Благодаренье пятое. 2 Время собирать камни...

               
                Памяти друга.

                Пахарь.

          Прошлым летом всё складывалось как нельзя лучше. Это был  десятый год с той поры, когда Венька и Лера приехали в Штаты. Последние два года, завершающие вторую пятилетку иммиграции, оказались решающими и самыми успешными. Старший сын Павлик, наконец, остепенился и  женился. А остепенившись, тут же сделал рывок по карьерной лестнице, став менеджером большой компании. Младшенькая Анечка успешно закончила колледж и начала получать, хоть вначале и небольшие, но уже свои денежки,
        Семья Крамеров позволила себе роскошь перебраться из таун-хауза в собственный домик, где оставшимся втроём с Аней супругам впору было играть в прятки. Лера плотно и уверенно сидела в своей лаборатории. Венька недавно сменил довольно тяжелую работу на фармацевтическом предприятии на более лёгкую и престижную в муниципальном образовании.
         Все эти годы  отличавшийся патологической самоотверженностью Венька не позволял себе никакой вольности: работа, работа и ещё раз работа! Никаких поездок за рубеж и даже в родные пенаты, по которым Вениамин, как законопослушный и преданный сын Страны Советов, очень скучал.
        Друзья-товарищи разъезжали по стране, осваивали острова - всякие там Гавайи и Канары, десантировались в Европу; проходили экватор и дрожали мелкой дрожью на Аляске...

      Венька же пахал: сначала надо было обхаживать всю семью из двух бабушек и двух деток: потом «подстраховывать» Леру, которая в течение двух лет  не поднимала головы от книжек, «догоняя» в Америке свою «союзную» профессию.
Когда все домашние определились, (бабушки - с homeattend”ами, дети – со своими сужеными, а Лера - с успешной работой), Венька пустился «во всё тяжкие», благоустраивая свой Realеstate(недвижимость). Ему, народному умельцу, казалось унизительным платить деньги за то, что он мог не хуже других сделать собственными руками. И он делал – ремонт комнат, облицовку, монтаж сантехники, благоустройство backyard”a (сказывался опыт классного инженера и многолетнего дачника).

      Семейное гнёздышко росло и крепло, а годы, потенциальные носители человеческой радости, пролетали мимо, чего Венька до поры до времени не замечал. При этом либеральный Веня внимательно следил, чтобы все домашние жили полноценной жизнью: ездили, видели «свет», отдыхали и enjoy their lives.
Худо-бедно два раза в год и Лера «отрывалась» в путешествие или круиз, а Венька радовался тому, что тяжело работающая в своей клинике женушка отдохнёт и развеется в каком–нибудь знаменитом или экзотическом уголке мира.

                Возлюби ближнего...
        Автор понимает, что провоцирует читателя на скептическое отнощение к поведению своего героя. И чтобы растворить этот мутноватый осадок недопонимания, расскажу о нём подробней.
       Не будем ханжами, подавляющее большинство людей хотят быть обожаемыми и любимыми. Есть большое число представителей рода человеческого, у которых естественное желание быть любимым адекватно сосуществует со способностью любить и обожать близких. И уж совсем незначительная часть Homo Sapiense способны любить искренне, самоотверженно и бескорыстно, не ожидая и не требуя ничего взамен; расценивая, как благодать Божью, все встречные чувства.
      Вот таков и мой Венька – то, что называют «святее Папы Римского»: если библейская заповедь призывает каждого «Возлюби ближнего, как самого себя», то мой дружок пошел дальше и любил всех нас в этом мире больше самого себя...

