Книга Вавилона
Москва 2013
Богдасаров Сергей Михайлович, Прилучный Александр Сергеевич
Все права защищены ©
№ 013-002975 от "21" ноября 2013 г.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Александр Карамзин – молодой писатель в кризисе, ученик Тимоти Лири, 33 года
Отражение Александра – Черный Человек, пророки, сын Александра
Мария Цветаева – девушка Александра, 32 года
Тимоти Лири – эксцентричный мессия, 50 лет
Пилат Понтийский – 37-й президент США, наместник Бога на Земле, 57 лет*
Михаил Дали – 40 лет, в прошлом талантливый художник, старший друг Александра*
Бог-Мать — среднестатистическая женщина средних лет в казуальной одежде, белых потрепанных кроссовках и небесно-голубом шелковом шарфе
Люцифер Светлейший — привлекательная молодая женщина в белом деловом костюме
Дежурная Скорой Помощи
*Роли Пилата и Михаила исполняет один актёр.
АКТ ПЕРВЫЙ
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ГОЛОС ОТРАЖЕНИЯ
"Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город". Так писал Михаил Булгаков. Моя книга начинается теми же словами.
На сцене темно. Прожектор освещает, как на сцену из-за кулис спиной вперед падает Александр. Его длинные волосы собраны в "хвост". В Александра летят листы бумаги. Он отмахивается от них. Вскакивает на ноги. Смотрит вперед.
АЛЕКСАНДР
Начнется год.
(смеется)
И снова каплей янтаря ты проскользишь сквозь временные сети, лишь для того, чтобы опять…
(замолкает)
Прожектор высвечивает в правом углу сцены стол. На столе большая книга формата А4, три бутылки коньяка – две пустые, одна полная – и граненый стакан в подстаканнике. В стакане – алюминиевая ложка.
Александр собирает листы бумаги, яростно плюет в сторону кулис и идет к столу.
Бросает листы на стол. Садится за стол. Открывает книгу. Поворачивается лицом к залу.
АЛЕКСАНДР
(с грустью)
Отпраздновать приход зимы?
Александр открывает бутылку коньяка и наполняет граненый стакан.
Выпивает. С громким стуком ставит стакан на стол. Опирается локтями о поверхность стола и обхватывает руками голову.
АЛЕКСАНДР
(медленно и отстраненно)
Земную жизнь. Земную жизнь, пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу...
(смеется)
Читатель мой, добро пожаловать в игру! На грязных покрывалах истощенных откровений скрывать диагноз от неподготовленных ушей. Окинуть взглядом бесконечность этажей и сделать шаг. Навстречу новой и прекрасной жизни, свою ладонь невольно превратив в кулак… Надеть свой сон, как надевал наряды, чтоб показаться чище и стройней. Укрыть лицо нарядной пеленой вуали, меняя мир, пророчества и взгляды – так становясь весомей и сильней.
Мне имя – Мортон Френсис Брукс.
(бьет кулаками по столу так, что звенит стакан в подстаканнике; вскакивает с места, повалив стул)
Найти мне, может быть, иные псевдонимы? Я – Карамзин, я – Пушкин, я – Толстой! Я – Гоголь и…
Александр осекается, поднимает стул, ставит его ровно, садится и закуривает.
(пауза)
АЛЕКСАНДР
(выдыхая дым)
Пустое. Я очередной… Погрязший в перипетиях шаблонности сюжетов, где жизнь и смерть и сталь расплавленных оружий, лишь переплавленных на новую мечту… писатель. Тот, у кого есть всё, о чём иные могут только грезить. Вот только нет поводьев от своей судьбы – они во власти чертовой петли…
Александр нервно докуривает и бросает окурок в стакан.
Свет гаснет.
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА
(медленно)
И стали бесполезными слова…
Прожектор выхватывает из темноты кровать в левой части сцены.
