Максу
Insomnia. Бессонница. Десятая муза, благословение поэтов и проклятие влюблённых. Пытка ночи - мыслями, воспоминаниями, тоской, рассветом. Состояние ничем не лучше похмелья. Во всяком случае, мерзко на душе так же. И соображаешь не лучше. Бессонница - квинтэссенция одиночества, ты остаёшься с ним (и с ней!) один на один. И либо плачешь горькими, ручьями текущими по щекам слезами, либо тупо смотришь в одну точку, выкладывая тельца докуренных до фильтра сигарет в странном узоре - внутри пепельницы.
Леонард Коэн: "Последнее утешение того, кто страдает бессонницей - это ощущение превосходства в дремлющем мире." Если бессонница приходит редко - да, возможно, это так. А если живёшь с ней, чувство превосходства над не спящими растворяется в табачном дыме. И утешение нужно уже тебе, так как квинтэссенция одиночества никогда не спит, она всегда рядом. Беда в том, что одним достаточно, чтобы рядом оказался просто хороший, понимающий друг. А другим нужен вполне конкретный человек. Третьим не нужен никто, кроме одного-единственного.
Иногда знакомые рассказывают мне о кошмарах, которые им снятся. "Мои сны продюсировал Стивен Кинг!" - новомодный оборот, который начали употреблять к месту и не к месту. Ни один сон, самый кошмарный, не сравнится с бессонницей, так как от кошмара ты проснёшься, пусть и с сильно бьющимся сердцем, а от бессонницы проснуться невозможно. Абсолютно трезво мысля, наяву, ты переживаешь все кошмары, которые приходят по ночам из глубин твоей памяти, поднимаются - тошнотворным липким ужасом - с поверхности твоей души, выныривают бесконтрольными огненными гейзерами из недр твоего сердца, напоминая тебе о том, что у тебя бессонница. Что тебе не проснуться от этого страшного чувства отчаяния и тоски. Не проснуться, так как ты и не спишь. Возникает вопрос: если Стивен Кинг продюсирует чьи-то кошмары, то кто продюсирует бессонницу?
Так любимый многими и обсосанный до костей Коэльо писал, что "сны - это язык, на котором говорит с ними Господь." Красивые слова. Не более. Я заметила, кстати, что современная литература подобного пошиба вообще вся из разряда "не более". То ли я тупая, то ли это и правда - набор красивых слов и фраз, либо не имеющих смысла вообще, либо отображающих прописные истины. Давно пора, на мой взгляд, создать издательский дом, назвать его "Кэп Очевидность". Ах, как это будет прекрасно! Книги, написанные тем самым, дебильно-романтично-трагическим языком, который так любят (но не понимают, даже такой!) современные девушки и юноши, позиционирующие себя "позитивными homo sapiens". Когда я впервые услышала это определение от одной из своих бывших коллег, чуть не подавилась кофе. Самое грустное - и страшное! - было в том, что дамочка НЕ шутила. Она на полном серьёзе говорила о себе и себе подобных, как о "продвинутых позитивных homo sapiens". Естественно, это понятие было включено в режим максимального утрирования.
Все, думаю, замечали, что сны забываются очень быстро. Иногда, проснувшись, мы уже через пять секунд не помним, что нам снилось. При этом, существуют такие термины, как "волшебный сон", "прекрасные грёзы", "чудесное сновидение", "ужасный кошмар", "дурной сон". Возможно, даже забыв свой сон, мы помним ощущение. Ощущение счастья, покоя, радости. Или, наоборот, боли, страха, тоски. Поэты умеют хранить сны людей, запоминая их, записывая их, рассказывая о них. Это происходит на каком-то странном, сверхъестественном уровне. И люди, читая стихи, удивляются и говорят:
- Надо же! Как в том моём сне!
Помнить чужие сны - великий дар. Возможно, ты помнишь их потому, что не спишь сам. Ведь десятую музу никто не отменял. Правда, иногда она игнорирует тебя. Или у тебя не остаётся сил, чтобы слушать эту музу, и она исчезает. Зато бессонница - всегда рядом. Самый верный друг разбитого сердца и сожжённой души - бессонница.
У группы "Агата Кристи" есть песня, где вот такие слова: "Пусть тебе приснится Самый светлый сон, А я оставляю себе Право на страшные сны..." Когда ты не спишь, ты либо злишься на тех, кто спит, кто может спать, либо радуешься за них. Третьего не дано, я проверила на себе. И никогда не злилась ни на кого, наоборот, с радостью думала о тех, кто может спать, кому не больно, не страшно, не одиноко. Кто может проснуться. "Право на страшные сны" - хорошо сказано. Если бы я спала, то я бы, конечно, просила бы богов, отвечающих за сон, не посылать тем, кого я люблю, страшных снов. Я бы смотрела их сама, лишь бы моим любимым снились только светлые, добрые и хорошие сны. Но я не могу спать. Поэтому, я оставляю себе право на бессонницу. Иногда мне даже жаль её. Она никому не нужна, все ненавидят её, пытаются лечить. А она не больна. Она просто не может спать, ей больно, одиноко и страшно, потому она и ищет себе собеседников и компаньонов.
