Этика. 2. 4. Любовь

 
Любовь часто трактуется как интимное и глубокое чувство, устремленность на другую личность, человеческую общность или идею.  По мнению Э.Фромма, любовь – это не обязательно отношение к определенному человеку; это установка, ориентация характера, которая задает отношения человека к миру вообще, а не только к одному «объекту» любви. Если человек любит только какого-то одного человека и безразличен к остальным ближним, его любовь – это не любовь, а симбиотическая зависимость или преувеличенный эгоизм  . Но если один человек действительно любит какого-то человека, то он любит всех людей, он  любит мир, он любит жизнь. Однако, вовсе не значит, что не существует различия между разными типами любви, зависимыми от видов любимого объекта.

2.4.1. Типология любви
С древнейших времен трактовка любви имела различные основания для типологии. Так древнекитайская типология любви, основанная на критерии ее предмета включает в себя широкий спектр видов любви от эротической влюбленности, чадолюбия и патриотизма до меломании и «любви к небу, усеянными звездами». В древнеиндийской мифологии Лакшми (в брахманизме и индуизме богиня счастья и красоты, олицетворение творческой силы Вишну), согласно мифу, появилась сидящей на лотосе при пахтанье богами океана. Сыном Лакшми является Кама, трактуемый в ведийской мифологии как «саморожденный». Он олицетворяет любовь как стремление, влечение, желание. В 3-4 вв. возник древнеиндийский трактат Камасутра, посвященный теме камы—любви. Его автором считается Ватьсьяяна.
В античной мифологии также сакральный брак неба и земли интерпретируется как порождение оформленного мира. В греческой мифологии богиня любви Афродита, возникшая из пены морской олицетворяет процесс сакрального брака. Ей соответствует римская Венера. Олицетворением любви в античной мифологии является - Эрос (Эрот) – сын бога богатства Пороса и нищенки Пении, зачатый на празднике рождения Афродиты (в римской мифологии - Амур (Купидон). Спутник Афродиты Эрот выступает как воплощение любви, мудрости и мужской воспроизводящей силы; в телесном и духовном отношениях он является демоном, который воодушевляет людей в их стремлении к истине, добру и прекрасному. В античной типологии любви по критерию формы ее проявления различаются такие ее виды как филия, сторге, агапе и эрос. У Платона в диалоге «Пир» сообщается, что прожить на свете безупречно ничто на свете не научит лучше, чем любовь, она разлита во всей природе и является стремлением человека к начальной целостности. В современной типологии любви выделяют платоническую (братскую, материнскую), эротически-сексуальную, естественную, религиозную, как обман, как жизнь.

2.4.2. Любовь платоническая
В древней мифологии и философии возникло учение о всемирной «симпатии» вещей и природных сил, а любовь рассматривалась как  космическая сила, подобная силе тяготения.  Любовь  как побудительная сила духовного восхождения, эстетический восторг и экстатическая устремленность к созерцанию идей истинно сущего, добра и красоты.
Братская любовь, по определению Фромма, наиболее фундаментальный вид любви, составляющий основу всех типов любви. Под братской любовью Фромм понимает ответственность, заботу, уважение, знание другого человека. В платоновском диалоге «Пир» любовь толкуется как чувственная влюбленность и эстетический восторг перед прекрасным телом как низшие ступени лестницы духовного восхождения, ведущего к идеальной любви, предмет которой – абсолютное благо и абсолютная красота отсюда в житейской словоупотреблении платоническая любовь — любовь, свободная от чувственного влечения» . Платон осуждал преувеличение роли чувственности в любви: «Низкая любовь направлена только на тело и подчинена чувству удовольствия, поэтому в ней нечто скотское». В диалоге «Федр» Сократ говорит, что в каждом из нас два каких-то начала, управляющие нами и нас ведущие; мы следуем за ними, куда бы они не повели; одно из них врожденное, это – влечение к удовольствию, другое – приобретенное нами мнение относительности нравственности и стремление к ней»  . Братская любовь – это любовь между равными, но даже равные не всегда «равны». Каждый нуждается в помощи и участии.