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА
(удаляющийся)
И кажутся бесплодными надежды…
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
В кровати, в луче света, лежит умирающий Тимоти Лири. Позади кровати стоит большой экран, на котором – некролог, написанный Джоном Перри Барлоу. Из-за кулис появляются Понтий Пилат, Бог-мать и Люцифер. Последние — в масках Дель Арте. Бог-мать в маске Бравого Вояки, а Люцифер в маске Судьи.
Лири приподнимается на локтях в кровати. Растерянно, будто ища поддержки взглядом, он смотрит на окружающих его Пилата, Бога и Люцифера. В руках при этом он перебирает исписанные листы бумаги и вскрытые конверты.
ТИМОТИ ЛИРИ
(задумчиво, с легким удивлением)
Остались письма… Рваный календарь, как царь разбитой головы, уходит на покой, строкой последней расползаясь по газете.
Бог и Люцифер, встав по правую и левую сторону от кровати соответственно, внимательно смотрят на экран, затем вновь переводят взгляды на Лири. Пилат садится в ногах Тимоти Лири.
ПИЛАТ
Ты льстишь себе, мой друг, ведь строки остаются за царями. А ты лишь оборванец на границе сна. Взгляни же на себя — ты грани две в одном вонючем теле, когда в моем жива краса! И ужас поколений!
ТИМОТИ ЛИРИ
(закрыв глаза, с ухмылкой)
Я будто ощутил, что эти красота и ужас, вся эта новая комедия изъянов в лужах… Что даже Бог и Дьявол – за пределами сознанья. За гранью сказок, снов, недомоганья… Но есть их след и в самой глубине...
ПИЛАТ
Тебя? Молчи, несчастный, боги на земле...
ТИМОТИ ЛИРИ
(не слушая, мотая головой, нарастающим голосом)
Храня беду, ловили, будто на лету, обрывки знаний, метались ото сна ко сну. Я скоро утону в реке метафор...
(судорожно хватает Пилата за руку)
Но дайте слово чести, прокуратор – то имя, что увековечит мрамор, не будет одинаково для всех.
(отпуская руку Пилата, Лири ложится)
Пусть каждый сам, в отрыве от потех, найдет того меня, которого заслужит. Быть может, обнаружит и себя...
Свет притушен.
Тимоти Лири ложится. Пилат встает с постели, собирает разбросанные по ней письма и накрывает Лири с головой.
ПИЛАТ
С потоком лет вы все сольетесь воедино...
ГОЛОС ТИМОТИ ЛИРИ
(вдалеке)
Так почему бы нет?
Свет над кроватью гаснет. Темнота.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Прожектор высвечивает стол. За столом сидит Александр. Перед ним лежат стопки писем, которые в предыдущем действии держал Лири.
АЛЕКСАНДР
В повторах вечных оступиться невозможно. А значит... почему бы нет? Один совет. Единственный и верный. В ослепшей бесконечности пути пусть каждый сам решает для себя. Зачем идти… Куда идти…
На экране крупно появляется Александр. Он глотает таблетки.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Помехи на экране. На экране в овальной рамке появляется Отражение Александра. Отражение одето во фрак. На голове у него цилиндр. Взгляд опущен вниз. Прожектор выхватывает Александра в центре сцены. Он стоит лицом к экрану. Одет он в обычный костюм, но того же цвета, что и фрак на Отражении. Взгляд тоже опущен.
В левой руке он держит письма Лири.
Перед экраном – овальное гардеробное зеркало.
АЛЕКСАНДР
Прощать себя. Своим же отраженьем быть прощенным. Порабощенным именем его? Одним-единственным бессмысленным сомненьем. Подмена истинных понятий давно казалась чем-то, что должно претить. Но как же мог я запретить себе свободу выраженья мысли? Забыть? Забыть себя? Оставить и идти вперёд? И что теперь?
Отражение резко снимает с головы цилиндр и изящно отбрасывает его в сторону. Александр и Отражение одновременно поднимают глаза.
ОТРАЖЕНИЕ
Удары жизни? Это же смешно… грешно и думать о подобном, не находишь?
АЛЕКСАНДР
На рубеже, когда и жизни еле видишь смысл, своею волей совершаешь шаг. Король и нищий – наугад во мрак - ступающий с благой надеждой честолюбца. И будет мир!
