Группа подготовки состояла из девяти человек, парней примерно моего возраста. Гарольд, Рики, Шон, Брайс, близнецы Том и Бен, молчаливый афроамериканец Денни, и один латин Юджин. С Юджином мы как-то сразу нашли общий язык, я словно открыл в парне родственную душу. С остальными пришлось налаживать контакт постепенно. Но, несмотря на место и условия, которые свели нас вместе, мы все сплотились и хорошо подружились. Узнав во мне «того, кто который завалил Бегемота», парни с первого дня прониклись ко мне каким-то особым духом, сродни тому, что бывает между братьями. Признал во мне «того самого», как ни странно, Денни. Походу, ходить мне с этим званием «Бегемотоистребиля» до смерти…
Тренировки в группе подготовки были тяжелыми. Нас словно проверяли на стойкость… или на живучесть. Под конец дня я обычно не чувствовал ни рук ни ног, падал на отведенную мне койку без сил и мгновенно засыпал. И так до следующего дня, до оглушительного рева нашего командира: «А ну подъем, на том свете отдохнете! Упор лежа принять! Встали на кулаки! Головы подняли!». Когда выдавался свободный час, мы с ребятами обычно собирались у «курительного закутка». Том и Бен обычно принимались травить байки, перебивая и передразнивая друг друга. Денни как всегда молча покуривал в углу, привалившись к стене.
Нас готовили к перелету до Аляски три недели. В последний день перед отправкой нам разрешили навестить родных (быть может, что в последний раз). Проснувшись отчего-то в два часа ночи, я быстро собрался и уже через два-три часа был на подходе к Мегатонне.
Проходя через Спрингвейл, я встретил Рыжую и Липучку, патрулирующих улицу, пока остальные спали. Весть о моем уходе на фронт немало удивила и взволновала их. Ребята были уверены, как и я до недавнего времени, что война давно окончена и мой отъезд на Аляску был ими воспринят с долей недоверия. Проводив меня до старой стоянки, Рыжая рассказала мне о том, что Лютик, не получавшая от меня уже почти с месяц никаких известий, снова «постраннела».
- Она часами стоит около главных ворот, Роач, - рассказывала мне Рыжая, - Шериф несколько раз пытался отвести ее домой, но она упорно возвращалась на прежнее место. Все время стоит на одном месте как робот и смотрит вдаль. У вас что, правда, все так серьезно?..
- Да! – ответил я и, развернувшись в сторону города, почти бегом припустил по валунам и впадинам, игнорируя проторенную браминами и караванщиками тропу.
Рыжая не соврала, понял я, с бьющимся сердцем вглядываясь вперед. В розовато-желтых лучах утреннего солнца, среди отблесков ржавого металла ворот и ограды я разглядел маленькую фигурку, сидящую на земле и смотрящую вдаль.
- Лютик! – хотелось крикнуть мне, но воздух словно песок забился в легкие, и я не мог издать ни звука.
Фигура, заметив меня, поспешно поднялась, чуть подалась вперед, неуверенно сделала пару шагов мне навстречу, а затем сорвалась с места и побежала по разоренной выжженной ракетами земле. Я, спотыкаясь, перепрыгнул через последний на моем пути валун и, пытаясь сдержать все лезущую на лицо улыбку, рванул в гору.
Лютик летела, словно раскинувшая крылья птица, и уже через пять-семь шагов буквально упала в мои объятия. Я обхватил ее, приподнял над землей и покружил в воздухе, все еще не веря, что она рядом со мной.
- Роач. – услышал я сквозь ветер и шум работающего двигателя ворот ее приглушенный голос. – Роач!
- Все в порядке. – только и сумел вымолвить я, не отпуская ее и зарывшись лицом в ее волосы. – Я вернулся, родная.
- Где ты был все это время? – спросила она, с какой-то робкой улыбкой вглядываясь в мое лицо и гладя пальцами мои щеки и скулы. Я смешался и не сразу нашелся, что ответить.
Все получилось как-то спонтанно. Действительно, что я ей сейчас скажу? Я ухожу на фронт, жди меня, пиши, милая. Так что ли?
Лютик, заметив замешательство и напряжение у меня на лицо, опустила руки и уже с тревогой заглянула мне в глаза.
- Роач, - медленно произнесла она. Ее голос дрожал. – Ты же больше никуда не уйдешь? Правда?
