшеклассники. Теперь в подвале не было взрослых, а были только коты, и я подбил пацанов протискиваться туда и в темноте щекотать себе нервы. Спустя треть года это привело к кошмарному событию, рассказывать о котором я пока не готов, да оно сюда и не в тему.
А я со временем из юных химиков переквалифицировался если и не в управдомы, то хотя бы в психологи.
А девочка та потом сама подошла на перемене и сказала «Давай дружить». Я молчал, растерявшись, – зачем же тогда я подвергал химической атаке целый микрорайон? Она подумала, наверное, что я привередливо что-то просчитываю, и подарила мне дефицитную тогда жвачку. И я согласился дружить.
Конец