Пробуждение оказалось не из легких. Что-то мокрое и холодное полилось мне на лицо и потекло вниз, попадая в уши, на шею и за шиворот. Я закашлялся, зажмурился и почувствовал, что кто-то резким тычком перевернул меня на живот. Кое-как приняв сидячее на коленях положение, я попробовал было подняться, но едва двинулся, то затылком моментально ощутил металлический холодок.
- Очень советую не дергаться. – раздался позади спокойный голос.
Я нервно сглотнул и кивнул.
- Хорошо. – одобрил тот же голос и усмехнулся, - Послушный командир.
Я продолжал сидеть, не шевелясь и глядя в серую стену со следами копоти от бомб и осыпавшейся древней штукатурки. Мои запястья были прикручены к металлическому бруску, ввинченному в стену наподобие станков в танцевальных классах. Голос за спиной умолк, раздались шаги. Я же про себя отметил, что слышал американскую речь. Нехорошее предчувствие закралось в душу, внутри поселился неприятный холодок.
- Я могу узнать, с кем я говорю? – наконец спросил я и сам не узнал своего напряженного сиплого голоса.
- Безусловно, если сможешь в таком положении повернуться. – за спиной вновь раздался смешок.
Я кое-как извернулся и сумел сесть к говорившему, точнее говорившей, вполоборота. Ею оказалась худенькая светловолосая девушка с бесстрастным лицом, в стандартной солдатской форме китайской армии. За спиной автомат, на поясе болтались ножны.
- С кем имею честь? – холодно осведомился я.
Девушка понимающе наклонила голову в мою сторону, уловив иронию в голосе.
- Можешь называть меня Чжан Мей, командир.
- А попроще? – с вызовом откликнулся я, имея в виду ее настоящее, американской имя.
Девица, не меняя выражения бесстрастно-холодного лица, слегка приподняла в усмешке уголочки губ.
- А попроще – Мей. Тебе необязательно знать мое американское имя, парень. Привыкай к тому, что есть.
- Ты же американка. – скорее утвердительно, чем вопросительно воскликнул я. Девушка вновь кивнула.
- Я отвечу на твой невысказанный вопрос. Меня никогда не волновала судьба США после войны, патриотические чувства и так далее. Правительство, устроившее давку за нефтепровод, разрушило все, что мы когда-то с таким трудом создавали, возрождая из обломков – наш дом, нашу семью, наш безопасный, не заселенный ни гулями, этими омерзительными существами, ни безмозглыми мутантами уголок. Мы едва успели вновь создать какое-то подобие прежнего мира, но на нас вновь посыпались бомбы. Дескать, китайцы проникли на эту территорию и произвели захват, требуется срочно ее зачистить, но не имеем боевых единиц, только гранаты. А китайцы – что ты думаешь, командир?! – они были всего лишь солдатами, не имеющие возможности выбраться с этого материка домой. Они помогали нам снова начать жить, буквально из обломков выстраивая с нами прежнюю жизнь. Мы создали свой крепкий нерушимый союз, свободный от расовых и государственных предубеждений и идеалов. Но им было мало, мало этой войны!
- Кому – им? – перебил я ее, напряженно всматриваясь в ее лицо.
Мей подалась вперед в ободранном кресле.
- Вашему правительству, командир, кому же еще.
- Вашему?! – едва не заорал я. – Ты еще говоришь – вашему?!
- Да. США отняло у меня все. КНР дало мне то, чего я ни за что не могла бы получить здесь – дом, семью, работу. В Китае намного безопаснее, там не такая разруха как здесь и нет мутантов, только изредка попадаются гули, но это скорее исключение. Солдаты забрали меня с собой – чужую, нищую девчонку-чужестранку, бывшую им обузой. С ними я увидела другой мир, мир, где люди стремятся к единству, а не к разрушению. Меня отдали в армию, вырастили, выкормили, выучили. Теперь я командир одного из отрядов Красных Драгунов. Неплохое достижение за восемь с небольшим лет, ты так не считаешь?