Материнская любовь, по оценке Э.Фромма, из-за альтруистического, бескорыстного характера считается высшим видом любви и наиболее священной из всех эмоциональных связей. Материнская любовь – это блаженство, это покой, ее не нужно добиваться, ее не нужно заслуживать. Однако есть и оборотная сторона материнской любви – ее нельзя добиться или вызвать. Либо она есть, либо ее нет. Причем материнская любовь по своей природе безусловна. Материнская любовь к растущему ребенку, любовь, которая ничего не желает для себя, - это, возможно, наиболее трудная форма любви из всех достижимых и наиболее обманчива из-за легкости, с которой мать может любить своего ребенка, если она способна вообще любить.

2.4.3.Любовь эротическая.
В речи Сократа из платоновского диалога «Пир» обосновывается, античное представление об эротической любви. Эрот - бог древнейший и является первоисточником величайших благ и вопреки распространенному мнению не красив и не нежен, а груб и неопрятен. Он тянется к прекрасному и совершенному, он храбр, смел и силен, он искусный ловец, непрестанно строящий козни, он жаждет рассудительности и достигает ее, он всю жизнь занят философией, находясь между мудростью и невежеством, он искусный колдун, чародей и софист. По природе своей он ни бессмертен, ни смертен, то живет и цветет, то умирает, то оживает опять. Все, что он ни приобретет, идет прахом, отчего Эрот никогда не бывает ни богат, ни беден. Эрот есть предмет любви, а не любящее начало. Платон обосновывает позицию Сократа о том, что любовь - «стремление к вечному обладанию благом, то наряду с благом нельзя не желать и бессмертия. А это значит, что любовь - это стремление и к бессмертию. Эрос - стимул в стремлении мужчины к самозавершению и бессмертию (находящему воплощение в потомках и продуктах его духовной деятельности), к значительному и безусловному. Платон, как и другие  его современники, не осуждал гомосексуализм, любовь к мальчикам. Не нашлось у Платона аргументов против подобного зла. Правда, Сократ, обсуждая эту проблему, сообщает, что он будет говорить, закрыв лицо, чтобы не сбиваться от стыда, а завершил свою речь тезисом: «как волки ягнят, любят влюбленные мальчиков». В Библии жёстко осуждается гомосексуализм, лесбиянство и зоофилия как содомский грех. Современная сексуальная революция сняла и практически, и теоретически покрывала с подобных половых отношений, признав их нравственно и юридически нелегитимными. Но в ряде стран предприняты попытки придать этим извращениям легитимный характер, апеллируя к правам человека и частной собственности.

2.4.4. Любовь сексуальная
Современная энциклопедия разъясняет, что секс – это «культурный феномен взаимоотношений полов, фундированный биологическим инстинктом продолжения рода, но выходящий далеко за его пределы, покрывая широкий ареал межличностных экзистенциально-интимных и социально-психологических отношений» . Фундированный – это значит твердый, устойчивый, закрепленный инстинкт. Собственно понятие «секс» (франц. sexe, от лат. sexus — пол), сексуальность представляет собой совокупность психических и физиологических реакций, переживаний и поступков, связанных с проявлением и удовлетворением полового влечения. Сексуальная сфера в широком смысле принадлежит к слою «оно» личности, т. е. к слою бессознательного. В архаических культурах сексуальность наиболее ярко выражена в мифологическом сюжете сакрального брака Земли как материнского и Неба как отцовского начал. Сексуальная жизнь человека также мыслилась как имеющая космическую размерность и существенное значение в природных и, соответственно, аграрных циклах. Предполагалось, что сексуальный акт на свежевспаханном поле сообщает почве плодородность, а менструирующие девушки, трижды обежавшие засеянное поле,  защитят его от злых духов и обеспечат хороший урожай.