Я опустил глаза и сжал в ее ладони в своих. Совсем как тогда, еще в Большом Городе. Я должен был ей это сказать. Вздохнув, я попытался собраться с мыслями. И с духом. Всегда тяжело говорить родных, что ты уходишь туда, откуда, возможно, не будет возврата.
- Лютик, - медленно начал я, чувствуя, как слова с трудом выходят из меня, - я ухожу на войну.
Не знаю, сколько мы простояли у ворот Мегатонны после моего путаного объяснения молча обнявшись. Девушка обняла меня за шею и уткнулась лицом мне в грудь. Я прижал ее к себе и положил голову ей на плечо. Солнце медленно поднималось все выше и выше, охватывая своим светом Мегатонну и окрестные развалины с гектарами сухой земли.
- Ты дождешься меня с войны? – наконец спросил я ее. Я не могу сказать, что не был уверен в Лютике, но в душу мне словно прокрался какой-то страх, что она отречется, забудет меня. Мне требовалась внутренняя опора, с которой я мог отправиться на Север. Лютик удивленно посмотрела меня:
- Конечно, дождусь. – и помедлив, она добавила, - обещай, что вернешься, Роач. Обещай мне!
- Я обещаю, - тихо произнес я дрогнувшим голосом и, поймав ее опустошенный взгляд, быстро-быстро заговорил, - Я вернусь, Лютик. И когда война закончится, мы с тобой уйдем в Оазис, где растут зеленые деревья и поют птицы. И у нас будет свой дом и дети. Ты только жди меня…
Я почувствовал, словно в горле заворочали огромным ножом и огромным усилием воли я сумел его проглотить. Глаза щипало не то от пыльного ветра, не то от подступающих слез. Я продолжал крепко сжимать девушку в объятиях, тихонько раскачиваясь.
- Ты только жди меня, ты только очень жди…
Солнце поднималось все выше. Мне пора было уходить. Я медленно отстранился от девушки и заметил на ее лице страх. Я сделал пару шагов назад, все отдаляясь от нее.
- Постой! – Лютик вдруг рванула за мной и, нагнав, поднялась на цыпочки и быстро коснулась моих губ.
- Ты же… будешь помнить обо мне… там? – ее большие глаза, казавшиеся сейчас огромными на худеньком лице, блестели от слез. - Правда?
Я взял ее лицо в ладони и, вытерев первую набежавшую слезинку, на секунду коснулся губами ее лба.
- Всегда, – тихо, но уверенно ответил я и, развернувшись, зашагал обратно, к аванпосту. Оборачиваться не было сил, я боялся растерять ту собранную по уголкам души уверенность, с которой я попрощался с ней. Солнце уже висело над горизонтом, освещая разбитую бомбами трассу и отбрасывая мою длинную тень на придорожные сухие кусты и камни.
В ангаре командир выдал нам серую утепленную броню с защитными нашивками на плечах, груди, торсе и ногах. Сняв куртку, я заметил, что черная кожа уже почти не блестит, а изогнувшаяся змея на спине уже почти не видна от пыли. Уже знатно разбитые ботинки убежища я тоже сменил на высокие тяжелые солдатские. Из оружие нам выдали десятимиллиметровые пистолеты с глушителями и боевые ножи с зазубринами на лезвии.
На выходе из аванпоста мы с ребятами с изумлением заметили, как Изгои выкатывают из закрытого ангара довоенный грузовик. Постояв в нерешительности пару секунд, мы бросились помогать его выталкивать на трассу. Наконец, дело было сделано.
- Ну, чего замерли, салаги? – тяжело дыша, спросил у нас командир, - залезайте, нам пора отправляться до Ривет- Сити.
Ничего не понимаю! Мы что, поплывем на развалившемся авианосце с отломанным носом до Аляски? Или поедем на Север в этой развалине? Самые идиотские мысли раз за разом посещали мою голову, а тем временем из аванпоста вышел защитник Моррау и, позвякивая связкой ключей, уселся за руль.
- Ну чего стоим? – уже другим тоном прикрикнул он, и мы с еще двумя Изгоями поспешно начали грузиться в кузов. – Или вы пешком до Ривет-Сити собрались идти?
Не знаю, что берегло эту разваливающуюся тряскую груду металла от поломки, рейдеров и мутантов по дороге к причалу, но мы всего лишь за пять с чем-то часов добрались до побережья. Скорость умирающей техники впечатлила меня, ведь я сам до Ривет-Сити, пусть и с караванами, добирался за двое суток, не меньше.
