Истину, которую следует найти и к которой проложить правильный путь, Будда почти формулирует в самом начале своего учения, в первой же проповеди. Давая определения пяти «страданиям» (дуккха – неудовлетворённость, беспокойство), Будда говорит о «соединении с нелюбимым и разъединении с любимым» в их числе, пятом по счёту.
Будь преодолён какой-то другой дуккха, например, смерти, и преодолён в полной мере, устранена его причина, дало ли бы это человеку ощущение полноты? Хотя бы отчасти? Очевидно, что нет.
А если преодолён в полной мере пятый дуккха, будет ли ощущение полноты? Всё ли это? Большое ли значение имеют остальные? Можно ли их поставить наравне с пятым? Буддизм не задаёт себе этих вопросов. Хотя и говорит только в этом дуккха о разъединении и неправильном соединении – единственных возможных причинах неполноты, если полнота есть нечто естественное, существующее.
Буддизм возник в среде индуизма, поощрявшего детские браки, на всю жизнь. Замечая, что в этом что-то есть, находясь близко к истине, но при этом полагая, что семью можно создать искусственно, индуизм пытался каким-то образом правильно регламентировать процедуру этого, чтобы достичь как подлинной «решимости остаться вместе», так и всего остального. Священным признавался ритуал, придуманный людьми, а вовсе не истина и не процесс инициации. Через подобный ритуал прошёл в своё время и сам Будда.
Выявить правильный, определённый не искусственно, а природой вещей, естественный путь к истине – задача, которую Будда поставил перед собой. Очистить сердце человека. Но саму полноту Будда не открыл, потому что путь инициации нужно проходить, и вовремя. Сидя под деревом, он вспомнил свои ощущения в шесть лет, но не вспомнил, кто находился в этот момент рядом. Да и как бы он мог вернуться туда? Другое дело, если бы он уже тогда обо всём этом думал. Но в этом случае, если бы он тогда всё и сделал правильно, откуда бы он знал о пятом дуккха? И поэтому разве мог бы он искать путь, в том числе и для других? И стал ли бы это делать? Итак, несмотря на то, что искомой истиной буддизма является правильная семья, практика буддизма здесь молчала.
Как следствие, буддизм оставлял человека совсем одного на этом пути, словно бы вечно непройденном до конца. Потеряв, таким образом, свою исходную цель. И поэтому в итоге был снова вытеснен на своей родине индуизмом, ведь чего стоит пусть даже правильное средство, но не приводящее почему-то к цели, которая индуизму, по его практике, казалась реальной и находящейся столь близко, что именно эта близость и побудила искать путь.