В рамках восточной культуры сексуальная практика также имела сакральное значение, выступая символом плодотворных потенций космических сил в мужских божествах. Например, доарийский бог Шива часто изображался в священном танце, воплощающем космическую энергию, или в виде лингама - каменного столба, изображающего фаллос - мужской половой орган. Воплощение женского мирового начала иони (санскр. уoni - источник, женские гениталии) связано с женским божеством Шакти. В момент сексуального контакта с женщиной как воплощением Шакти мужчина идентифицируется с Шивой и мыслится как постигающий сокровенную истину. Сексуальность устойчиво сохраняется в культуре, воспроизводясь, например, в средневековом суфизме. Так в трактате Ибн аль-Араби «Геммы мудрости» утверждается, что мистическое соединение с Абсолютом возможно посредством растворения в продуктах эманации, и наиболее полно это растворение реализуется через соединение с женщиной. «Итак… трое: Бог, мужчина и женщина», - мужчина  выступает двойственным  по своей природе: прежде всего, он – творение Божье, и в этом качестве  любит Творца и стремится к нему, но в отношении к женщине он выступает сам как творец, ибо она - часть его. Сексуальный акт выступает  эквивалентным акту Божественного самопознания, и потому посвященный знает, «Кем он насладился, и Кто насладился», и становится совершенным.

Кардинально отличается интерпретация сексуальной любви в христианской традиции. Земная жизнь в христианстве имеет минимальную ценность, а секс рассматривается как смертный грех. Боязнь женщины, антифеминизм восходит к библейской традиции: «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Матф., 5:28); «горче смерти  - женщина, потому что она – сеть, и сердце ее  - силки, руки ее – оковы; добрый перед Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею» (Екклесиаст, 7: 26). В реестре библейских грехов похоть стоит на втором месте после гордыни, а «любодеи» наказывались жестче нежели убийцы. В христианстве асексуальная Любовь небесная как благоговейное экстатичное стремление к Богу и любовь земная, низведенная до уровня бездуховной животной похоти, противопоставлены как добродетель и порок. Связь женщины с дьяволом интерпретируется именно как связь сексуальная. Аксиологическая абсолютизация асексуальности аргументируется учением о девственной природе человека (до грехопадения). Особый статус обретает девственность, максимальным воплощением которой выступает образ Девы Марии. Асексуальность зачатия трактуется как безгрешность. Иоанн Дамаскин и Григорий Нисский даже выдвинули версию неполового размножения человека.

Доведенная до предела асексуальность повлияла на возникновение своей оборотной стороны – гипертрофированного представления о реальной человеческой сексуальности. В эпоху Возрождения  в противовес идеалам аскезы, самоограничения возникает установка натуралистического сексуального волюнтаризма. Широкое распространение получают произведения эротического содержания. По выражению автора дидактической сатиры «Корабль дураков» С. Бранта: «прелюбодеяние кажется таким же простым делом, как поднять и бросить в воздух камень». Однако такое представление о сексуальности являлась скорее декларативным, чем реальным и, нередко, приводило к индивидуально-личностному конфликту. Пико дела Мирандола к 27 годам сжег свои эротические стихи, Дж. Боккаччо, автор «Декамерона», приняв духовный сан, не только отрекся от прежних сочинений, но и стал утверждать, что даже признанные церковью институты брака и семьи опасны и пагубны для культурного и нравственного развития. Его друг Петрарка, автор знаменитых сонетов к Лауре, в «Письмах к потомкам» терзается по поводу своей неспособности укротить сексуальные влечения: «Я хотел бы иметь право сказать, что был вполне чужд плотских страстей, но, сказав так, я солгал бы; скажу, однако, уверенно, что хотя пыл молодости и темперамента увлекал меня в этой низости, в душе я всегда проклинал ее». Представление сексуальности как греховности, ее подавление, наряду с существованием скабрезных, непристойных анекдотов и другой литературы не могли не сказаться в последующем негативно на европейском нравственном сознании (в отличие от восточной традиции). Исследователи отмечают, что ценностно-нравственная дихотомия грешной и праведной любви в разорванном европейском сознании порождает широкий спектр неврозов, комплексов и фобий не характерных для других культурных традиций.