     ...Затем и к нему пришла Любовь. То бишь случилась она гораздо раньше, но Венька с легкомыслием, которого потом простить себе не мог, прошел мимо этого чувства.
Произошло это так. Лерка ещё девчонкой-школьницей влюбилась в товарища своего брата, у которого школьные годы закончились ещё до того, как она стала первоклассницей. Первое признание в любви дитё послало Веньке из девятого класса. Приехавший в родной город погостить и покуролесить с дружками, Венька насмешливо перечитал девичьи строки и тут же забыл об этом курьёзе.
В следующий приезд спустя год Веньку ожидало трогательное объяснение в любви  на садовой скамеечке в глубине тенистого двора от красивой семнадцатилетней девушки. Высокоморальный Венчик обратил внимание на перемены во внешности недавней «промакашки», но «привычке милой не дал ходу», а объяснил юной отрочице, что герои её романа ходят по институтским коридорам и распевают туристские песни.
       Потом пути несостоявшихся возлюбленных расходятся, а вместе с ними и судьбы. Венька полностью сформировался в эдакого современного «цадика» - человека, готового в любую минуту придти на помощь, выручить, спасти, пожертвовать своим временем, интересами; в конечном счете, здоровьем ради друга. Впрочем, почему только друга – человека, попавшего в беду.
      По известной одному лишь создателю причине он так и не встретил ту единственную, которая была бы ему платой за его добро. Не страдавший от недостатка женского внимания, привлекательный молодой человек не злоупотреблял этими возможностями, и по большому счёту, имел не такой уж длинный послужной список среди множества соискательниц его внимания.
      Пути господни неисповедимы! Случайно встретив свою давнюю юную поклонницу, приехавшую в гости к маме из престольной Москвы с годовалым младенцем от второго брака, Венька вдруг прозрел: вот она единственная, неповторимая и желанная, которую он искал всю жизнь! И сраженная этим мощным протуберанцем чувств, накопившихся за два десятка лет холостой жизни, Лера поддалась страсти, дремавшей в ней все эти годы.
Бросив преуспевающего мужа, ломая собственную карьеру, отказавшись от жилья и прописки в городе совковой мечты; захватив лишь главное достижение двадцатипятилетней жизни – годовалое дитя - Лера бежит в достаточно глубокую провинцию, где её ждёт прежний кумир, а нынче – без памяти влюблённый и без лести преданнейший человек.

       С этого момента Венькин мир сосредоточен в Лере и её детях. Нет, он не уходит своими чувствами от людей; он, как всегда, рядом с родными и друзьями, но теперь и те и другие должны сопереживать и разделять Венькину любовь к Лере. Исключение составят лишь те из близких, кто вовремя не понял или не принял этой метаморфозы...
По-прежнему юбилеи и дни рождения Веньки оставались любимым местом сбора друзей, но главную здравицу  в честь юбиляра провозглашал уже сам виновник торжества и в течение четверти века она звучала достаточно однообразно:
            - Я поднимаю этот тост за моё счастье,.. за Лерочку!



                Камни: разбросанные и собранные.

       ...Уже говорилось о том, что десятый год эмиграции получился победным в семье Крамеров и её глава Венька, приподняв голову от трудов праведных и оглянувшись по сторонам, вдруг заметил, что в нынешней жизни есть ещё много привлекательных сторон. И что уже давно пора воспользоваться этой привлекательностью. Все камни были разбросаны: мать доживала счастливую старость (если таковая возможна...), дети карабкались по карьерной лестнице и успешно строили свои семейные гнёзда; благодарные друзья и родичи не упускали случая воздать хвалу дорогому для всех и любимому Вене; и, наконец, рядом был самый близкий  человек – та, кто уже более четверти века составляла смысл его, Венькиной, жизни...
      Начать решили с Израиля, хоть самого Веньку тянуло в родные места, где осталась юность и молодость; проектный институт, в котором он работал с первого дня его создания; отчий дом и могилка отца, доброго и беззаветного дяди Фимы, чьи черты так последовательно унаследовал сын.

     Билеты в Тель-Авив были взяты заблаговременно, всё приготовлено для первого «выхода в свет»: адреса, явки, пароли – обо всём и многократно согласовано с многочисленной роднёй и бессчетным количеством друзей, ждущих их приезда. Настала пора собирать камни: всегдашняя верность дружбе и самоотверженность по отношению к окружающим должна была бумерангом, выпущенным в предыдущей жизни, вернуться сегодня.
    По закону подлости перед самым отъездом Веньке что-то занедужилось. Не то, чтобы разболелся, но почувствовал какую-то тяжесть, общую слабость, апатию... короче, хворь. Не привыкший поддаваться недугу вообще, а тем более накануне такого радостного события, Венька собрался с духом и постарался забыть свою нежить, справедливо полагая , что в ходе этого путешествия она рассеется.
Так оно и вышло: радостные встречи, удивительные места Земли Обетованной, горячий приём везде, куда не ступала нога четы Крамеров, - всё это начисто вытеснило неприятные ощущения и несло эдаким праздничным потоком все три недели их пребывания в Израиле.
Всё это время Веньку не покидало ощущение счастья: после почти двух десятков лет тяжких сомнений, страхов о будущем; потерь и разочарований снова над головой чистое небо, рядом уцелевшие за эти годы родные и близкие люди и будущее, как это сдаётся нам в минуты возвышенных чувств, светлое и прекрасное...

