В обиходе сегодня словосочетание - «мыльная опера». Киносериалы, которые мы так называем, захватывают сердца многих женщин-домохозяек, готовых бросить все свои домашние дела, чтобы «прильнуть» к телеэкрану на час – на полтора. У каждого жанра свой зритель, свой почитатель. Как говорится, если звезды светят, значит это кому-нибудь нужно.
Даже мужчины иногда урывками посматривают на экран, когда показывают очередное душещипательное произведение искусства. Сюжеты настолько романтичны и непредсказуемы, что, кажется, только ум художника может такое придумать, а в жизни, реальной жизни подобное невозможно. Сплошная выдумка со счастливым концом.
На самом же деле реальная жизнь настолько многогранна и многообразна, что в ней можно встретить истории и покруче, истории, написанные неведомым нам художником.
Человеческий вымысел, каким бы изощренным он ни был, не может превзойти каприз и многоликость реальной жизни.
Кстати, то же происходит и с анекдотами. Жизненные ситуации часто бывают намного анекдотичнее, придуманных кем-то анекдотов. Но вернемся, как говорится, к нашим баранам, а именно к «мыльным операм».
С одной такой историей я сам столкнулся в середине 90-х годов, работая в одной московской конторе рядом с метро «Полежаевская».
Возвращаясь как-то домой после работы, встретил я у метро одну знакомую мне молодую женщину, с которой работал в университете за несколько лет до известных событий 1991 года. Звали ее Татьяной. Когда-то пришла она работать к нам на кафедру сразу же после окончания университета. Татьяна была не «остепененной», еще не опытным специалистом и ей заведующий кафедрой предложил пока поработать заведующей методическим кабинетом. Потом, дескать, появятся часы, и она постепенно начнет набираться опыта на преподавательском и педагогическом поприще в учебных группах.
Все работники кафедры были старше ее, поддерживали ее и помогали ей, как могли. Однако до преподавания у нее дело так и не дошло. Наступили 90-е годы, высшая школа переживала кризис, зарплаты были унизительно маленькими. Безденежье. Кое-где пошли сокращения, а некоторые из тех работников, кого не трогали, сами уходили из-за финансовых трудностей. Сами сбегали на вольные хлеба в другие места.
Таким был и я, и Татьяна, и многие другие представители вузовской интеллигенции. Когда я уходил, мне показалось, что некоторые люди облегченно вздохнули и втайне перекрестились: для них немного освободилось жизненное пространство для выживания.
После этих времен не виделись мы с Татьяной лет 5-6 и вдруг такая неожиданность! Столкнулись прямо у выхода из метро. Рады были такой спонтанной встрече, бурно обменивались воспоминаниями и рассказывали о переменах в нашей жизни.
Татьяна, оказывается, жила рядом с «Полежаевкой» и в это время тоже возвращалась домой с работы.
Так время от времени иногда я видел ее у метро. «Привет-привет!» И мы о чем-то говорили и разбегались в разные стороны. Потом какое-то время я ее не встречал. Думал, что просто не совпадаем по времени, тем более это не удивительно в многоликом «броуновском движении» человеческих потоков бурной столицы.
Прошло где-то около месяца и вдруг снова Татьяна перед моими очами.
- Где ты пропадала? – спросил я ее, обращаясь к ней на «ты», а она мне упорно на «вы», хотя я предлагал перейти на «ты». Дело в том, что она лет на 10 моложе меня и у нас сложилась такая форма обращения.
- Была в Париже, – сообщает она мне.
- «На учебе. Послали на курсы осваивать азы европейских, западных правил ведения бухгалтерии. Знакомиться с современными нормативами и стандартами работы банков».
И здесь я сразу спешу уточнить некоторые детали. Татьяна в это время работала в каком-то банке, где занимала простую должность, связанную, тем не менее, с финансами. Это, конечно, было удивительно, так как она была по образованию чистым гуманитарием. Хотя впрочем, этому было другое объяснение: ее муж был человеком со связями, а в России это, несмотря на разного рода перестройки, его величество «блат» как был, так и остается пока. И, наверное, долго еще будет существовать… Но тут, нужно также заметить – Татьяна тоже постаралась. Чему-то подучилась, что-то освоила и уже в течение нескольких лет успешно справлялась со своими обязанностями.