Я молчал, не зная, что ответить. С одной стороны, я был согласен с ней. Разве не об этом я твердил Моррау в самолете по пути сюда, на Аляску? Разве не это я описывал Лютику в своем последнем письме? Действительно, чем бы помог разрушенному умирающему миру какой-то жалкий нефтепровод, когда у людей едва-едва порой хватало крышек на жалкое пропитание, когда мы жили на остовах, бывших нашими домами, когда наши дети вырастали в одиночестве в отдаленных пещерах? Когда люди поклоняются атомным бомбам, как божеству, умоляя их не взорваться, когда нельзя прожить и дня, не схлопотав пулю в лоб, когда люди способны убить друг друга за глоток чистой воды?
Но, с другой стороны, на ум назойливо приходило убежище, то наше убежище 101, где с детства нам внушали, что там, наверху, нет ничего, кроме темноты и пустоты, что здесь, в убежище, мы родились и мы здесь умрем, что сюда никто не войдет и никто не выйдет… А ведь все это оказалось ложью, внушаемой нам, чтобы в будущем уметь управлять и манипулировать нами. Так если такое творилось у нас, то что говорят народу в Китае, в стране, в которой с давних времен была принята диктатура правительства?
- Что конкретно ты от меня хочешь? – наконец, спросил я.
Мей откинулась на спинку кресла.
- Ты очень способный стрелок, Роач. – от того, что она так легко и свободно произнесла мое имя, словно мы с ней давние друзья, я вздрогнул. – Не стану скрывать, даже из Драгунов не каждый способен попасть точно в голову врагу с тридцати метров. Нам нужны такие люди. Да и к тому среди пехотинцев о тебе идут слухи, как о солдате, способном залезть к черту на рога и спуститься оттуда, беззаботно насвистывая и без единой царапины.
В голове на миг вспыхнули картинки: взорванная мною пушка на китайском аванпосте, снесшая голову Гарольду; застреленные в окопах Том и Бен; убитый в операции по зачистке поста перехвата Брайс; Рики с прожженной «Химерой» головой, Денни, взорвавший себя вместе с танком…
Они все умерли! Они погибли в боевых действиях, на линиях огня, они были убиты за свою землю. Перед глазами, словно кадры из кинофильма, возник Денни, окруженный китайскими солдатами. Он вскидывает вверх руку с гранатой с выдернутой чекой в ладони и кричит: «Свобода!». А затем падает под танк, подрывая одновременно с ним человек восемь красных.
Свобода! Мы боролись за свободу! Не за землю или нефтепровод! А за свободу жить! Жить спокойно, не ожидая, что сверху вот-вот посыпаются бомбы, не боясь того, что на твое жилище нападут мародеры, рейдеры, или того хуже – супермутанты! Жить, будучи уверенным в будущем дне, а не падать по ночам без сил на грязные рваные матрацы, купленные у тех же мародеров, и судорожно думать, чем кормить свою семью завтра!
- Нет! – вырвалось у меня быстрее, чем я успел что-либо сообразить.
Мей хмыкнула.
- Чего-то такого я от тебя, в принципе, и ожидала. Но я дам тебе возможность подумать еще раз. Ведь именно для этого я и приказала не убивать тебя сразу, как остальных. Не отказывайся сразу. Представь – мир, где нет убогих лачуг, выстроенных кое-как из остовов обгоревших автобусов, где ты уверен в завтрашнем дне, где ты живешь, уверенный, что тебе есть чем кормить свою семью и, что на твой дом не нападут мародеры, рейдеры или мутанты…
От того, насколько точно Чжан Мей повторяла мои собственные мысли, у меня на миг перехватило дыхание, а на лбу выступила испарина. Но в мозгу колотились только два слова, сказанные девушкой. Только два слова, выловленные мною из всего контекста.
«Как остальных…»
- …кстати говоря, в КНР нет ни одного мутанта. – закончила она, глядя в упор на меня.