2.4.5. Любовь религиозная.
Христианство в любви видело сущность своего бога, речь шла о жертвенной, «все покрывающей» и безмотивной любви («агапе») к «ближнему» не родственнику, а к тому, кто случайно может оказаться близко, даже к врагу и обидчику. Агапе - также любовь к ближнему (лат. caritas). В отличие от эроса, т. е. страстной любви, агапе имела значение деятельной одаряющей любви. Важное понятие «агапе» занимает в философии Плотина (Эннеады, VI, 6). Августин Блаженный в «Исповеди» неоднократно пытается засвидетельствовать свою любовь: «я свидетельствуя пред  Тобою о милосердии Твоем, исхитившем меня от всех злых путей моих; стань для меня сладостнее всех соблазнов, увлекавших меня; да возлюблю Тебя всеми силами,  прильну к руке Твоей всем сердцем своим; избавь меня от всякого  искушения до конца дней моих. ( ХV.24). Я хочу вспомнить прошлые мерзости свои и плотскую испорченность души моей не потому, что я люблю их, но чтобы возлюбить Тебя, Боже мой. Из любви к любви Твоей делаю я это, в горькой печали  воспоминания  перебираю преступные пути свои. Разве когда-нибудь или где-нибудь было несправедливо "любить Бога всем сердцем и всей душой и всем разумением, и любить ближнего, как самого себя?". Блажен, кто любит Тебя, в Тебе друга и ради Тебя врага. Дай мне Тебя, Боже мой, верни мне Тебя: я люблю Тебя. Если мало. Дай полюбить сильнее. Я не могу измерить и узнать, сколько  не  хватает мне до любви совершенной».

Верующие утверждают, что в состоянии умоисступления или экстаза они достигают божества, имеют общение с ним или положительное знание о нем. Фома Аквинский утверждал, что чувственная любовь несовместима с добродетелью. Ортодоксальное христианство противопоставляет возвышенную жертвенную любовь к Богу (любовь небесная) и любовь земную, которая трактуется как греховная.
 
2.4.6. Любовь естественная
Этика энциклопедистов выступила против аскетизма, подчеркивала естественность чувства любви, смешивала любовь со склонностью врожденной или приобретенной предрасположенностью, которая благоприятствует определенному чувству или желанию, иначе говоря, облегчает его возникновение; Кант понимает под склонностью просто «привычную чувственную страсть»; он резко противопоставляет ей долг. Шиллер видит идеал в гармонии склонности и долга. Сильно выраженная склонность называется влечение.

Влечение - низшая ступень психического, имеется уже у растения. В человеке встречаются влечение и дух, которые в то же время являются атрибутами первосущего. Действия, совершающиеся под влиянием влечения, характеризуются, благодаря непосредственному следованию друг за другом мотива и действия, слабым контролем сознания или полным отсутствием его. Удовлетворение влечения характеризуется сильным чувством радости, неудовлетворение - чувством досады и ведет к появлению весьма ярких образов желаемого, часто вызывая тяжелые расстройства психики. С др. стороны, умение господствовать над своими влечениями является существенной характеристикой уровня духовной культуры индивида или народа. Влечение к жизни - в теории психоанализа влечения, целью которых является сохранение, поддержание и развертывание жизни во всех ее аспектах и формах. Сексуальные влечения и влечения к самосохранению относятся также и влечения к жизни.

Страсть - сильно выраженное чувство, крайнее увлечение, превратившееся в прочную симпатию, подчиняющее все мысли, чувства и желания человека, поставившее их себе на службу и, следовательно, делающее - как и аффект, только в более сильной степени и более продолжительно - человека несвободным. Оценка страсти должна сообразовываться с тем, направлена ли она на более низкую или более высокую ценность. Гегель называет страсть субъективной стороной энергии, воления и деятельности; он утверждает, что ничто великое не свершилось без страсти и не 'может свершиться без нее.

