Глава 8. Немного счастья

Люда Ли
Оружие и боеприпасы, закупленные у ближайшего торговца, мы с Лютиком отнесли обратно в Большой Город. В тот же день я провел там несколько уроков по стрельбе, чистке и ремонту оружия, а также рассказал непутевым подросткам о методах нападения рейдеров, приемах отвлечения и маскировки. Но под конец не удержался от совета бросить поселение и уходить куда-нибудь в более надежное место.

- Посмотрим, – бодро сказала Рыжая, щелкнув затвором. – Теперь у нас появилась хоть какая-то надежда. Но если мы уйдем, то нам надо как-то оповестить жителей Литл-Лэмплайта о нашем новом местоположении. К тому же большинство из нас плохо знают местность. Ты не подскажешь, куда мы могли бы пойти?

Я пожал плечами.

- Единственное ближайшее к вам безопасное поселение, которое я помню это Мегатонна, но там  и так слишком много пришедших. Многим людям негде ночевать. Хотя рядом с Мегатонной есть заброшенный городок Спрингвейл. Там полно развалин, но если постараться, можно придать этим остовам более-менее приличный вид. Осторожнее следует быть лишь со зданием тамошней школы. Пару недель назад мы с ребятами выкурили оттуда всех рейдеров, но есть риск того, что они вернуться. Хотя, Мегатонна рядом, так что позвать на помощь вы в любом случае успеете. Зато там нет ни супермутантов, ни работорговцев.
- В таком случае мы переходим в Спрингвейл. – резюмировала Рыжая и дала сигнал собираться. – Главное, чтобы нас не заметили. Спасибо за все, Роач.
- Увидимся. – кивнул я и направился к выходу. – Безопасной вам дороги, ребята.
-И тебе… Лютик, ты с нами? – спросила Рыжая, глядя на стоявшую позади меня девушку. – Или… с ним?

Я оглянулся на нее. Лютик посмотрела на меня и опустила глаза. Я осторожно взял ее за руку и тихонько сжал ее ладонь. Пусть все скажет сама.
- Я… Я хотела бы остаться с Роачем. – наконец ответила она. – Просто мы… ну, мы с ним…
- Рыжая, у нас завязались более близкие отношения, чем просто у напарников. – решил я помочь ей.

Да, этого, наверное, не могло не случиться. Во время пути до Мегатонны и обратно, я многое узнал о ней. Лютик была странной, грустной девушкой, помешанной на черном цвете, смерти и поэзии. В общем, обычный помешанный на готике подросток в затянувшемся переходном возрасте.

- Все говорят мне «боже мой, и что с ней не так?». – рассказывала Лютик, идя около меня. – И, знаешь, меня с тобой отправили, потому что надеялись, что я не выдержу дороги и помру где-нибудь в пути. А вот я возьму и выживу, всем им назло!
- Хорошее решение. – кивнул я.
- Они даже не скрывают этого! - продолжала возмущаться Лютик, - Даже Сполох!
- А что, у вас со Сполохом какие-то особые отношения? - поинтересовался я, остановившись, чтобы завязать шнурок.
- Уже нет, - быстро ответила Лютик, - Уверена, он обо мне и не вспомнит более. До него был Липучка, но мы расстались, потому что он увалень тот еще. Хотя, и с Динамитом нам тоже неплохо было вместе, но у него просто отвратительный характер.

Я разогнулся и подавил смешок. Санта-Барбара в детском саду, как мило. Хотя, если вспомнить, в убежище молодежь тоже не отличалась высокими нормами морали. Кристина Кендалл еще лет в шестнадцать переспала с Уолли Маком и Бутчем. Монику Мак, младшую сестру Сьюзен, я и сам имел в последний год своей жизни в убежище. Сьюзи же еще с первого класса была безоглядно влюблена в Фредди Гомеса, хотя тот практически не отвечал ей взаимностью. А Амата...

Амата...

Да пошла ты к черту, Амата!