Мы подъехали к возвышению, ведущему на трап, сильно удивив находящихся поблизости торговцев и напугав их брамина.
- Выгружаемся, салаги! – гаркнул командир, обернувшись к нам с переднего сиденья.
Мы высыпались наружу и один за другим начали подниматься на трап, ведущий ко входу в город. Сидящий на погрузочной площадке нищий, раскрыв рот, смотрел на нас. Проходящий мимо нас к интеркому, защитник Моррау бросил ему бутылку очищенной воды со словами «Мир тебе, старик» и нажал на кнопку вызова.
- Глава охраны Ривет-Сити шериф Харкнесс слушает вас. – раздался сквозь треск и помехи голос из интеркома.
- Говорит защитник Моррау. – рявкнул тот. - У меня здесь спец-группа ребят для отправки на Аляску.
- Вас понял, защитник. – проскрипел в ответ интерком. Через минуту огромный трап начал со скрипом поворачиваться, пока не остановился около нас.
- Шевелитесь, парни. – вновь прикрикнул на нас командир, и мы, сначала ускорив шаг, потом припустили трусцой до авианосца. Я бежал и отчего-то плохо соображал, что происходит. И даже как-то не верилось, что все это сейчас происходит со мной.
Увидев нашу довольно внушительную толпу, Харкнесс молча кивнул Моррау и открыл нам дверь средней палубы, ведущая на лестницу. Мы с ребятами по приказу командира быстро поскакали на верхние уровни, до отсека охраны. Встречающиеся нам люди, обитатели Ривет-Сити, с интересом смотрели на нас, а некоторые в ужасе отшатывались. Я вполне понимал их. Наша гонка с оружием, в солдатском обмундировании и с Изгоями в силовой броне в хвосте напоминала о прежних военных временах, когда присутствие людей в форме означало начало бомбежки.
- Налево! – крикнул нам Харкнесс, когда мы, слегка запыхавшись, влетели в помещение, где жили работники охраны. Гарольд, возглавляющий нашу пробежку, повернул налево, к еще одной двери. Один из охранников, сообразив, в чем дело, повернул колесо-запор на двери и толкнул ее.
В лицо ударил холодный ветер с ощущением легкого бриза. Дверь вела на гигантскую площадку наверху авианосца, откуда, очевидно, во время Великой Войны в 2077-м году взлетали наши истребители. Я только присвистнул, оглядывая площадь поверхности авианосца, и оглянулся. Смеркалось. На фоне вечереющего неба горизонт казался одной сплошной густо-серой линией. Рики осторожно приблизился к краю авианосца и глянул вниз.
- Охренеть тут высота! – крикнул он. – Отсюда пол-Вашингтона как на ладони!
Гарольд, следующий за защитником Моррау, махнул нам рукой, подав знак следовать за ним.
- Не расходиться! – раздалась зычная команда командира, которая казалась здесь, на высоте, не такой уж и громкой.
Я тоже был сначала не в силах оторваться от взгляда на заброшенные развалины вдалеке, но нам нужно было идти дальше. Потрепав Рики по плечу, я метнулся к нашей группе. Пройдя еще с десяток метров, я снова остановился, вновь пребывая в шоке. Защитник Моррау привел нас к небольшому военному самолету-истребителю, правда уже не заряженному ракетами. Охренеть, повторил я про себя возглас Рики, это просто охренеть. Я такие только в книжках на картинках видел и на слайдах на проекторе у мистера Бротча!
Несмотря на уже явно почтенный возраст, самолет еще выглядел рабочим. Или это только мне казалось в сумерках?
- Бак полон? – спросил командир у следующего за ним по пятам Харкнесса. Тот кивнул.
- Да, я позаботился о том, чтобы вам его заполнили. Плюс внутри есть еще несколько бутылей с горючим, чтобы вам не останавливаться в полете на заправку. Удачного перелета, сэр.
Заметив нашу общую с парнями растерянность, наш командир первым забрался в самолет и прошел в кабину пилота. Защитник Моррау за ним.
- Удачи вам, парни! – крикнул нам один из охранников, вышедших поглазеть на взлет. – Наподдайте этим чертовым коммунистам там!