2.4.7. Любовь иллюзорная.
Иррациональная философия ставит задачу разоблачить иллюзорность  любви, так как мировая воля заставляет обманутых индивидов служить продолжению рода. Основоположник иррационализма А.Шопенгауэр писал, что влюбленность, какой бы неземной она не ни казалась, коренится исключительно в половом инстинкте и каким бы объективным  и возвышенным  это восхищение ни казалось, оно в каждом случае влюбленности преследует лишь одну цель: рождение индивида определенного типа, и это подтверждается тем, что наиболее существенной стороной любви является не взаимность, а обладание, т.е. физическое наслаждение. Истинная, хотя и не осознаваемая участниками цель любого романа есть рождение определенного ребенка, а как достигается эта цель, не имеет значения. Поэтому в подобном случае природа может достигнуть своей цели только тем, что внушает индивиду некоторую иллюзию, которая заставляет его считать благом для себя то, что в действительности является благом для рода, и тем самым индивид служит роду, полагая, что служит самому себе: ему представляется некая химера, которая толкнув его на определенный поступок, сразу исчезает, в качестве мотива заменяя ему действительность. Эта иллюзия – инстинкт  . Правда, некоторые считают, что у человека нет почти никаких инстинктов. В действительности  же у нас есть весьма определенный, отчетливый и даже сложный инстинкт - инстинкт, реализующий возможность деликатного, тщательного и настойчивого выбора другого индивида для удовлетворения половой потребности. Поэтому везде инстинкт представляется деятельностью, якобы руководимой понятием цели, но в действительности обходящейся  без него. С целью удостовериться в том, что влечение к другому полу, сколь объективным бы оно ни казалось, в действительности есть замаскированный инстинкт, т.е. чувство рода, направленное на сохранение своего типа, Шопенгауэр с немецкой основательностью проводит детальный анализ специфических свойств этого влечения. По Шопенгауэру, влечение является одним из этапов в развитии воли: физико-химические процессы – рефлекс - влечение - страстное желание – воля: Для «страстного влечения необходимо то, что можно выразить только посредством химической метафоры: мужчина и женщина должны нейтрализовать друг друга, как нейтрализуются кислота и щелочь, образуя соль» . Шопенгауэр выделяет такие категории как: красота, психические свойства, коррекция или нейтрализация односторонностей и аномалий.

Во-первых, по мнению философа, наш выбор и нашу склонность определяет возраст. Мужчина отдает предпочтение женщинам от 18 до 28 лет. «Молодость, -пишет Шопенгауэр, - и без красоты привлекательна, красота без молодости - никогда». Во вторых, - это здоровье: острые болезни являются в наших глазах только временным препятствием; хронические болезни или истощение совершенно отталкивают нас, они могут перейти к ребенку. В-третьих, - это телосложение. Отталкивает непропорциональность телосложения, например, кривобокая, сгорбленная, коротконогая фигура и напротив стройная фигура возмещает любые недостатки. В-четвертых, привлекает достаточная полнота тела, худосочное тело отталкивает, привлекает полная женская грудь, так как сулит новорожденному обильное питание. С другой стороны, чрезмерно полные женщины вызывают отвращение, так как это свойство указывает на возможное бесплодие, что подсказывает не рассудок, а инстинкт. И только в последнюю очередь принимается во внимание красота лица. Шопенгауэр подчеркивает, что особенно «важны красивые глаза и лоб, связанные уже с психическими свойствами, особенно интеллектуальными, унаследованными от матери» . Следует указать, что Шопенгауэр неоднократно подчеркивает, что  интеллектуальные способности ребенок наследует именно от матери.

Женщины отдают предпочтение мужчинам 30-35 лет даже перед юношами, у которых красота достигает своего расцвета. Объясняется это тем, что женщины руководствуются не вкусом, а инстинктом. Они мало обращают внимания на красоту, особенно на красоту лица: женщины как бы целиком берут на себя возможность передать ее ребенку. Каждый физический недостаток в мужчине, каждое отклонение от типа женщина может устранить в будущем ребенке, если она сама в этом отношении безукоризненна. Это объясняет, почему женщины часто любят некрасивых мужчин, но не мужчин без характерных для мужского пола качеств (строение скелета, широкие плечи, узкие бедра, прямые ноги, сила, мужество) – они не могут нейтрализовать их недостатков.