ОТРАЖЕНИЕ
Любой из нас рожден безумцем. Слова подобные я слышу каждый день. Их тень за каждым вьется неотступно.
АЛЕКСАНДР
Быть может, кажутся наивными безумные слова, но важно верить, что вершина мастерства – владеть тремя из них: "Надежда", "Знание" и "Вера". Понимать!
ОТРАЖЕНИЕ
(перебивает)
И помнить? Как же ты? Ты – тот, кто вмиг забыл свои былые убежденья! Оставил факел свой гореть в стене у самого порога. Ты больше не принадлежишь себе! Ты стал подобен Богу, так может, хватит корчить недотрогу, надев одну из масок Дель Арте?! Еще вчера ты – Скарамучча, Баландзоне! Тарталья! Флавио! Но думаешь что Блок. Что Сумароков. Что Мольер. И твой вольер трещит по швам, из-за твоих же масок. Урок, что не усвоил ты, преследует тебя в твоём же отраженье. Взгляни? Я разве ты? Я – лишь мечты твоей насмешливое тленье.
АЛЕКСАНДР
Ты чертов шут! Слова твои — пустая песня. Я... Я – тот же я! А ты — мираж, обман оптический, тебя не существует!
ОТРАЖЕНИЕ
Ну, хватит. Будет-будет. Ты смотришь мне в лицо, чтоб убедиться, что ты есть. Ты смотришь мне в лицо и видишь в нём себя? Себя же я в твоём не вижу...
(ухмыляется)
Но видел в Михаиловом лице.
АЛЕКСАНДР
(замешкавшись)
Но я. Я. Я...
Александр резко швыряет письма в лицо Отражению. Изображение на экране мерцает в такт музыке – звучит песня Jefferson Airplane "White rabbit". Александр резко оборачивается лицом к залу. Изображение на экране гаснет. Александр, в слепящем свете прожектора, рваными шагами, пошатываясь и держась за голову, решительно движется к краю сцены. Луч прожектора гаснет. Зажигается экран.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Видеоряд:
1. Первый куплет. Пьют чай с родителями. Михаил ведёт Александра за руку по бульвару. Михаил и Александр вместе рисуют. Михаил читает Александру книгу.
2. Второй куплет. Институт. Александр на парах. Александр поступает в институт в 18. Знакомится с Марией на поступлении. Бросает институт перед дипломом. Мария теряет его. Он вновь встречает Михаила на Арбате. Михаил показывает, что нужно самому учиться жизни. А в университете учат лишь жить чужой головой, лишают индивидуальности, уникальности.
3. Третий куплет. Михаил в мастерской пишет картины. Квартира, заваленная холстами. Пьянки Михаила и пишущий Александр среди вороха скомканных листов. Путешествия по России. С 18 до 22 институт, а путешествия - до 27.
4. Четвертый куплет. Михаил поступает в институт. Александр все еще пишет. Александр смотрит каталог вакансий. Чистая квартира Александра. И он, разбогатевший, пишет ширпотреб. С первым тиражом своей книжки с кричащей обложкой - БЕЛЛЕТРИСТИКА!!!
Пронзительный звук дверного звонка на слове "Remember". Музыка обрывается. Экран гаснет.
ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ
Прожектор освещает Александра, сидящего на краю сцены.
Он резко вскакивает на ноги и поворачивается лицом к двери.
АЛЕКСАНДР
(встревоженно)
Мария!
Яркая вспышка света прожектора.
ГОЛОС ОТРАЖЕНИЯ
(кричит)
Мария?!
АЛЕКСАНДР
(кричит)
Не то чтобы лишенная запрета... Не то чтобы совсем раздавленная светом, ползущая по мировой спирали жизнь. Где мириады обреченных гнить порхающих созданий-однодневок горят огнем в посмертный превращаясь слепок, что тут же обращается в лицо. И дарит обладателю фату — слепую, эфемерную мечту стать чем-то большим, набирая высоту и падая с обугленным крылом... И замыкая круг, все так же становиться маской. Последней лаской укрывая совершенный груз, родился новый...