Лютик, по ее словам, писала стихи. Когда я попросил ее прочитать мне что-нибудь из ее творений, она неожиданно смутилась, покраснела и замолчала. Но когда девушка в «магазине на кратере» увлеклась разглядыванием странных изобретений Мойры, я украдкой вытащил из ее походной сумки, отданной мне в руки, ее записную книжку. Истрепанные странички, исписанные мелким детским почерком. Книжечка была исписана от корки до корки. На последней страничке я заметил свежие строки.

«Моя жизнь была схожа с кошмаром и адом,
Пока не появился мой рыцарь, он рядом.
Его лик так красив при луне,
Его ладони по моей коже идут точно по струне…»

Я почувствовал, что в магазине становится жарко. Заметив мое смущение и растерянность, Мойра перегнулась через прилавок и тоже пробежала глазами по последним строчкам.

«Мне страшно, когда его нет рядом, хочу выпустить всю свою кровь.
Я не знаю все точно, но, походу, это любовь»

- Похоже, кто-то обзавелся очередной поклонницей, да, мистер акробат? – Мойра подняла на меня лукавые глаза и подмигнула мне. Я смешался и не знал, что ответить.
- Нет… Мы не… - я оглянулся и, поймав взгляд Лютика, поспешно отвернулся и незаметно вернул блокнот на место.
- Ты ведь тоже к ней неравнодушен, Роач. – заметила Мойра, выкладывая на стол стволы. – Это заметно. Не смотри на меня так. Что в этом такого? В конце концов, ты вполне можешь обзавестись семьей. В этом нет ничего предосудительного.
- Сколько с меня? – прошипел я, тщетно пытаясь скрыть в полутьме магазина свои покрасневшие как у подростка щеки. Мойра, посмеиваясь, назвала цену. Я заплатил, не торгуясь.

Переночевали мы у меня. Лютик зашла в дом, и первое ее восклицание было:
- Какой огромный дом! Целых два этажа!
- Это еще не огромный. – откликнулся я, проходя в закуток, именующийся кухней. – Ты бы видела домину нашего шерифа. Вот у кого действительно огромный дом, так это у него!
- Ну, так на то он и шериф! – крикнула мне Лютик, успевшая уже обежать второй этаж. – Ой, откуда у тебя это?

Над моей головой вновь раздались ее шаги, а затем все затихло. Удивленный, я вышел на середину первого этажа и задрал голову, глядя в проем.

- Эй, ты где там?
Лютик перегнулась через кое-как сколоченный перила. На ее голове красовалась моя выцветшая бейсболка из убежища, подаренная мне на десятилетие тамошним радиотехником Стенли.
- Клево у тебя тут! – воскликнула она.
- Осторожнее, не опирайся на перила! – заорал было я в ответ, но было поздно.

Взвизгнув, Лютик не удержала равновесие и упала-таки со второго этажа. Я чудом успел поймать ее, хотя даже если бы я этого не сделал, ничего страшного не случилось бы, потолки у меня были низкие, а поэтому до уровня второго этажа я вполне мог достать рукой, даже слегка подпрыгнув.
- Я же сказал не опираться! – переводя дыхание, уже тише сказал я. – Они ненадежные.
Я медленно отпустил ее. Лютик встала на ноги, не отпуская мои плечи и, не отрываясь, смотрела мне в глаза.
- Нет, ты не говорил. Ты заорал. – с упрямством подростка ответила она.
- Ну, тогда тем более надо было послушаться, верно? – еще тише, уже прошептал я.
- Я больше не буду. – так же тихонько ответила мне Лютик и, обняв меня за шею, поцеловала меня в губы.
Странно, я словно бы этого и ждал. Обняв девушку за талию, я притянул ее к себе и ответил ей, неторопливо изучая ее губы.
Мягкие, но слегка потрескавшиеся от пыльного ветра Пустошей. Чуть сладковатые, нежные.
- Уже не боишься меня? – оторвавшись от девушки, подколол я ее. Лютик смотрела на меня большими блестящими глазами.
- Я с тобой ничего не боюсь! – ответила она, вновь прижавшись к моим губам.