Я поперхнулся от неожиданности и сделал то, чего уже не делал очень давно. Вытаращил на нее глаза.
- Как это нет?! В вашем драгоценном КНР уровень радиации двести лет назад был едва ли не больше, чем у нас!
- Ну, так радиации, а не вируса ВРЭ. – ухмыльнулась Мей, расслабленно поигрывая рукоятью меча.
Я насторожился.
- Погоди… какого еще вируса?
Мей закатила глаза.
- Я, конечно, знала, что ты просто выходец из убежища с закомпостированными мозгами, который понятия не имеет, что в мире твориться. Но хоть это-то тебе должно быть известно?
Я покачал головой, глядя на нее во все глаза. Девушка передернула плечами.
- Ладно, просвещу тебя немного, быть может, тогда ты сумеешь принять мою сторону, узнав, как все обстоит на самом деле. Перед Великой Войной правительство США дало приказ ученым разработать лекарство, способное продлить жизнь их солдатам или и вовсе сделать бессмертными. Несмотря на то, что эти люди были учеными, их мозга не хватило на то, чтобы создать искусственную регенерацию тканей. Нет, они решили вы*бнуться и создали вирус, увеличивающий рост мышц и крепость костей, но, скажем так помягче, уменьшающий работу мозга. Первые опыты был проведены на кроликах, крысах и насекомых. К недоумению ученых, животные, вместо того, чтобы демонстрировать литые мышцы и непробиваемые кости, начали стремительно увеличиваться в размерах и обезображиваться, а их мозг уменьшился, наверное, до размера планктона. Паникующее от близости великой китайской армии, правительство Америки приказало забросить животных и начать опыты на так называемых добровольцах. На самом деле все эти добровольцы были обычными военными преступниками и в лабораторию их отправляли принудительно. Первые опыты прошли с блеском – подопытный вырос чуть ли не на два метра вверх, мускулы как у заправского тяжелоатлета, кости как из бетона, а мозг на уровне животного. Идеальный солдат получился бы, если таких уродов могли бы как следует выдрессировать. Но они этого не сделали, разумеется. Не успели сделать…
Я молчал, уже догадавшись о том, что было дальше. Обезображенный вирусом бедняга видел себя, видел людей, навсегда сделавших его таким, использующих его как подопытного кролика. Частично атрофированный мозг уже не вспоминал ни про какие идеалы, государственные цели и прочее. Одного удара пудового кулака хватило, чтобы снести хлипким ученым голову, еще одного – чтобы выбить дверь лаборатории. Попытка наладить контакт с людьми приводит к их панике и обстрелу. Пули застревают в тканях, не добираясь даже до костей, куда там до жизненно важных органов (ученые постарались на славу), а в голове только одна мысль – убить всех.
А далее из соседних камер выходят другие подопытные, тоже обезображенные и измененные вирусом. Бывшие люди объединяются в группировки, и начинается охота. Новая выведенная раса мутантов против каких-то там людей? Да легко! Хотели суперсолдат – получите и распишитесь!
Точно также как СПИД в двадцатом веке, вирус, условно названный ВРЭ (вирус рукотворной эволюции) быстро распространялся самими же его носителями. Жаждущие мести, они ловили и насильно заражали остальных людей, а затем выведение в «инкубаторах» новых мутантов стало уже чем-то вроде роста популяции.
- В чем заключается суть вируса ВРЭ? – спросил я у Мей.
- Этот вирус защищен белковой оболочкой, укреплен ионизированными молекулами водорода. В связи с этим он способен поглощать нейтроны, не становясь при этом радиоактивным. – объяснила мне Мей. – Поскольку ВРЭ вызывает постоянную регенеративную модернизацию ДНК, то он может сделать индивида практически бессмертным, поскольку смерть клеточной ткани будет с избытком даже замещена искусственным ростом. Если организм, уже зараженный вирусом, являлся несформированным, то впоследствии он рос вместе с ним. Именно поэтому супермутантов так сложно убить, и поэтому же они способны, как и гули, спокойно переносить радиацию.