Интересно, сумеем ли мы оторваться от поверхности авианосца или сразу рухнем в океан, думал я, глядя на то как мои товарищи, один за другим скрываются в кузове истребителя. Что ж, будем надеяться только на удачу. Если судить по прошедшему с момента моего выхода из убежища времени, она всегда со мной.
Оглушительно заработал двигатель. Пол под ногами завибрировал, под потолком вспыхнули редкие лапочки. Самолет в первую секунду как будто вздрогнул, потом я ощутил резкий толчок, сваливший нас с ног, а затем истребитель медленно поехал по борту Ривет-Сити, погромыхивая и с каждым метром все больше разгоняясь и все приближаясь к краю.
- Держитесь крепче, салаги! – проорал нам из кабины пилота Моррау.
Истребитель все продолжал набирать скорость. Я в панике схватился за приваренную к полу и боку кузова скамейку. Они что, правда хотят пересечь черт знает сколько километров на этой старой посудине по воздуху?! Я оглянулся на остальных и заметил на их лицах тоже напряженность, смешанную со страхом.
Неожиданно легкий, едва ощутимый толчок, словно бы подбросивший нас кверху, а затем шум встречного ветра и рев двигателя означал, что мы все-таки, несмотря ни на что, взлетели. Мы с ребятами где-то с минуту лежали в словно в оцепенении, а затем все как один бросились к окну и облепили иллюминатор. Я глянул вниз и обомлел.
Далеко, внизу чернела, словно бездна, вода. Вдалеке виднелась земля, кажущаяся сверху еще более уродливой, с ее иссушенными, вплоть до горизонта, территориями, трещинами, редкими остатками растительности, руинами высоток и обваленных домов, развороченных мемориалов и обрушенных памятников. Глядя на всю эту картину, я вновь и вновь задавал себе лишь один и тот же вопрос. К чему была Великая Война?
За что мы боролись?! Разве стоила эта мнимая победа над китайцами всего этого пейзажа разрухи, нового века голода, безнадежности, вымирания человечества как вида? Мы поднимались все выше и выше, а я с каждым метром ощущал, что словно покидаю навсегда все, что было мне так дорого, ухожу все дальше и дальше. В какой-то мере это так и было. Только я должен вернуться. Я обещал…
Самолет увеличил скорость и поднялся еще выше. Мрачные редкие серые облака почти полностью скрыли от нас Пустоши. Мы отошли от иллюминаторов и расположились на полу кто где. Командир и защитник не трогали нас, занятые управлением самолета, и по крайней мере какое-то время мы были предоставлены сами себе. Разговоры, конечно, шли о предстоящих боях на Аляске и о доме. Но все же больше о доме.
Редко у кого в наше время оставались в живых родные. Но, тем не менее, Денни дома ждала старая мать. Тома и Бена – девушки, жившие на данный момент в Арефу, небольшом поселении неподалеку, кстати, от Мегатонны, выстроенном на одной из уцелевших частей каменного моста-шоссе. У Гарольда дома осталась младшая сестра, которую он на то время, пока он будет на Аляске, отправил в Литл-Лэмплайт. Брайса, по его словам, дома ждала лишь «его любимая шлюха», да и то он был не уверен, что вообще найдет ее, если вернется. Если, если вернется…
В заброшенном багажном отсеке мы нашли старый запыленный довоенный фотоаппарат, на наше удивление, еще работающий. Места на пленке оставалось еще только для одного кадра, и мне пришла в голову забавная мысль.
- Эй, парни! – позвал я, показывая им находку. – Как насчет того, чтобы запечатлеть этот момент истории?
Моя идея была одобрена. Вызванный для столь срочного дела, защитник Моррау оторвался от изучения своих бесконечных записей и чертежей и взял в руки фотоаппарат.
- «Полароид», - прокомментировал он, оглядывая его, - надо же, такой древний, а еще рабочий. Ну-ка собрались, солдаты.
Мы сбились в кучу. Моррау нажал на какую-то кнопку, и кабину на секунду озарила яркая вспышка. Тихое жужжание, щелчок, и кусочек пленки вылез из недр фотоаппарата. Моррау бережно взял его и отнес в пилотный отсек.
- Как окончательно проявится, покажу вам. – пообещал он, подмигнув. – жаль, что пленки больше нет.
Да еще бы не жаль! Мы возбужденно заговорили, обсуждая это еще работающее довоенное чудо техники и даже попробовали было поискать что-нибудь еще, но, увы, ничего интересного мы более не обнаружили.