Все, что происходило сейчас, все, что было потом, внезапно словно бы отодвинулось на второй план. Мои руки быстро уверенно скользили по ее плечам, бедрам, спине, расстегивая одежду. В душе растаяли осколки льда. Я словно бы нашел свое и почувствовал, что я, наконец, дома.

Она была очень нежная, легкая, светлая, словно лучик света, очень родная. Я легко подхватил ее на руки и донес до спальни. Кровать была рассчитана на одного человека, но нам и этого хватило. Лютик выдохнула и, закрыв глаза, откинула голову. Я расслабился и, упершись ладонями в матрас около ее плеч, нагнулся и, вдыхая ее запах, поцеловал в шею.

- Мне кажется, я люблю тебя. – в полной тишине вдруг сказала она, лежа на моем плече. Я приподнял голову и улыбнулся в темноте.
- Знаешь, мне кажется, что я тебя тоже люблю. – произнес я и повернулся к ней.
Казалось, я тогда был вновь по-настоящему счастлив. И сейчас, стоя перед Рыжей, я с каждой секундой все отчетливее осознавал, что не позволю Лютику остаться здесь, в городе, ставшим излюбленной мишенью налетчиков. Несмотря на то, что жила на Пустошах гораздо дольше меня, Лютик была совсем… беззащитной. Сжав ее ладонь, я взял на себя первую большую ответственность. Ответственность не только за свою жизнь, но и за ее. Мойра была права, если я хотел продолжить с Лютиком отношения, я должен был если не забыть, то хотя бы сократить свои скитания по выжженной пустыне.

- Ну, это уже дело ваше и только ваше. – кивнула мне Рыжая. – Тогда  пока, и спасибо тебе еще раз.
- Увидимся. – кивнул я ей и повернулся к Лютику. – Ну что, идем?

Я словно забыл об отце, ушедшем в убежище. Изредка я вспоминал о нем, но после разговора с доктором Ли, в душе вновь вспыхивала обида и ярость, и я вновь говорил себе одно и то же. Отец бросил меня на растерзание Смотрителю десять месяцев назад, уйдя в неизвестном направлении. Если он до сих пор носится по этой радиоактивной земле со своими научными изысканиями, значит он еще живой. Вот и пусть занимается своим очистителем. С ним наверняка отправилось в убежище 112 Братство Стали. Не настолько же глуп мой отец, чтобы отправиться туда в одиночку.
Мы остались с Лютиком в Мегатонне. Дни теперь уже не тянулись, а летели словно пули, выпущенные из ствола. Днем я по-прежнему ассистировал и помогал доку Черчу или отстреливал с охраной городка рейдеров в ближайших окрестностях. Изредка в Мегатонну наведывалась Рыжая или Динамит, чтобы закупиться у Мойры. К слову, ребята из Большого Города перебрались-таки в Спрингвейл и поселились в двух более-менее уцелевших домах. Лютик устроилась работать посудомойкой у Дженни Стал, не желая, по ее словам, сидеть на моей шее. Наконец-то в моей жизни словно бы появился какой-то смысл. По вечерам я порой заглядывал в салун Мориарти, болтал со знакомыми местными жителями, Харей и Новой. Ее услугами я, разумеется, уже больше не пользовался. Но я был ей благодарен. Она лишь кивала мне, улыбаясь. Она помнила еще того растерянного напуганного щенка в рваном синем комбинезоне с цифрами 101 на спине, который пришел к ней десять месяцев назад. Но теперь уже все было иначе. Проститутка в очередной раз оказалась права. Пустоши изменили меня, и очень сильно. Я глядел в потемневшее от времени зеркало и не узнавал себя. Кто он – этот высокий загорелый парень с обветренным лицом с жесткими чертами, странной прической, в запыленной от постоянных походов по Пустошам кожаной куртке. Это был не тот худощавый нестриженный подросток, выбежавший из подземных пещер, с деткой привычкой вытаращивать раскосые глаза.