- Вирус ВРЭ был выведен в Вашингтоне? – задал я очередной вопрос.
- Нет. – Мей покачала головой. – Сама лаборатория, откуда пошли изначально все мутанты, располагается где-то на западе, по последним полученным данным – в горах Литл-Лэмплайта, в глубинах которых скрыто одно из многочисленных убежищ фирмы «Волт-Тек».
Я так и сел. Литл-Лэмплайт! Меня словно кипятком ошпарили. В голове яркими буквами вспыхнули слова Динамита:
«Ребята набрели на огромную железную дверь убежища. Слышимость в пещерах отличная и мелкие сумели различить чьи-то голоса и шаги. Дети колотили в дверь, ревели и умоляли помочь. Им долго не отвечали, а затем чей-то голос велел убираться. Так и сказал «вы все равно все скоро умрете».
Супермутанты не ограничиваются тем, что едят людей. Очень многих уводят в рабство… чтобы сделать из них себе подобных. Надо же повышать популяцию, мать их! А дети?! Джозеф не знал, почему именно маленькие жители Литл-Лэмплайта двести лет назад с пяти-шести лет уже умели обращаться с оружием. Зато я теперь знаю. Вспоминания моих прошлых встреч с супермутантами смешались в огромную кучу у меня в голове, а на их фоне наиболее отчетливо вспоминался загнанный мною Бегемот, принесший мне такую славу на Пустошах. То, как он, словно трехлетний ребенок заглядывал под огромную глыбу, как под доску. То, как он подбрасывал меня, как футбольный мяч и хотел ударить головой.
Интересно, сколько было лет тому мутировавшему ребенку, которого я убил?..
Меня отчего-то затошнило. Правда оказалась слишком ужасной. То, что творили две великие мировые державы, пытаясь выиграть войну и поднять экономику, не поддавалось никаким оправданиям.
За что мы боролись, ребята? За что вы умерли? За это?!
Заметив мое состояние, Мей поднялась из кресла и, подойдя вплотную, присела около меня на корточки.
- Мне правда жаль, Роач. Вы, простые наемные солдаты, не знаете всей этой правды и тычетесь в разные стороны, словно слепые котята. Что вы видели в своей жизни? Голод, смерть, разруху. Что вы слышите каждый день? Только надоедливую болтовню вашего мнимого президента Эдема, беспрестанно говорящего о довоенных временах, канувших в лету, да шута со старой радиостудии, которому его верные куклы в железной броне рассказывают, что в мире твориться. И здесь вам кажется, что вот-вот закончиться война, и настанет конец всему этому дерьму. И вы как мотыльки, летите на свет этой ложной надежды…
Мне внезапно пришли на ум строчки из стихотворения Лютика. Измученный беспрестанной ложью, не знающий кому и чему верить, я мысленно ухватился за них, как утопающий за брошенный спасительный круг.
«Словно мотыльки, летаем мы в темноте,
Тычемся каждый в свой потолок, у всех нас свои небеса.
Но порой в этой бесплотной и злой пустоте
Внезапно вспыхивают лучи надежды, среди этого мрака и ужаса…»
- Подумай еще раз, Роач. – Мей приблизила свое лицо к моему и почти прижалась губами к моему уху. От ее теплого дыхания по коже пробежали мурашки. – Там, в другой стране, у тебя будет новый, настоящий дом. Постоянная работа. И крепкая семья.
Я повернулся было к ней, пытаясь увидеть ее лицо. Мей медленно дразняще провела ладонью по моей шее и челюсти. Я на секунду закрыл глаза и выдохнул, пытаясь унять участившееся сердцебиение. А Мей все продолжала шептать мне в самые губы:
- Ты же тоже понимаешь, что здесь, на этом пустынном выжженном материке нет более жизни! И нет надежды! Здесь осталась только радиация, мутанты и голод. Идем со мной, и я покажу тебе новый мир, тот, который был до ядерной катастрофы...