- Поспали бы вместо того, чтобы трепать языком, парни! – к нам вновь заглянул Моррау. – С нашими запасами топлива мы будем лететь до Аляски без остановок, а там уже вам долго спать не придется, уж поверьте.
- Сэр, что нам предстоит делать по прибытию? – спросил у него Шон.
Моррау усмехнулся.
- Бить красных, ясное дело. – он хохотнул, но потом уже более серьезно продолжил. – Вы – диверсионная группа. Вашей первой задачей будет пробраться на вражескую территорию и подорвать несколько пушек, палящим, как мне сообщили по последним данным, по нашим стратегическим точкам. Лагерь красных хорошо охраняется, а поэтому пехоте туда подступа нет. Так что будем пытаться проникнуть к этим дьяволам с воздуха. Ну что, усекли, салаги?
- Ну-ка постойте-ка, - вмешался Юджин. – Это получается, что вы забросите нас прямо в самое пекло?
- Точно, солдат. – подтвердил Моррау и вновь расхохотался. – В самый центр ада.
- Ну, предположим, взорвем мы пушки, а что потом? Вы за нами придете? – подал голос Том.
- За вами прибудет наш военный вертолет, но только при условии, что вы успешно подорвете пушки. Без этого высылать кого-то за вами будет бесполезно, «Химеры» мгновенно взорвут нас к чертям собачьим.
- Понятно. – Том вздохнул и заметно приуныл. Бен ободряюще похлопал его по плечу.
- Выше нос, солдат. - хмыкнул Моррау. – Ты бьешь красных, и это уже определенный плюс!
- Плюс в чем? В том, чтобы убивать людей, которых правительство двести лет объявило врагами народа? – спросил я.
Повисла гнетущая тишина.
- Знаешь что, парень… - хрипло протянул Моррау, - Не мы первые сбросили бомбы на наши города и мирное поселение. Не мы бесцеремонно выбили без объявления войны аж полстраны только из-за того, что эти узкоглазые настолько расплодились, что вываливались из-за своей Великой стены!
- Это все равно не должно было обернуться так! – я не заметил, как перешел почти на крик и сбавил тон, почувствовав ладонь Юджина на плече. – Говоришь, они отбили у нас полстраны без объявления войны, сбросив атомные боеголовки, но почему тогда Аляска до сих пор не растаяла и не превратилась в подобие Вашингтона? Да потому что правительство боялось «жарить» местность, близкую к Ледовитому океану и Антарктике, дабы не потопить весь земной шар. Да, мы воевали с коммунистами, но очень аккуратно, «точечно», выпуская ракеты по очереди, по правилам, словно двое мальчишек, играющих в солдатики! Объявление войны, не объявление войны! Плевать я хотел на все ваши государственные призывы и идеалы! Их не существует! Оглянись вокруг, выгляни в иллюминатор! Как мы живем, ты видел, или ты всю жизнь прожил в этом бункере, как крот, не видя реальной жизни?!
- Роач!.. – Рики успокаивающе похлопал меня по спине, призывая успокоиться, но я уже не мог остановиться.
- Мы словно червяки, копаемся в этой безжизненной сухой земле, пытаясь найти пропитание! Живем в лачугах, выстроенных из остатков автобусов и автомобилей! Спасаемся всю жизнь от мутантов, которые до этого были такими же людьми! У нас не осталось ничего – ни спасения, ни возможности вернуть все как было, ни надежды. К чему была война, Моррау? Скажи, за что мы боролись? За это?! – я ткнул пальцем в иллюминатор, в котором где-то внизу виднелась Пустошь и бесконечный горизонт. – Неужели за двести – двести, черт побери, лет! – мы не могли остановиться и решить исход Великой Войны каким-то другим путем?
- Войны никогда не останавливались, солдат. – неожиданно тихо произнес Моррау, спокойно глядя в мое разъяренную физиономию. – И война никогда не менялась. За государственные и народные идеалы, за территорию, за ресурсы, за религию, за мир, за кусок хлеба и глоток чистой незараженной воды – любая битва, по сути, одна и та же. В ней есть погибшие и выжившие. И в ней нет смысла. Но это уже не нам решать, так?
Он обвел глазами нашу притихшую компанию и поднялся на ноги.
- Ложитесь спать, салаги, утро у вас будет тяжелое.