«Ты научишься здесь жить, ты изменишься рано или поздно. Или умрешь»

Я приходил домой, в дом, который уже не выглядел пустующим, в объятия моей любимой девушки. Самой любимой девушки на Земле. Постепенно Лютик раскрылась мне. Она оказалась совсем не робкой, какой показалась мне вначале. Да и перемены в жизни в лучшую сторону тоже сказались на ее характере. Девушка перестала депрессовать, из ее речи и мыслей постепенно исчезали мрачные тона, а гулять по ночам ей уже не приходилось. По просьбе Рыжей, мы один раз с ней снарядились в поход до Литл-Лэмплайта, чтобы предупредить живущих там детей о новом местонахождении их повзрослевших друзей. «Мэр» Лэмплайта, сердитый и беспрестанно сквернословящий мальчишка Мак-Криди, узнал Лютика и, услышав о цели нашего визита, разрешил нам остаться на ночь.

Лютик бродила по пещерам, дотрагиваясь до каменистых стен, осыпающихся потолков. Я следовал за ней, ничего не говоря, понимая, что ей хочется побыть немного наедине с собой и своими воспоминаниями. Я познакомился с самым старшим темнокожим пареньком Джозефом, обучающим детей чтению, письму и стрельбе из старой пневматики. С серьезной не по годам девчушкой-доктором Люси. Слушал голозаписи, оставшиеся здесь со времен последних обрушившихся бомб, на которых были записаны отчаянные голоса женщин, повествующих о том, как попали и жили здесь дети. Читал довоенные детские книги и буквари, напоминающие мне мое собственное детство. Наведался к двойняшкам, которые предложили мне торг.
Обитатели Литл-Лэмплайта, удивленные тем, что две «дылды» свободно разгуливают по их маленькому царству, сами сбегались к нам. В отличии от Лютика, я не запомнил почти никого, кроме самой маленькой девочки, назвавшейся Спотыкушкой и нескольких старших ребят.

- Я все время спотыкаюсь, поэтому меня так и назвали. – объяснила мне малышка, доверчиво усевшись мне на колени.
- Ну ничего, когда-нибудь ты вырастешь, перестанешь спотыкаться, и у тебя будет другое имя. – говорил я, улыбаясь ей.
- Какое? – с детской любознательностью мгновенно спрашивала Спотыкушка.
- Какое… - я призадумался и оглянулся на свою любимую. – Красивое. Как, например, Лютик.

Лютик улыбалась, я улыбался ей в ответ.

- А сколько тебе лет, Спотыкушка? – спросил я, поднимаясь со стула и беря ребенка на руки.
- Шесть. Я самая маленькая здесь. – Спотыкушка, радостно смеясь, крепко обхватила ручонками мою шею.

Мы сдружились со Спотыкушкой. Малышка бегала за мной и Лютиком по всему Литл-Лэмплайту, и когда мы уходили, проводила нас до ворот и попросила нас «еще хоть разочек заглянуть к нам».

Порой я оставлял Лютика в Мегатонне и отправлялся с торговыми караванами в качестве наемного охранника, пытаясь заработать. Я уже не раз ходил этими дорогами, был почти стопроцентно уверен в том, что вернусь, но все же каждый раз я прощался с Лютиком как в последний.

- Возвращайся скорее. – шептала она, целуя меня на прощанье у ворот. А я, отойдя на первую сотню метров от Мегатонны, уже был готов возвращаться. И каждый раз, возвращаясь, я чувствовал, что люблю ее все больше. Моя жизнь казалась мне почти что раем, столь редким на Пустошах.

- Хорошо вам, молодым, - иной раз завистливо вздыхала Мойра Браун, продавая мне патроны. – Такая любовь от всего спасает, от всех трудностей, от любых преград.
- Ты еще вроде не настолько стара. – я, посмеиваясь, кивал в сторону двухметрового молчаливого верзилы-охранника, работающего уже несколько лет на Мойру и с которым она вела, в точности как с подружкой, (чаще всего односторонние) разговоры.
- Ой, да я его разве что за мебель тут держу. – смеясь, отмахивалась от меня

В одном из моих путешествий по северу от общины Кентербери, я однажды наткнулся на горную местность. Белый камень, покрытый свежим зеленым (!) мхом совсем не походил на пещеры или очередное убежище. Из уже чисто исследовательского интереса, унаследованного, походу, от отца, я пробрался в расщелину и, неожиданно, словно попал в другой мир.