Итак, была она целый месяц в командировке во Франции. Когда говорят о Франции, тем более о Париже, сразу возникают какие-то романтические мысли. «Ах. Франция, ах, Париж!»
Я никогда не был в Париже, но когда мне говорят слово «Париж» у меня также возникают такие мысли. Понаслышке, наверное. И я верю этим слухам, хотя на самом деле может это и не так. Да и восприятие у разных людей разное.
- Как Франция, как Париж? – были первые мои вопросы.
- Прекрасно, великолепно! – отвечает Татьяна.
И тут она поведала мне интересную, невероятную, на первый взгляд, историю, в правдивость которой я никогда бы не поверил, если бы не знал Татьяну. Обычно я верю только в то, что вижу сам своими глазами, или, в крайнем случае, в то, что видели конкретно мои родственники или друзья.
Так вот, если бы мне это рассказывал незнакомый человек, а не Татьяна, я бы воспринял эту историю как очередную «байку», вымысел. Как очередную «мыльную оперу», придуманную для сердобольных домохозяек.
- Так вот, - рассказывает Татьяна, - проходят дней пять моей учебы в Париже, дело идет к выходным дням и я отпрашиваюсь у руководителя нашей группы отъехать на один вечерок в предместья Парижа в гости к моей подруге. Вот уже несколько лет как она замужем за очередным французом.
Подруга моя, Светлана, когда начались тяжелые 90-е годы, уехала во Францию на заработки. Взял ее к себе на работу один научно-исследовательский центр на должность лаборантки, несмотря на то, что Светлана была кандидатом физико-биологических наук. В то время западные фирмы часто брали наших ученых на скромные должности. И никто этому не удивлялся. А сами наши специалисты и этому были рады.
У Светланы на этот момент пошла черная полоса в жизни. Муж ее, инженер здорово пил и никакие меры спасти его от «русской болезни» не удавались. Она тянула на себе этот гуж, работала везде, где только можно было работать, но все равно было трудно. Устала от всего этого. У нее с мужем был маленький сын Андрей, который недавно пошел в школу. Забот хватало…
Устала не только физически, но, может быть, больше психически. Как-то нужно было развязывать этот узел, и она развелась с пьющим мужем. Договорилась с матерью, оставила с ней сына и завербовалась на заработки во Францию.
Новая необычная жизнь захватила ее. Напряженная работа, необходимость периодически продлевать рабочую визу, мысли о сыне и матери. Но тут года через полтора ситуация несколько изменилась. Предложил ей руку и сердце один богемный француз, композитор и поэт.
Надо сказать, что Светлана была симпатичной особой и мужчины обращали на нее внимание. Французик ей вроде бы тоже пришелся по душе. Стали жить вместе, вышла за него замуж Светлана.
Спокойней для нее на какое-то время стала жизнь во Франции. Исчезли проблемы с продлениями рабочей визы. Являясь супругой француза, получила что-то вроде вида на жительство. Продолжала работать. Рядом хороший и жизнерадостный друг.
Но когда мы знакомимся со своими будущими половинками, не всегда и не всем удается хорошо изучить и понять своего партнера. Все вроде бы все начинается очень мило и на хорошем эмоциональном настрое.
И тут у Светланы снова проблемы. Оказывается, пьяницами бывают не только русские, но и французы. Сразу это не бросалось в глаза. Да и поэт-композитор на первых порах держался, но потом, постепенно его старая страсть, вернее пристрастие, дала о себе знать. Часто уходил в запои, скандалил. Боже, за что ж такое наказание! Это какой-то рок для Светланы – идти вместе по жизни: с мужчинами, подверженными пагубной привычке. Бывают, оказывается, и французы, страдающие «русской болезнью».
Большое разочарование. Не выдержала, не захотела терпеть, развелась.
Снова «черная» полоса. Как то все беды нагрянули сразу: и развод, и контракт закончился, и вид на жительство после развода потерял силу.