Она провела кончиком языка по моим губам. Я инстинктивно подался ей навстречу. Мей осторожно, словно пробуя на вкус, прижалась своими губами к моим. В тот же миг я одернул себя и Мей, словно бы почувствовав это, отстранилась.
- Вот видишь. - прошептала, улыбаясь, она. - Изменять, это не так уж и неприятно, правда? Ты со мной?
Горло неожиданно резко сжало изнутри, словно я нечаянно хлебнул уксуса. Я отодвинулся от Чжан, насколько мне позволяли связанные руки и тихо, но уверенно прошептал:
- Нет.
Мей отстранилась от меня и резко встала. Ее лицо вновь приняло бесстрастное выражение лица.
- Очень жаль, командир. Я надеялась с вами договориться, но увы…
Она повернулась к двери и крикнула что-то на китайском. В ответ моментально распахнулась дверь и двое вбежавших Драгунов, отвязав меня от столба, отвесили мне несколько хороших тумаков и потащили в другое помещение.
Комната была небольшая и плохо освещенная. Да, на Аляске у нас часты перебои с электричеством. На пороге я поскользнулся на чем-то и едва не упал, если бы не Драгуны справа и слева от меня. Пройдя (или точнее – проволочившись) еще с пару шагов, я внезапно с запоздалым страхом сообразил, что это была кровь.
Я не успел даже толком ничего понять. Резкий тычок в живот, затем пинок под колени. С меня довольно бесцеремонно содрали верх униформы, а затем впечатали лицом в широкую лавку, стоящую посреди комнаты, а запястья снова перетянули ремнем. Я стоял, упираясь коленями в грязный пол, а тело лежало на шероховатых грубо сколоченных досках.
Первый удар пришелся по спине, прямо по ожогам от «Химер». Оглушительная, дикая боль накрыла меня с головой, затуманила сознания. Я скривился, сжал зубы, пользуясь тем, что они не могли видеть моего лица. На глазах выступили слезы, на лбу пот, было тяжело дышать.
Удары сыпались одни за другим. Я уже давно перестал вести им счет. Я сдерживался как мог, чтобы не заорать, не заскулить, как побитый щенок. Ведь я уже не тот напуганный мальчик, выгнанный из подземной дыры бывшей девушкой. Я уже совсем другой человек. Я умелый снайпер, опытный убийца, убийца Бегемота… нет, убийца детей…
Я солдат армии США, борющийся за свободу в своей стране… солдат армии, чтоб их, чертовых США!
Неважно, кем я был, и кем я стал. Сейчас я должен не показывать свою слабость, хоть избей они меня до смерти. Я должен держаться. Ради них, павших в бою, ради Лютика, которой я обещал вернуться, но так и не смог. Я должен был показать, что мы погибаем не напрасно, что мы не простые пешки в руках правительства, нет, мы – основные фигуры в этой игре!
Пытаясь не рехнуться от всего происходящего, я пытался ни о чем не думать, но нам ум вновь и вновь приходили заученные когда-то строчки, дающие мне стимул терпеть до конца:
«Словно мотыльки, летаем мы в темноте,
Тычемся каждый в свой потолок, у всех нас свои небеса…»
Когда меня прекратили бить, я к тому моменту, как мне показалось, даже разучился дышать. Мозг уже абсолютно ничего не соображал, будто я выпил залпом две бутылки водки. Я уже даже не чувствовал боль, ведь она еще давно стала моей сущностью. Кровь теплыми ручейками стекало по холодной от морозного воздуха коже на студеный пол, разливаясь в одну большую лужу. Боковым зрением я заметил лежащего около меня в точно такой же позе Шона. Друг смотрел на меня остекленевшими глазами, приоткрыв рот, и истекая кровью. Нашего гения уже тоже больше нет.
Чьи-то прохладные пальцы аккуратно приподняли мое лицо. Перед глазами вновь возникли равнодушный взгляд Мей.