ГОЛОС ОТРАЖЕНИЯ
(прерывает)
Трус! Родился новый трус, несущий чушь, стоящий предо мной, как самый главный из гороховых царей! Ты выдумать готов любое оправданье, не слышать только б звук тобой самим захлопнутых дверей.
АЛЕКСАНДР
(нерешительно)
Но этот звон... Она пришла за мною...
Яркая вспышка света.
ГОЛОС ОТРАЖЕНИЯ
(громогласно, с угрозой)
Мы — не закончили с тобой.
Александр отшатывается и падает назад.
АЛЕКСАНДР
(ища глазами собеседника наверху)
Со мной?
Из-за кулис выходит Отражение Александра. Оно всё в черном, и лицо его скрыто длинными черными волосами. На голове – цилиндр. В руках – открытая большая книга формата А4.
ОТРАЖЕНИЕ
Так слушай же. Родился и взошел неистовой звездой на беспросветном покрывале океана. На дне граненого стакана надеясь обрести покой. В долине под седьмой Луной рождая новую Вселенную обмана... Так зародилась жизнь твоя. И умерла Нирвана. И новая легенда графомана нашла свою проекцию на рай — на новый безупречный край, окрашенный в бездарно-серый цвет.
Отражение громко захлопывает книгу.
ОТРАЖЕНИЕ
Ты, помнится, хотел найти ответ? Так вот... Твоим. Любимым. Другом. Он сам всю жизнь искал себя в пустынности абстракций – простраций пластилиновых искусств — бездарных, раздраженных чувств. Всю жизнь пытался преступить порог и постоянно натыкался на преграды, ломая кости, пальцы, взгляды... Ломая свою форму. Ты следовал за ним как на парад. И в нем искал себя, влезая в жизнь его как будто в униформу.
АЛЕКСАНДР
(нервно)
Но я – не он! Не он! Свидетель небосклон, я думал – мне! – так будет лучше! Уйди, молю, закончи этот фарс, послушай! Все это бред… Все это только бред…
Отражение медленно движется на Александра, оттесняя его к открытому окну. Он отползает, не в силах подняться на ноги. Отражение вновь открывает книгу и, найдя нужную страницу, начинает читать, водя пальцем по странице.
ОТРАЖЕНИЕ
(картинно драматично)
Пора понять и взяться за мольберт, и в веренице красок, кистей и холстов найти себя, угомониться… И родиться. И начать все с чистого листа, стирая прошлое и прошлого себя.
(поднимает глаза на Александра)
Одна петля... И грабли. И порочный круг. Скажи мне – Друг – ты сам ведь понимаешь? Осознаешь, что ждет тебя в конце?
Звонки в дверь прекращаются. Отражение выдерживает паузу, давая Александру время на ответ. Но он молчит.
ОТРАЖЕНИЕ
Тогда мы почитаем о творце. Твоей судьбы невольном кузнеце – что стало с ним? Мой милый мим – то станет и с тобой.
(вновь опускает глаза в открытую книгу, откашливается и начинает читать)
Сегодня – день сороковой. Без сигарет и без воды и пищи. Мы стали чище? Нищие глупцы… Безумцы! Прелая листва. Топлю раскаянье в грехах, а жажду в череде стаканов – парадов проданных планет. Меня здесь нет. Ни жизни. Ни души. Ни дома… Но все одно. Однажды эту пьесу… Однажды этот план побега из Содома незваный гость допишет за меня. Прощай, мой друг. Поднимем якоря…
Отражение захлопывает книгу. Смотрит на Александра. Он сидит, обхватив голову, прижавшись к стене рядом с подоконником.
ОТРАЖЕНИЕ
(жестко)
Урок окончен. И прошел не зря.
Отражение резко поворачивается и движется в сторону стола. Оказавшись рядом, кладет на его поверхность свою книгу, сверху ставит полупустую бутылку из-под коньяка, а сам садится на стул. Александр нервно содрогается и что-то бормочет нарастающим голосом.