Кто-то сказал, что цветные сны - это клинический признак латентного безумия. Мило. С другой стороны, мы все немножко психи, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Для человека, который много ночей провёл без сна, совершенно нет разницы, цветные сны у него будут или чёрно-белые. И будут ли вообще. Главное - заснуть. Отключить мозг, сердце, память. На какое-то мгновение просто перестать быть. Я часто прошу:
- Ты не уходи, пока я не проснусь, потому, что проснуться без тебя - это так же страшно, как и бессонница.
И, засыпая, пытаюсь подавить чувство липкого страха, приходящее при мысли об утре. Если позволить этому страху развиться, заснуть не получится.
Джим Моррисон считал, что любовь - это сон. Сон - штука хорошая, но не удивляйся, если проснёшься в слезах. Ключевое здесь - "проснёшься". У каждого своё пробуждение, оно происходит по индивидуальной схеме, которую никто никогда не повторит. И дело тут не в уникальности личности, а в восприятии сна. Или ситуации. Эмоции, независимо от того, что они называются одинаково, к примеру, "гнев", "любовь", "тоска", "радость", проявляются у каждого по-разному. Поэтому, и пробуждение у каждого - своё. А вот бессонница, мне кажется, одна на всех. Где-то прочла: "от предвкушения завтрашнего счастья он долго не мог уснуть". Похоже, автор не знал, что такое бессонница. От предвкушения счастья сна не лишаются. Наоборот, засыпают быстро и крепко, с улыбкой на губах. Другое дело - волнение, страх, которые часто сопутствуют даже самым светлым событиям. Страх тупо "облажаться", выставить себя на посмешище, не справиться с чем-то. Волнение - как спутник страха. Да, бывает такое. Ложка дёгтя - в бочке мёда. Или... Наоборот.
Эдгар По выдвинул очень мудрую теорию. Согласно этой теории, те, кто видит сны наяву в ясный день, всегда идут гораздо дальше тех, кто видит сны только засыпая по ночам. Я не знаю, правильно ли я поняла его слова. Но я видела сны наяву. В них было всё. Всё, что я хотела, о чём мечтала. Но я была глупа до крайности - я не оценила этого. Не надышалась, не рискнула остаться в этом сне, хотя бы попытаться остаться - и то не рискнула. Результат? Ну... Шагнула я далеко. К стадии клинического безумия, когда весь мир стоит напротив меня и - оглушающим хором - повторяет:
- Забудь. Так не бывает. Так не любят. Любви нет. Такой любви не бывает. Ты больна. Ты. Ты. Ты.
И как объяснить этому самому миру, что я действительно верю в то, что говорю? Что я - действительно люблю? И люблю - именно так? Ярко, безоглядно, искренне, горько, радостно.
Сны, которые не снятся - что это? Это то, что мы теряем, или это то, от чего нас бережёт бессонница? Наши сны - как фрагменты фильмов, а то и вовсе - короткометражки. Это наши собственные истории, которые живут в нашей памяти, душе и сердце. Они всплывают, когда мы засыпаем. И тот, кто продюсирует наши сны, иногда может откорректировать сценарий фрагмента или короткометражного фильма. Это возможно, но только при условии, что мы будем спать. Если же мы не спим, нас продюсирует бессонница. И весьма щедро.
Я часто спрашиваю у бессонницы, что же с ней произошло, что она стала такой? Были ли в её жизни сны наяву, которые она не оценила, в которых не не рискнула остаться? Видела ли она мосты и ночные трассы? Вдыхала ли она запах реки ночью? Пила ли дождь и ветер? О нас с бессонницей, будто видя нас обеих сейчас, в темноте, очень правильно написал Джеймс Роберт Бейкер: "Нас обоих изрядно расхреначило. Может, потому мы и достойны друг друга."
Да, мы с бессонницей были очень похожи. Разница лишь в том, что бессонница была вольна уйти в любой момент. Просто исчезнуть, оставив меня. Оставив - один на один - с квинтэссенций одиночества. Но она была милосердна ко мне. Поэтому я, целуя свой сон наяву в прекрасные бронзовые глаза (а хотела бы - в душу), повторила:
- Я оставляю себе право на бессонницу. А ты - спи. Я счастлива. С тобой.