В расстроенных чувствах Светлана идет по старинной улочке Парижа, по брусчатому тротуару. Ненароком подворачивается нога, и она падает на обочину. Что-то хрустнуло, острая боль. Непонятно: то ли вывих, то ли перелом. А может быть и то и другое вместе взятое.
Нервно пульсирует мысль, как подняться и что делать дальше.
Слышится рядом рычанье мотора. Это полицейский на мотоцикле подъехал. Лет сорок пять ему и капитан по званию.
- Что с вами, мадам? Вам нужна медицинская помощь.
Ждут приезда скорой, коротко знакомятся. Ему понятно, что она не француженка - акцент не скроешь.
- Вы из России? Как здорово! Как интересно! Я давно мечтал познакомиться с русской женщиной. Тургенев! Полина Виардо! – в общем, все пошло как в «мыльной опере». Только все не было придумано, все было по-настоящему!
Да и зовут его Жан Клод. Типичные мужские имена французов. Опять-таки как в «мыльной опере».
Потом, когда он навещал ее в больнице, он рассказал, что разведен и у него есть сын Рене, который остался с ним. Рене было столько же лет, сколько было и ее Андрею.
А самому Жан-Клоду было 50 лет, а не 45, как показалось Светлане вначале. Хорошо выглядит - поджарый, достаточно стройный. Многие французы, ведущие нормальный, здоровый образ жизни, выглядят значительно моложе своего возраста. Не изнашиваются к этому возрасту. Тому, наверное, способствуют средиземноморская пища, хорошие сухие вина, мягкий климат южной Европы.
Знакомство их переросло в дружбу. Уже после больницы Светлана узнала, что Жан Клод аристократического рода, а его отец жил в фамильном замке под Парижем и был очень богат, овдовел лет сорок назад. К сыну был крайне строг и никогда его не баловал. Не помогал ему деньгами и считал, что сын должен всего добиваться сам. Часто, когда Жан Клоду было сложно в жизни, и он обращался к отцу, тот все равно отказывал ему в помощи.
Так Клод и пробивался по жизни сам. Служба в полиции помогла Жан Клоду как-то самоутвердиться и чего-то добиться.
Так вот, как уже было сказано, знакомство у Светланы и Жан-Клода переросло в дружбу, а потом уже трудно было сказать, что это было. Потом была уже не дружба, но еще не любовь… Ну и, наконец, их отношения переросли в потребность жить все время вместе… И, наверное, это уже была любовь…
Во всяком случае, Татьяна вызвала своего сына Андрея из России, у Жан-Клода был свой подарок судьбы Рене. У них как бы сформировалась полная семья. Жан-Клод работал, Светлана вела хозяйство и занималась детьми-подростками, которые еще учились. Андрей быстро освоился во Франции, хорошо учился и вообще во всем был успешным. Сложнее было с Рене. Тот учился неважно, «покуривал» травку, да и вообще был трудным подростком в этом переходном возрасте. Светлана опасалась, что не найдет подхода к подростку, все-таки она ему чужая тетя, да еще иностранка. Тем не менее, получилось как-то постепенно так, что они с Рене начали ладить. Видимо, помогла природная мягкость Светланы, ненавязчивость в отношениях. Тем не менее, Рене чувствовал, что его поступки не безразличны Светлане, она за него переживает, старается ему во всем помочь. Рене с детства был лишен какой женской ласки, внимания, материнской любви… Он не знал где его мать, бабушка, папина мама давно умерла и он ее не знал… А со Светланой постепенно у него сложились хорошие, дружественные отношения.
Рене не на много лучше стал учиться, но, слава Богу, перестал забавляться «травкой» и отошел от старой уличной компании своих сверстников.
Ну а сами Рене и Светлана, как будто глотнули заново свежий глоток воздуха, были, как школьники или студенты, увлечены друг другом. Они, словно, старались наверстать упущенное в их жизни в прежние годы.
Вот на этом фоне вдруг произошло еще одно неожиданное событие. Скоропостижно скончался отец Жана. Это неизбежно привело к тому, что полицейский капитан стал наследником огромного состояния, избавился от многих финансовых проблем и обязательств и даже смог завершить свою службу в полицейском ведомстве.