- Ты не поверишь! – рассказывал я Лютику, лежа рядом с ней после бурной встречи. – Там растут деревья! Настоящие! И птицы поют! Солнце светит, небо такое голубое! Зеленая листва, прозрачная вода! И у них там растут фрукты, Лютик, настоящие фрукты, совсем как на картинках! Тамошние жители, древены, конечно, живут как дикари, без каких-либо признаков цивилизации.
- И что, там совсем нет мутантов? – недоверчиво спросила Лютик, устроившись у меня на груди и с интересом слушая рассказ.

- Есть… Один. - я запнулся. – Это просто человек, вросший в дерево. Он живет уже не одну сотню лет, он уже настолько сроднился с деревом, что от человеческого в нем остался только мозг и речь. Ну и лицо… частично. Древены почитают его как бога, поклоняются ему… ну вроде наших «детей Атома». Но этот мутант, Боб, дружелюбен и контактирует со всей флорой Оазиса. А вход тда очень хитро замаскирован среди камней в ущелье. Я и сам туда попал по чистой случайности. Я впервые в жизни видел такую красоту! А еще там живет старая дикарка, которая, по ее словам, предсказывает будущее!

- и что же она тебе предсказала? - с улыбкой и нескрываемым живым интересом интересуется Лютик, потягиваясь и жмурясь от удовольствия.

- если честно, я понятия не имею, что она имела в виду, когда стояла и выкрикивала свои странные поедсказания, - усиехаюсь я, крепче прижимая девушку к себе, - я помню, что она говорила о "месте великой скорби, где людей продают, как браминов". Говорила о ребенке, живущем в огненном городе. Говорила, что слышит голос великого вождя, чьи слова несутся сквозь время, ободряя угнетенных. И про одинокого человека, который вернулся домой и страдал до конца своих дней.

- Глупости какие-то. - Лютик приподнялась на локте и чмокнула меня в успевшую зарасти щетиной щеку. - разве можно прийти домой и страдать? И как можно жить в огне? Да и вождей у нас никаких не осталось уже, мы давно живем сами по себе.

- Верно говоришь. Но если не обращать внимания на странности этих дикарей, Оазис прекрасен! Когда-нибудь я обязательно возьму тебя с собой, и мы вместе там погуляем! А теперь посмотри, что я тебе оттуда принес. – с этими словами я дотянулся до рюкзака и бережно достал оттуда сорванный в Оазисе желтый цветок, точь-в-точь как на картинке из довоенных книжек.
- Что это? – Лютик осторожно, словно он был хрустальным, взяла цветок, глядя на него и не веря своим глазам. – Ты нашел это там?
- Это цветок. – объяснил я ей. – Быть может, Джозеф – или кто тогда вас учил, когда ты жила в Лэмплайте – показывал вам книжки по биологии с изображением подобных растений.
- И что это за цветок? – Лютик покрутила в пальцах это маленькое зеленое чудо и, поднеся голову цветка к лицу, понюхала. – Ой, он пахнет!
- Это росток ранункулуса, - я улыбнулся, глядя на ее недопонимающее лицо, - в переводе с латинского означает «Лютик».

Постепенно идея вновь посетить Оазис стала для нас чем-то вроде символом счастливой, беззаботной и, по правде говоря, далекой жизни. Мы вновь и вновь, как в первый раз, цитировали друг другу эти слова. Каждый раз, когда не хватало крышек, когда заканчивалась еда, нападали рейдеры, при встрече и расставании, или просто в минуту грусти.

- Мы уйдет в Оазис, и навсегда забудем о рейдерах, супермутантах, работорговцах и прочих мразях!
- И не вернемся в эту сожженную пыльную пустыню!
- Мы будем есть фрукты и купаться в чистой голубой воде…
- И заберем туда Спотыкушку и всех детей, оставшихся в Литл-Лэмплайте, и будем жить одной большой семьей…
- Я люблю тебя…
- Я тебя тоже…