АЛЕКСАНДР
(истерично)
Продать свой дом, продать картины и романы и обменять несбыточные планы на День сурка, а может, на синдром стокгольмский, оставив за собою плоский мир… Кумиром стал обычный дезертир, сбежавший от проблем и боли, в себя ушедший от погони и ставший…
Монолог Александра прерывает появление Марии – обеспокоенная криками за запертой дверью, она решила забраться в дом через окно. Увидев Александра в таком состоянии, Мария бросается к нему, обнимает и пытается привести в чувство. Александр продолжает что-то нечленораздельно бормотать.
МАРИЯ
(дрожащим голосом)
Сашенька… Что с тобой? Пожалуйста, милый…
АЛЕКСАНДР
(нервно, переходящим с невнятного бормотания на крик голосом)
… мир могила… Горбатый мир могила не исправит, оставит только память да привычки – отмычки от исчезнувших дверей, и день за днем тускнела акварель… Горит земля, метель, ломается гранит, душа…
МАРИЯ
(перебивая, трясет его за плечи)
Саша! Сашенька! Нужна вода… Хочешь, чаю сделаю? Сашенька, родной… Я мигом! Теплый, горячий чай…
Мария целует Александра в лоб и убегает за сцену. Отражение достает из ящика стола пачку сигарет. Закуривает. Задумчиво выпускает несколько колец дыма. Александр замолкает и, не поднимаясь, переползает к экрану и разбросанным письмам Тимоти Лири.
ОТРАЖЕНИЕ
(усмехнувшись)
Пускай. Подчас действительно забавно скользить средь тысяч запертых дверей… свободу выбора имея в полной мере – в вольере. Одомашненных зверей. И птиц… Пожалуй, вырвать несколько страниц и оказаться в длинном коридоре будет лучше. Где снова – тысячи дверей и бесконечность без начала и границ. Или в такой уютной маленькой каморке, за разом раз раскладывая верный, один и тот же обнадеживший пасьянс. О чем-то недосказанном скорбя…
(задумчиво выпускает серию дымных колец)
Меж строк и фраз… Пусть каждый сам решает для себя.
Свет прожектора, освещавший Отражение, медленно гаснет. Издалека доносятся суетливые шаги. Александр собирает письма Тимоти Лири вокруг себя и обессиленно ложится.
ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ
На сцену из-за кулис выбегает Мария. У нее в руках большая кружка с чаем и коробочка сахара-рафинада. Мария садится на пол рядом с Александром. Положив все возле себя, она помогает ему приподняться. Александр опустошенно смотрит в сторону отсутствующим взглядом.
МАРИЯ
(поднося чашку к губам Александра)
Пей, милый, сейчас должно полегчать, тебе нужно прийти в себя… Что же с тобой происходит?..
Александр делает глоток, откашливается. Он забирает у Марии кружку с чаем и ставит ее на пол рядом с собой. Опускает взгляд.
АЛЕКСАНДР
(обреченно)
И в сотый раз за днем проходит день в погоне за советом. Способным перебрав ключи, найти один. Судьба? Скорее, карантин. Пусть каждый сам решает для себя…
Александр подносит к губам кружку, осторожно делает несколько глотков. Мария крепко обнимает его, прижимаясь как можно ближе. Кладет голову ему на плечо. Она плачет – это видно по дрожащим плечам и всхлипываниям. Александр резко поднимает голову, его прояснившийся взгляд направлен в зал. Отставив чай, он берет несколько писем и сжимает их в руке.