В этот именно момент москвичка Татьяна, моя знакомая, и застала эту семейную пару. Приехала к ним в гости, в замок, в каминный зал, с накрытым, изящно сервированным столом, прислугой и прочими атрибутами, непривычными для Татьяны.
Татьяна вернулась в Москву и когда встретилась со мной у метро «Полежаевская» именно эту историю она мне и рассказала.
Прошло еще лет 5-6. Я уже не работал в районе «Полежаевской», не видел Татьяну. Редко вспоминал «мыльную оперу» в Париже, так я называл для себя эту удивительную историю, которую несколько раз рассказывал своим знакомым и близким.
Каждый раз после таких рассказов у меня проскальзывала мысль, что что-то в этой истории не досказано. С одной стороны, я верил в правдивость этой истории, потому что, действительно, реальная жизнь богаче любой придуманной истории, но, с другой стороны, чего-то не хватало. Интересно было бы узнать, а что было дальше Да, и потом, как-то все было слишком хорошо, Даже непривычно. Но ведь известно еще с древнегреческих, эллинских времен, что олимпийские боги не терпели, когда у простых смертных все было хорошо, и когда эти смертные были счастливы своими земными радостями, которых были лишены боги на Олимпе. И вот тогда, боги устраивали счастливым людям всякие пакости.
В эти минуты я с тревогой думал о парижской паре, и мне хотелось узнать, как у них дальше сложилась жизнь, хотелось желать им счастья…
И опять случай мне помог быть причастным к этой истории. В центре Москвы на улице Пятницкой снова встречаю Татьяну. Она уже не работает в банке, но работает в не менее важной конторе где-то поблизости, в «Москомимуществе». Договариваемся встретиться во время ее обеденного перерыва в кафе.
В назначенный час встречаемся. Разговоры о прошлом, о настоящем. Вспомнил я историю о парижской подруге Татьяны. «Чем все закончилось?» - был мой вопрос. «Каково было продолжение? Уж больно все выглядело красиво, прямо как в сказке».
Татьяна мне в ответ: «По моим последним сведениям, идиллия не закончилась трагично, но несколько была смазана некоторыми изменениями в отношениях между Светланой и Жан-Клодом. Со временем у Жан-Клода стала развиваться нехорошая, с точки зрения русских людей, склонность к тотальной экономии, жадности. Хотя, вроде бы и не было причин, для такой экономии, так как оставленные отцом ценные бумаги и разного рода бизнес были достаточно доходными. Но Жан-Клод резко начал сокращать расходы, постепенно сокращал прислугу , другие расходы… И все это постепенно взваливал на Светлану. Экономия стала приобретать черты скряжничества, доходила до смешного и это стало угнетать ее. В конце концов, она решила отделиться от Жан-Клода, сняла себе скромную квартиру, снова стала работать. Но они, Светлана и Жан, не разводились, в ней сохранились какие-то теплые чувства к мужу. Прожитые вместе годы означали для нее многое, оставили яркие воспоминания. И самое интересное для меня и Татьяны было то, что они продолжали дружить. Ему нравилось ее навещать, и они часто ужинали вместе. Коротали вечера. К тому времени Светлана научилась неплохо готовить французские блюда, да и свою русскую кухню не забывала.
Вот так необычно закончилась эта «мыльная опера» в Париже. Получилась не совсем радужно счастливой, но и не совсем трагичной. Классик сказал, что счастье у всех одинаково, а несчастье у всех разное. Некоторые считают – это не аксиома. Счастье тоже разное. У каждого из нас свои представления о счастье, и они так рознятся, что невозможно представить двух людей счастливых одинаково. Просто проявления счастья похожи у всех - улыбка, смех, веселье. А горюют по-разному.
Так и у Светланы было и есть свое счастье и свои несчастья. При этом заметьте, я говорю «счастье», используя это слово в единственном числе. Все-таки представления о счастье более единообразны, а слово «несчастье» я употребляю во множественном числе.
О своем счастье и своих несчастьях знают только они сами, Светлана и Жан-Клод. Они не раскрывались полностью об этом перед Татьяной, а она мне тоже об этом ничего не поведала.