Братья по разуму
Русский с китайцем братья навек.
Крепнет единство народов и рас.
Плечи расправил простой человек,
С песней шагает простой человек,
Сталин и Мао слушают вас.
Эта песня еще звучала на праздниках в большом школьном зале. У меня, уже взрослой, но еще по - детски чувствительной, она вызывала подъем духа. Хотелось... Эх! хотелось что- то значительное делать для общей пользы, хотелось изменить серую нищую жизнь... Преобразований хотелось. Достойной жизни. Уже проснулся молодой неугомонный ум. Сама не пела, но вдохновлялась.
На Острове зима не холодная, но затяжная. Она исходит снегами, метелями. Прохожий от студеного ветра спасается в личном авто или перебежками. Это - местные жители. А вот сожители - китайцы незаметно появившиеся в городе, стали частью городского пейзажа в любой сезон.
Прилепившись к какому-нибудь углу дома, они практически постоянно там существуют: в восемь утра китаец уже сидит в обнимку со своей "лапой", в сумерки вы все еще различите его знакомый силуэт. Все нехитрое устройство он носит с собой в большой сумке. Некоторых, правда, привозят соотечественники.
"Лапа" - уникальное, гениальное сооружение, состоящее из стойки и собственно лапки, которая шьет. По-моему, при необходимости, китаец даже шифоновое тончайшее платье на ней сострочит. А починить любую сумку, вшить молнию куда угодно(!), сделать из развалюхи - башмака - прежний, вполне пригодный - раз плюнуть. Совсем немного денежек - проблема решена. Городские мастерские конкуренции не выдерживают.
«Крепнет единство народов и рас» - это про меня, когда я приношу китайцу в ремонт практически что угодно, кроме кота. Они так интересны мне, что я использую любую возможность, чтобы наблюдать их за работой. Владельцы «лапы» - мужчины и женщины в возрасте примерно около сорока. Стараются говорить по-русски с первого дня. Нимало не смущаются неподдающимися звуками русской речи.
«Русский с китайцем - братья навек», - это тоже про меня. Так я думаю о нас с умилением, когда ... В любую непогоду, а у нас почти всегда разнообразные осадки с ветром, загородившись зонтиком, они ЧИТАЮТ свои толстые китайские книги. Не через одного, а каждый - поражен этим “недугом". Наблюдая как они непосредственно и эмоционально реагируют как не вспомнить: Чтение - прежде всего - сотворчество.
Когда китайцы часами в таких нечеловеческих условиях читают - я готова на них молиться.
С ними, безымянным для меня, изо дня в день ЧИТАЮЩИМИ, Я ЧУВСТВУЮ РОДСТВО, братство. И, пожалуй, их превосходство. Смогла бы я по двенадцать часов просидеть на холоде без всяких эмоций недовольства, вставляя красными распухшими пальцами молнии и читать с увлечением книги? Ну, если стану китайцем!
Новые впечатления ждали меня в летний выходной. В соседнем парке я встретила знакомых портняжек - китайцев. Боже! Только абсолютная уверенность, что это мои знакомые и их учтивое приветствие убедили - не ошиблась. Они были вымыты - отмыты до блеска. И совсем не похожи на зимних, раздутых от одежды и шарфов. Рослые, красивые, прическа - волосок к волоску, будто их стриг некто не знакомый с нашими ножницами, отглаженные брюки и новехонькие белоснежные поло, пружинящие кроссовки и спортивные сумочки, откуда торчали ... не догадались! не бутылки - корешки книг.
Разговаривали они тихо, вполголоса и направлялись ... Отправившись за ними, я свернула в боковую аллею, где стоял летний шатер и пахло вкусным. Как только мы вошли, поняла по запаху чеснока и баклажан, что это китайская столовая. Там были сплошь китайцы, они все были между собой знакомы: улыбались, здоровались, разговаривали сразу всей большой компанией. На столах стояли вода и китайское(!) пиво.
Ко мне подошла молоденькая официантка и спросила: действительно ли я хочу попробовать их еду. Все что она порекомендовала, было очень вкусно, в том числе и слабоалкогольное пиво. В следующий выходной я решила привести сюда друзей. Здесь закончилось мое знакомство с китайцами мастеровыми. Но кое-какие разрозненные сведения есть резон привести.
Как - то получая иностранный паспорт, я разговорилась с китаянками, стоявшими в очереди за документами на жительство. Их перемещением занимался соотечественник. который вскоре появился: он был одет как джентльмен, хорошие часы красовались на смуглой руке, на поясе - брелок от машины и кожаная папка с бумагами. Коротко переговорив с женщинами по- китайски, он свободно обратился к служащей, которая отозвалась как старому знакомому.
Женщины откровенно, хотя и не без запинок, рассказали: на родине, в Синьцзяне, где нет работы, они закончили годичные курсы и приехали обслуживать китайскую общину: повара, парикмахеры, массажисты, штукатуры, уборщицы и даже няни. Оказалось, здесь немало семей с малышами.
Мы быстро перешли на тот всем понятный женский щебет, который как птичье пение славит Творца, везде означает заботу о семье. Мы смеялись языковым ошибкам и вообще - были хорошо настроены. Что ж - "воля народов сильнее грозы". Вернее, угрозы, что Новый Китай лелеет захватнические амбиции. Мы были людьми, которые не участвуют в переделе мира. А просто живут в нем.
х х х
А это окончание песни, когда-то так же часто как “Миллион алых роз", звучавшей по радио:
Москва - Пекин.
Москва - Пекин.
Идут, идут вперед народы.
За светлый путь, за прочный мир
Под знаменем свободы.
Слышен на Волге голос Янцзы,
Видно китайцам сиянье Кремля;
Мы не боимся военной грозы;
Воля народов сильнее грозы;
Нашу победу славит земля.
В мире прочнее не было уз;
В наших колоннах ликующий Май.
Это шагает Советский Союз;
Это могучий Советский Союз,
Рядом шагает новый Китай!