- Где твой дружок сержант Бенджамин, командир? До сих пор не скажешь? Уверена, что после двух-трех порций хороших розг он согласиться на мое предложения, от которого ты так бездумно отказался!
Я молчал, продолжая глядеть на нее ничего не соображающими глазами и тяжело дыша. Изо рта вылетали облачка пара. В помещении было худо-бедно организованно отопление, но в камере температура была явно не выше нуля.
Мей с презрением отпустила мое лицо, я уронил голову обратно на лавку, больно стукнувшись лбом. Краем глаза я заметил болтающийся на уровне моего лица ее меч, слегка выдвинутый из ножен. Девушка как-то брезгливо посмотрела на меня и презрительно спросила:
- И даже после всего того, что я тебе рассказала, ты продолжаешь бороться, Роач. Но за что вы все боретесь, тупицы?
Кровь хлынула мне в голову. Я хрипло вздохнул и, с бешенством глядя на нее, выкрикнул:
- За свободу, бл*дь продажная!
Я даже не запомнил, в какой именно момент я сделал это. Мое тело действовало в такие моменты всегда быстрее меня, и я уже привык полностью полагаться на него. Поднявшись с колен, я оттолкнулся ногами от пола и, перевернув лавку с телом Шона, упал прямо под ноги Мей, повалив ее на пол. Мой расчет оказался правильным. Бросившиеся к нам Драгуны не открыли сразу огонь, побоявшись попасть в свою командиршу. Воспользовавшись дарованным мгновением, так важным нам на войне, я с силой рванул одно запястье. Оно не поддавалось. Затем еще и еще. На третий раз непрочная защелка ремня съехала в сторону, я высвободил одну руку и в последний момент вцепился в рукоять меча Мей и потянул его на себя. Все происходило так стремительно быстро, что я едва успевал понимать, что происходит. Вскочившая на ноги, Мей рванула было за стащенным оружием, но из-за столь малого расстояния между нами, буквально упала на меня. В воспоминаниях ярко отпечатался этот момент – лежащая на мне бездыханная американка и окровавленное лезвие, торчащее у нее из спины.
Здоровое ухо уловило дикие яростные вопли китайцев, а затем загрохотавшую автоматную очередь. Лежащее на мне тело Мей спасло меня от пуль. Ну, будем считать, что вот так ты искупила свое предательство…
Упершись ногами в тело девушки, я с трудом вытащил из ее живота лезвие, а затем перерубил второй ремень, все еще сдерживающий мою левую руку.
Увидев это, коммунисты бросились ко мне. И опять мое тело сработало быстрее мозга, в сознании на долю секунды вспыхнуло пронзительно-яркое воспоминание.
Я молниеносно нагнулся к Мей и, выхватив одну из осколочных гранат у нее, выпрямился, держа пальцы на чеке. Красные, очевидно, еще не забывшие выходку Денни, замерли около меня, держа пушки наготове.
Я яростно смотрел на них, безумно улыбаясь. А затем, выдернув чеку, швырнул гранату себе под ноги и, не дожидаясь реакции Драгунов, сделал резкие прыжок в единственное здесь занавешенное окно.
Осколки стекла брызнули во все стороны, вместе с кровью коммунистов. Я, пролетев с пару метров, грохнулся на снег и кубарем скатился вниз, а за мной вылетел один из убитых моей гранатой Красных Драгунов. Дрожа от холода, я не слушающимися трясущимися руками буквально содрал с него утепленный комбинезон и поспешно напялил его на себя. Дуя на окоченевшие покрасневшие пальцы, я поднял с земли вылетевшую вместе с мертвым снайперскую винтовку и, что было духу припустил прочь. Неважно куда, плевать, что я не знаю дороги, главное подальше от этого места, скорее, прочь.
За спиной послышались редкие выстрелы (я был уже довольно далеко), а затем встревоженные голоса. Я остановился, развернулся в сторону своей недавней тюрьмы, показав фак с обеих рук, и истерически расхохотался.