      ...Прилетевших из далёкого Израиля уже в родной Сан-Франциско, чету Крамеров встретил сын. Уставшим после длительного перелёта супругам следовало бы отдохнуть, но уж больно хотелось попасть в свой домик в городке, отстоящем от City на добрую сотню миль. Пересев на свою машину они тотчас пустились в неблизкий путь.
До Сантаклары оставалось совсем близко, когда усталый Венька на секунду потерял ориентацию и машина врезалась в оградительный контур дороги.
Судьба хранила Крамеров: пострадал в основном автомобиль. Лера отделалась лёгким испугом, а вот Веньку пришлось увезти в госпиталь, где изрядно помятому «шумахеру» наложили пару швов на рассеченный лоб; заодно сделали снимки и взяли необходимые анализы.
К счастью, переломов и вывихов не случилось и супругов благополучно доставили домой. Правда, анализ крови показал какие-то отклонения от нормы, но непосредственно к ДТП они отношения не имели.

      А через неделю с Венькой произошло ровно такое же происшествие: снова – на самое короткое время, внезапно – он потерял контроль за машиной и заехал в кювет на обочине...
Тогда-то Крамеры вспомнили о недомогании, случившимся накануне отъезда, об отклонениях в показателях крови и Лера забила тревогу.
Детальное обследование, анализы и снимки дали убийственный результат – у Веньки обнаружили злокачественную опухоль – разновидность самой тяжелой формы сancer. Да ещё и в запущенном состоянии...
    Известие было тем более ошеломляющим, так как Лера (сама специалист – лаборант по крови) заставляла всех домашних периодически проходить необходимые проверки и манипуляции; и за все годы они (манипуляции) не обнаружили никаких отклонений.
Узнав диагноз, Лера на миг потеряла сознание от ужаса, который охватил её, когда она представила, какие мучения ждут любимого человека в стремительном течении этой страшной болезни.

      ...Жизнь семьи Крамеров начала новый отсчет. Время остановилось, застыло в понимании бессмысленности своего движения вперёд. У Веньки и окружающих его близких оно было расписано по часам и минутам: процедуры, уколы, посещения врачей, сеансы химиотерапии; попытки накормить больного; постоянная изматывающая боль и редкие минуты передышек...
Венька мог только догадываться, но Лера точно знала, что времени ему отпущено не более полугода. Первые два месяца он крепился, сохраняя прежний образ жизни – даже вопреки опасности изредка садился за руль автомобиля. Лера в свою очередь соблюдала в доме, в отношениях с окружающими те пропорции, которые были заведены в прежнее время, ничем не выдавая владеющего ею в эти дни отчаяния.
     Ещё через месяц Венька слёг – болезнь навалилась со всей своей изуверской силой. В ход пошли лучшие врачи, экстрасенсы, знахари, архисовременные лекарства – «тяжелая артиллерия» американской медицины. Тщетно, неумолимый недуг, как спички, ломал все преграды, которые ему выстраивали лекари.

    ...Время собирать камни... Казалось, Венькина болезнь взволновала весь мир. Телефон не умокал от звонков изо всех стран – из Израиля, где только-только друзья и родные после многих лет расставания увидели счастливого Веньку; из родных пенатов, где его приезда ждали уже который год; от близких из Европы; от сестры из Австралии...

    ...Время собирать камни... Разросшаяся к тому времени семья перед лицом страшной беды сплотилась еще больше. Живущие в том же городе или в пограничных штатах друзья приезжали с тем, чтобы помочь Лере в уходе за мужем.
Из Европы и Израиля, друг друга сменяя, прилетали двоюродные сёстры и племянница. Знакомые и малознакомые люди из разных концов Америки стремились хоть чем-то ( припрятанным ещё из Союза «чудотворным» мумиё, баночкой паюсной икры, в крайнем случае, денежным чеком) поучаствовать в спасении дорогого им человека...

      ...Время собирать камни... Лера, бывшая в течение последних почти трёх десятков лет чаще объектом большой любви, чем её субъектом, словно навёрстывая упущенное, каждую свободную минуту ( не считая длинных и тревожных ночей) старалась быть рядом с Веней.
Это при том, что она не давала себе ни минуты расслабления, вопреки всей страшной реальности внушая ему веру в благополучный исход. Мудрый и всё понимающий Венька принял эту игру: они, как и прежде, говорили о проблемах детей, обсуждали бытовые неурядицы; мечтали о том, куда податься  на отдых, когда закончится эта канитель...
Увидев однажды Леру с красными от слёз глазами, без привычного макияжа, Венька сделал ей сердитый выговор:
        - Что бы  там ни было, не появляйся на люди, да и мне на глаза в таком виде. Моя Лерочка была и остаётся самой красивой в этом мире!