Второй вид мотивов, лежащих в основе половой любви, - те, которые относятся к психическим свойствам. Женщину всегда привлекают в мужчине достоинства его сердца и характера, которые наследуются от отца. Это прежде всего сила воли, решительность и мужество, а так же, пожалуй, благородство и доброта. Интеллектуальное же превосходство, - вновь подчеркивает Шопенгауэр, - не имеет над ней инстинктивно ощущаемой и непосредственной власти, поскольку эти свойства наследуются не от отца. Ограниченность не вредит успеху у женщин; здесь, скорее, мешают выдающиеся умственные способности и даже гениальность как отклонение от нормы. Поэтому некрасивый, глупый и грубый мужчина нередко оказывается для женщины более предпочтителен, чем человек образованный, одаренный и достойный. Поэтому, может быть, никогда не были женаты великие философы Гераклит, Платон, Кант, Ницше, Шопенгауэр. Мужчины в своей инстинктивной любви к женщине руководствуются не свойствами ее характера, и, быть может, поэтому столько Сократов нашло своих Ксантипп – например, Шекспир, Альбрехт Дюрер, Байрон и другие. Однако и заключаемые по любви браки обычно несчастны: в них настоящее поколение приносится в жертву будущему. Не случайно испанская пословица утверждает:«Quien se casa por amores ha de vivir con dolores» (Кто женится по любви, тот будет жить в печали).
 Итак, почему же влюбленный не может отвести взгляд от своей избранницы и готов ради нее на любые жертвы? Потому что к ней стремится бессмертная его часть, а всего остального требует часть смертная. Тем самым человек подтверждает, что род ему ближе, чем индивидуальность, и он более непосредственно живет в нем, чем в индивиде. Завершая анализ метафизики любви, Шопенгауэр пишет: «Если мы взглянем на суету жизни этой точки зрения, то увидим, что все, испытывая нужду и заботы, напрягают последние силы, чтобы удовлетворить бесконечные потребности и устранить многообразные страдания без какой-либо надежды обрести что-нибудь другое, кроме возможности поддерживать еще некоторое время это мучительное индивидуальное существование, а влюбленные – это предатели, тайно стремящиеся продолжить все муки и страдания бытия, которые без их участия вскоре пришли бы к концу; но они не допустят этого, как раньше не допускали подобные им».
 
2.4.8.Любовь как обман.
Для Фрейда любовь - есть обман, проявление «подавляемого» полового влечения «либидо». В психоанализе Фрейда - преобразование вытесненного полового влечения в духовную деятельность, большей частью в сфере религии, метафизики или искусства. Именно в этом смысле объясняет психоанализ активную деятельность в области культуры. Наиболее глубокий анализ понятия любовь проделал русский философ .Вл.Соловьев.  В работе «Смысл любви» Вл. Соловьев пишет, что «смысл и достоинство любви как чувства состоит в том, что она заставляет нас действительно всем нашим существом признать за другим то безусловное центральное значение, которое, в силу эгоизма, мы ощущаем только в самих себе и для себя» . Любовь важна не как одно из наших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другого, как перестановка самого центра нашей личной жизни. Это свойственно всякой любви, но половой любви по преимуществу, которая отличается от других родов любви и большей интенсивностью, более захватывающим характером, и возможностью более полной и всесторонней взаимности. Чувство требует такой полноты соединения, внутреннего и окончательного, но дальше этого субъективного требования и стремления дело обыкновенно не идет, да и то оказывается лишь преходящим. На деле вместо поэзии вечного и центрального соединения происходит лишь более или менее продолжительное, но все-таки временное, более или менее тесное, но все-таки внешнее, поверхностное сближение двух ограниченных существ в узких рамках житейской прозы. 

Однако предмет любви, предупреждает Соловьев, не сохраняет в действительности того безусловного значения, которое придается ему влюбленной мечтой. Для постороннего взгляда это ясно с самого начала; но невольный оттенок насмешки, неизбежно сопровождающий чужое отношение к влюбленным, оказывается лишь предварением их собственного разочарования. Разом или понемногу пафос любовного увлечения проходит, и хорошо еще, если проявившаяся в нем энергия альтруистических чувств не пропадает даром, а, только, потерявши свою сосредоточенность и высокий подъем, переносится в раздробленном и разбавленном виде на детей, которые рождаются и воспитываются для повторения того же самого обмана. Но собственно любовь тут ни при чем. Совпадение сильной любовной страсти с успешным деторождением есть только случайность, и притом довольно редкая; исторический и ежедневный опыт, несомненно, показывает, что дети могут быть удачно рождаемы, горячо любимы и прекрасно воспитываемы своими родителями, хотя бы эти последние никогда не были влюблены друг в друга.

