Приказ «О молитве»
(рассказ)
Наступил июнь. Прессово-рамный завод КамАЗа работал в своем привычном режиме. Жара, вот уже вторую неделю плавающая в городе, здесь казалась особенно удушающей. Но хуже всего приходилось тем, кто работал на верху: там реальные «тридцать» превращались в «сорок», а то и еще выше. Крановщица Оксана, увидев приближающегося мастера, быстренько затушила бычок и побежала на рабочее место.
- Гимранова, сколько раз я тебя предупреждала не курить. Лишу премии, допрыгаешься у меня, - ее гневная тирада безутешно потонула в общем шуме.
- Не ори, и так башка трещит. Какого рожна я вчера намешала? – Она болезненно поморщила слегка опухшее лицо.
- Сегодня в обед все ко мне: буду зачитывать приказ Гамиля Шариповича.
- Начинается!
Время быстро пролистало утренние часы. К обеду, в бытовке, набилась куча народу. Вся смена с нетерпением поджидала мастера Клавдию Ильиничну, не молодую женщину предпенсионного возраста.
- Что, опять в отпуск за свой счет отправить собираются? Кто чего слышал?
- Опять на полставки оставят, - народ гудел и обреченно ждал свое начальство.
Когда версии по поводу причины сбора сошли на «нет», появилась мастер, с каким-то листочком в руках:
- Так, граждане и гражданки, попрошу тишины! Все вы прекрасно знаете, что сейчас творится на нашем заводе, да и по всей России в целом. Наркотики, алкоголь, убийства…
- Клавка, давай короче, жрать же хочется, - перебила мастера тучная Галия.
- Тихо я сказала! И так, на чем мы остановились? Ах, да, так вот, нашему уважаемому генеральному директору, Зарипову Гамилю Шариповичу, не все равно, как живут и чем дышат его подчиненные, потому в приказном порядке он объявил следующе: с понедельника порядок вашего рабочего дня несколько изменится. Теперь вы, прежде чем подойти к своему рабочему месту, должны будете пройти в специально отведенное помещение для молитвы.
Свист, шум и прочая какофония на время оглушили Клавдию Ильиничну, но выждав паузу, она продолжила:
- Мусульмане и христиане будут молиться отдельно. Для этого на заводе будет отведено специальное место, при котором будут постоянно находиться батюшка и мулла. Все несогласные могут прямо сейчас писать заявление на увольнение, остальным надо расписаться под приказом: мол, со всем согласны и обещаете эти требования выполнять.
- А если я атеистка? – весело подмигивая товаркам заголосила Зойка Продажная, молодая крановщица, вышедшая недавно после декретного отпуска.
- Приказ не обсуждается. Это обязательное условие для желающих продолжить свою трудовую деятельность.
- А как же закон о свободе вероисповедания, чей-то я не понимаю, - присоединилась к Зойке ее соседка по пролету Лена, худая, сплошь пропитанная сизым табачным дымом девица.
- Этот вопрос Гамиль Шарипович уже обсудил на уровне мэра, который его полностью поддержал. В ближайшее время это распоряжение распространится на городском уровне.
- Клавка, а что, по-настоящему все это будет? – недоверчиво переспросила Екатерина.
- Лучше бы курилку поближе к крану сделали, - недовольно огрызнулась Оксана.
- Гимранова, а вот тебе о Боге точно вспомнить не помешает. Думаешь, я слепая, бездушная и ничего не замечаю? Ты же посинеешь скоро, ну, сколько можно? Ушел мужик к другой, бросил, так ведь жизнь на этом не кончается? Ты о дите подумай! Пропадете ведь! А так, может, поплачешь, помолишься да и полегчает, отпустит тебя немного горе.
- Да она каждую ночь рюмке молитвы шлет…
- Цыц, Лена, не тебе судить. Так, подходим по одной и ставим подписи напротив своих фамилий. У кого подписи к концу дня не будет – заявление на стол.
Пошумев, бабы молча поставили требуемые закорючки.
Прошло полмесяца, приказ об обязательном вероисповедании облетел весь полумиллионный город. Поначалу люди воспринимали это как клоунаду, но со временем привыкли. На улицах стало меньше пьяниц и пустых бутылок, да и сами челнинцы стали чуточку добрее друг к другу. На заводе, как ни странно, прекратились прогулы, и, что совсем удивительно, мужики в транспорте стали уступать место женщинам. Изменилась и знакомая нам Оксана:
- Ксюх, ты прямо похорошела в последнее время, уж не влюбилась ли? – Лукаво подмигнув, поинтересовалась Мадина, разламывая свежий хлеб за обеденным столом.
На что Оксана, смущенно потупив глаза, отшутилась:
- Просто многое поняла.
- А раньше что, не понимала, дурочкой ходила? – Подхватили разговор соседки по столу.
- Раньше я, как слепая и глухая была, а сейчас… Нет, бабы, что ни говори, а наши предки не зря в Бога верили и по выходным в церковь ходили. Помогает вера жить, очень помогает: я сейчас, будто как в далеком детстве, иду, утирая слезы к маминой руке, а она меня молча выслушает, погладит, и горе будто бы меньше становится.
- Твоя правда! Мой вот в последнее время пить меньше стал и какой-то чудной ходит: то спросит, чем помочь, то с собакой гулять пойдет. Он же раньше ее на дух не переносил, поскольку Булька любила его тапки грызть. А сейчас – как хозяин с любимой собакой ходит, дела!
Закончив трапезу, женщины, уже по привычке, поблагодарили Бога за обед и стали расходиться по своим рабочим местам. И только редкий матерок, нет-нет, да и проскальзывал на языке зазевавшегося работяги.
(2.5.14)