                Рекордный прыжок.

        Отпущенное Богом и врачами время ( это был печальный случай, когда их мнения совпали...) подходило к концу. Ещё продолжались медицинские процедуры, ещё предстоял сеанс химиотерапии, но уже было ясно, что это не сможет ни помочь, ни даже отдалить развязку. Невероятная боль могла быть купирована лишь морфием, который Вене давали уже безо всяких ограничений.
      В редкие минуты, когда боль отступала, а наркотический туман рассеивался, он разговаривал с детьми, бывшей рядом последние две недели сестрёнкой из Кёльна. В эти минуты он не выпускал из своей ладони Лерину руку...

       ...Среди сверстников Венька слыл спортивным парнем. Он не сделал карьеры, как спортсмен; не достиг сколь либо значительных результатов, но спорт на всю жизнь остался для него, если не религией, то гимном самодостаточной личности. Его можно было назвать спортивным «полиглотом»: играл в волейбол, футбол, «крутил солнце» на перекладине, но любимой была лёгкая атлетика, а если быть совсем точным- то прыжки.
        Венька имел второй разряд по всей палитре прыжковых дисциплин, но больше всего любил прыжки в высоту. Привлекали они его возможностью оторваться от земли, преодолеть её тяготение и при этом побеждать своего постоянного противника – чуткую планку, готовую сорваться от малейшего касания или даже простого дуновения.Тот момент, когда оттолкнувшись изо всех сил  и взмывая в небо, он застывал на какую-то долю секунды в апогее прыжка, казался ему моментом истины, именно той, котoрую стремишься познать в течение всей жизни.

         Венька бредил прыжками: поднимался на верхние этажи, перепрыгивая через несколько ступенек лестницы; проходя по тротуару, к удивлению прохожих прыгал, пытаясь достать рукой нависающие ветки деревьев.
В родительском доме с невысокими потолками, Венька выпрыгивал, прижимаясь ладонями к плоскости и как бы застывая в полёте...
Для Веньки «полёты во сне и наяву» были не только поэтической строкой, но и частицей реальной жизни. Хорошие, светлые сны обычно сопровождались сценкой прыжков в отчем доме.При этом в отличии от упражнений наяву во сне удавалось надолго зависать в полёте.
Жаль, что со временем такие сны приходили всё реже, пока совсем не исчезли из сонного репертуара...

      ...Однажды, открыв глаза после тяжелой ночи, Веня сказал Лере показавшуюся ей странной фразу:
         -  Понимаешь, Лерочка, я никак не могу её перешагнуть...
Лера подумала, что продолжается ночной бред, но Венька смотрел светлыми глазами и был в полном сознании.
         -  О чем ты, Венчик? Кто тебе мешает и что ты хочешь перешагнуть?
        -   Знаешь, родная, я уже много времени пытаюсь полететь во сне, как это случалось раньше. Я пробую перепрыгнуть планку, но каждый раз сбиваю её... Мне так необходимо это  сделать...
Такой продолжительный монолог утомил Веньку, он откинулся на подушку и закрыл глаза.
         -      Венечка, не волнуйся, не получилось в этот раз, обязательно получится в следующий.
         -    Надо поменять стиль...  –уже впадая в беспамятство прошептал  он непонятную Лере фразу.


       ...Венька проходил снова всю историю развития прыжкового спорта. Сначала он пытался преодолеть планку «перешагиванием». Он-то знал, что таким образом большую высоту не взять, но хотелось сохранить вертикальное положение, как тогда во время прыжков в отцовском доме.  Планка раз за разом издевательски летела в яму с песком.
       -  Ничего не поделаешь, попробую прыгнуть «перекатом»- тогда горизонтальное положение тела прибавит мне высоты.
Венька совершал многочисленные попытки уже «перекатом», но постоянно задевал  то бедром то коленом неумолимую планку, исправно ложившуюся рядом на жесткие маты.
Эта тоненькая воздушная планка обладала характером безжалостного сатрапа, не давая Веньке ни единого шанса почувствовать себя «на высоте».

   ... -  Лерочка, я не могу с ней ничего поделать. Мне кажется, что она падает ещё до того, как я долетаю до неё... Как это меня мучит!
       -  Родной мой, может оставить её в покое? Пусть лежит себе на свох стойках.
       -  Нет, ты совсем не понимаешь, как это для меня важно...