АЛЕКСАНДР
(холодным решительным голосом)
И вот — на кон поставлен Рубикон! И тысячи шипов изломанных корон пронзали плоть от умиравшей плоти. И вот — игра! И из глазниц упавших масок кости вершат судьбу убитых игроков. И все лежат, не в силах шелохнуться… И жить… И вновь безжизненно проснуться, начать свой день как подобает сну! Очнуться, сделать шаг и… Снова раствориться? В безумности шумов и стонов из провалов окон – из глаз бетонных исполинов снов. Икон расплывчатого мира с ума сошедших выживших героев. Рождать мечту разломанных устоев. Ломая их в угоду… Снам? Тем сумасбродным и слепым мечтам, что нас так ласково скрывали раньше…
Мария еще крепче обнимает Александра, она боится за него. Рваными движениями она гладит его, стараясь успокоить. Отражение выходит из темноты и медленно направляется в сторону Александра и Марии. В руках у него небольшой пузырек с яркой этикеткой. Мария не видит Отражение – его видит лишь Александр и переводит на него взгляд.
АЛЕКСАНДР
(осторожно)
Бежать…?
ОТРАЖЕНИЕ
(с легкой усмешкой)
Бежать вперед! Срывая маски с умерших влюбленных...
АЛЕКСАНДР
(перебивая, напряженно)
Что сотни лет за годом год держали чувства там – в искусном переплете линий, застывших на лице картонным храмом…
Александр устало проводит рукой по щеке Марии. Та вздрагивает и поднимает голову. Отражение поднимает с пола коробочку с сахаром и берет оттуда два кубика. Откупорив пузырек, он осторожно капает его содержимым на сахар. Закончив, Отражение убирает пузырек в карман, садится возле Александра и замирает.
АЛЕКСАНДР
(ровным спокойным голосом)
И расплываясь вязким белым ядом, феерия безумных слов, написанных на стенах, пронзала плоть от умиравшей плоти.
Александр медленно переводит взгляд на Отражение. Помедлив несколько секунд, молча уверенно кивает. Отражение бросает в кружку с чаем кубики сахара. Помешав ложечкой, замирает. В абсолютной тишине слышны только горькие всхлипывания Марии. Александр закрывает глаза, беззвучно берет в руки кружку и делает глубокий вдох.
АЛЕКСАНДР
(решительно)
И вот – игра.
Он залпом выпивает содержимое кружки и отбрасывает ее в сторону. Отражение берет его за руку. Мария испуганно дрожит, смотрит на Александра и что-то еле слышно шепчет. Александр вздрагивает и широко открывает глаза.
АЛЕКСАНДР
(постепенно разгоняясь; эхом ему вполголоса вторит Отражение)
Сквозь лабиринты фраз незахороненных признаний, что так хотели вырваться из уст… Пустое все! Пустые мысли, разрывающие сердце – стремясь найти себя, свой мир в безумной истерии лезвий, танцующих по коже и под ней – все глубже проникая в мясо… И стаей мух, слетавшихся на трассу за новым словом в сводке некрологов.
Все тело Александра напряжено. Мария крепко держит его за плечи и что-то пытается говорить, даже кричать, но зритель видит лишь, как она беззвучно открывает и закрывает рот: ее тихий голос тонет в том громогласном крике, на который перешли Александр и Отражение.
АЛЕКСАНДР и ОТРАЖЕНИЕ
За месяц, два, за год – за целый век! – лишь парой строк известный человек навеки пропадает в Книге!
Александр вздрагивает, его тело начинает биться в конвульсиях. Отражение отпускает руку Александра, и тот хватается за сердце. Это длится несколько секунд, после чего он обессиленно падает назад и замирает. В полной тишине испуганная Мария с беззвучным криком, читающимся лишь по губам, бросается к безжизненному телу Александра, пытается определить пульс, почувствовать биение сердца. Отражение неспешно встает на ноги, смотрит на лежащего без движения Александра и суматошные действия Марии.
ОТРАЖЕНИЕ
(устало, с легкой грустью)
Один. Из миллиарда звезд, распятых на чернильном небе. На пепелище, где недавно был протянут мост.
Свет начинает медленно гаснуть. Мария пытается привести Александра в чувство, делает ему искусственное дыхание, с тихими рыданиями бьет его по щекам. Проходя мимо экрана, Отражение снимает с себя сюртук и завешивает им зеркало. В последний раз обернувшись и посмотрев на Александра, Отражение исчезает в темноте за сценой.
Свет гаснет.
Занавес.
Конец первого акта