 Следовательно, общественные и всемирные интересы человечества, связанные со сменой поколений, вовсе не требуют высшего пафоса любви» . А между тем в жизни индивидуальной этот лучший ее расцвет оказывается пустоцветом. Первоначальная сила любви теряет здесь весь свой смысл, когда ее предмет с высоты безусловного центра увековеченной индивидуальности низводится на степень случайного и легкозаменимого средства для произведения нового, быть может, немного лучшего, а быть может немного худшего, но, во всяком случае, относительного и преходящего поколения людей. «Я говорю «обман», —  пишет Соловьев, - с точки зрения индивидуальной жизни и безусловного значения человеческой личности, вполне признавая необходимость и целесообразность деторождения и смены поколений для прогресса человечества в его собирательной жизни.

Итак, заключает философ, если смотреть только на то, что обыкновенно бывает, на фактический исход любви, то должно признать ее за мечту, временно овладевающую нашим существом и исчезающую, не перейдя ни в какое дело (так как деторождение не есть собственно дело любви). Но, признавая в силу очевидности, что идеальный смысл любви не осуществляется в действительности, должны ли мы признать его неосуществимым? По самой природе человека, который в своем разумном сознании, нравственной свободе и способности к самосовершенствованию обладает бесконечными возможностями, мы не имеем права заранее считать для него неосуществимой какую бы то ни было задачу, если она не заключает в себе внутреннего логического противоречия или же несоответствия с общим смыслом вселенной и целесообразным ходом космического и исторического развития. Было бы совершенно несправедливо отрицать осуществимость любви только на том основании, что она до сих пор никогда не была осуществлена: ведь в том же положении находилось некогда и многое другое, например все науки и искусства, гражданское общество, управление силами природы. Любовь для человека есть пока то же, чем был разум для мира животного: она существует в своих зачатках или задатках, но еще не на самом деле. И если огромные мировые периоды — свидетели неосуществленного разума — не помешали ему, наконец, осуществиться, то тем более неосуществленность любви в течение немногих сравнительно тысячелетий, пережитых историческим человечеством, никак не дает права заключить что-нибудь против ее будущей реализации. Следует только хорошо помнить, что если действительность разумного сознания явилась в человеке, но не чрез человека, то реализация любви, как высшая ступень к собственной жизни самого человечества, должна произойти не только в нем, но и чрез него.

2.4.9. Любовь как жизнь
В философии жизни любовь выступает в качестве синонима самой «жизни», благодаря которому личность входит в  духовное пространство свободы. Один из основоположников философской антропологии и аксиологии, немецкий философ Макс Шелер в работе «Сущность и формы симпатии» раскрывает приоритет интенционального (направленного) духовного акта любви. Шелер пересматривает утилитарное естественно-научное понимание половой любви. Человек, по Шелеру, «как духовная сущность подчиняется новому порядку и новому единству, основанному на любви» . Шелер отвергает классический подход рассмотрения бытия как бы извне, снаружи, с позиций нейтрального наблюдателя. Шелер солидарен с Хайдеггером в том, что невозможно рассматривать, оценивать, описывать бытие как бы со стороны. Отрицает Шелер и позицию традиционного гуманизма, ставящего человека в центр мира, преобразующего его по своему усмотрению, в соответствии сл своими потребностями и интересами. Согласно Шелеру, акт философствования есть акт смирения и готовности  соучастия и сотрудничества с бытием. Центром личности выступает дух, бессильный и свободный относительно телесных и витальных аффектов, зато способный направлять волю на осуществление тех или иных поступков. Благодаря духу, человек возвышается до внемировых ценностей и таким образом впервые становится человеком, сохраняющим красоту телесного облика и доброту сердца.

В отличие от Платона, Шелер настаивает на бесстрастности любви, ее динамика определяется не влечением к наслаждению, а стремлением к сущности и высшим ценностям. Поэтому любовь имеет творческую, созидательную природу, а половая любовь трактуется им как проявление космической концентрации, как выражение вселенской любви, инструментом которой выступают любящие.
Цель человеческой жизни, считает Шелер,  не просто достижение материальных благ и духовного комфорта, свободы и независимости, а движение к святости, которая является высшей ценностью.