    
 ...В какой-то момент Веньке показалось, что он нашел разгадку своих неудач: прыгать следовало «перекидным», когда чертовы бёдра и колени находятся выше линии тела и не смогут задеть планку.
       -   Как это я мог забыть, что Брумель свой феноменальный рекорд установил именно таким способом!
И снова бесчисленные попытки, и снова бесконечное падение спиной уже на мягкий надувной полог, и опять летящая прямо на него, сбитая касанием груди, проклятая планка...
     Венька решился на отчаянный шаг – так он никогда не прыгал, этот стиль пришёл в спорт гораздо позже. Благодаря феноменальному негру, «фосбери флоп» поднял потолок рекорда на многие сантиметры.
На этот раз Венька прыгал спиной к планке, не видя её насмешливого подрагивания; прыгал, вкладывая всю силу в толчок. Но, опускаясь плечами на страховую подушку, неизменно обнаруживал рядом ненавистную планку.

      ...Три последних дня Веня был совсем плох. Ему только хватило сил перекинуться несколькими словами с постоянно дежурившими рядом детьми, пожать еле-еле руку приехавшему навестить его (попрощаться?) школьному товарищу.
Лере безо всякого контекста он в тот день сказал одну фразу:
          -   Делай всё  так, чтобы тебе было хорошо. - и , цепляясь за ускользающую мысль, добавил – Если посчитаешь это правильным...
Затем, уже теряя сознание, он прошептал понятные одной лишь Лере слова:
          -    Я, наконец, понял, как её пройти...

   ...Венька чувствовал необычайный прилив сил. Прыжок был рассчитан до мельчайших деталей. Именно так описывал в своей книжке великий тренер из Бердичева Лонский рекордный прыжок его питомца.
Вениамин знал наперёд каждое своё движение, позицию каждой частицы своего тела, ставшего вдруг молодым и упругим.
Теперь уже он насмешливо смотрел на напрягшуюся в ожидании его прыжка планку. Он-то наверняка знал, что не заденет её и многодневная мучительница не сможет больше насладиться своей сатанинской властью.

        Венька начинает разбег – ступни ног едва касаются земли, его бег напоминает стремительную поступь трепетной лани....

        Последние метры перед планкой, рывок сгруппировавшегося по всем правилам прыжковой науки тела...

        Вот она, лежащая неподвижно, казавшаяся прежде непобедимой планка! Его отделяет от неё запас в добрый десяток сантиметров...
 
       Затем расстояние начинает увеличиваться, отрыв от планки становится всё больше и больше. Сама планка уже кажется тонкой нитью, а потом и вовсе исчезает из виду...
       Венька видит голубое, без единого облачка, всё в солнечном свете небо; он чувствует себя так легко, как ни бывало даже в самых радужных снах его юности. Полёт продолжается!


      ...Лера отлучилась лишь на несколько минут, когда услышала встревоженный голос дежурившей возле Веньки все последние дни медсестры:
        -   Лера, Лера, где же вы? Идите быстрее сюда... к Вениамину. Лерочка, мне кажется...
     Лера не услышала последних слов. Она вообще ничего не слышала. Все органы чувств как бы одновременно отключились: испуганные лица дочери, Лизы – Венькиной сестры; больничная обстановка квартиры- всё это словно растворилось в бьющем по сознанию пульсирующими ударами одном слове
                Всё... Всё... Всё....
Лерку поразило выражение Венькиного лица: оно было мало сказать спокойным; оно было возвышенным. Таким, каким она его видела, когда мужу приходилось сделать что-то особо приятное Лере. В уголках губ, казалось, даже застыла улыбка. Как отличалось это выражение от того, каким оно было в последние месяцы.

       Лера всё поняла. Она заплакала навзрыд, уже не боясь Венькиных укоров; прижалась щекой к ещё не начавшей остывать его щеке и прошептала только ему одному понятные слова:
           -   Венечка, ты добился своего, ты одолел эту злую упрямицу. Ты победил её!  Я горжусь тобой, любимый...



                Эпилог.
      Спустя два года у Веньки родился внук которого назвали Вениамином ( Benjamen). Внешне он ничуть не похож на своего деда – светлоглазый и белесый. Может и характером своим он не пойдёт в предка. Но вот одна деталь: все подарки и свои игрушки малец тащит только к grandma Лере. Точь-в-точь, как это делал Венька-старший..
       Каким бы ни было сходство внука и деда, но данное при рождении имя выставит перед потомком высокую планку, на преодоление которой, хочется верить, не понадобится вся жизнь..

      
7