Воображаемое интервью с Я. Костюковским

 

(вторая редакция)

Проходят в воспоминаниях минувшие годы. Трудное время было. Но ведь было что-то хорошее? Была молодость, были встречи с людьми, книгами, искусством.

Приятно вспомнить лёгкость походки, стук каблучков, приятно вспомнить остановившийся на себе заинтересованный взгляд.

А ещё очень приятно вспомнить старые кинокомедии 60-70-х годов. Сегодняшние фильмы не могу смотреть, даже если отрывки из них показывают в рекламе, всё раздражает: вечные убийства, люди в масках, неразборчивая дикция актёров.

Зато, когда повторяют фильмы Эльдара Рязанова, трагикомедии, где сочетается смешное и печальное, смотрю всегда. Ещё не просохли слёзы, а я уже гомерически хохочу. Юрий Деточкин ( Смоктуновский), Женя Лукашин (Мягков), старики-разбойники.

Или фильмы признанного мастера комедии Георгия Данелии- «Афоня», «Мимино», «Осенний марафон», «Кин-Дза-Дза»! Здесь покоряет гротеск, тонкий лиризм, тонкий психологический образ героя.

Но сегодня хочется вспомнить фильмы Леонида Гайдая - мастера эксцентрической комедии. Всем и каждому известны фильмы этого режиссёра. В них много подтекста и колкостей в адрес совковой суровой действительности. А поскольку сейчас мы имеем то же время, только отмытое от красной краски, то все комедийные сюжеты актуальны и по сей день.

Все актёры, снявшиеся хоть раз у Гайдая, становились звёдами кино: среди них Миронов, Папанов, Гомиашвили, Светличная, Харатьян, Филиппов, Мкртчян и много кто ещё. Мужчины в фильмах Гайдая пели голосом Золотухина, женщины — голосом Ведищевой.

Гайдай и его команда создали на удивление большое количество качественных комедий, многие из которых ставили рекорды по кассовым сборам и попали в золотой фонд советского кино.

При этом сам Гайдай, будучи в жизни скромным человеком, звёзд с неба не хватал, за ордена не работал и партийным боссам в ноги не кланялся. Остается загадкой, как он умудрялся проталкивать на экраны лютую сатиру на совок и советский образ жизни вообще.

Фильмы Гайдая принесли советскому государству чистого дохода в 400 млн рублей золотом, а в ответ — ни орденов, ни званий, ни премий, ни должного почета, а только лишь трехкомнатная квартира в конце 80-х. В отличие от многих режиссеров, которые к старости теряли хватку и внимательность в своей работе, Леонид Гайдай, скончавшийся в 1993 году, упорно работал и этим заслужил свое место в пантеоне киношников.

Но не о Гайдае пойдёт сегодня речь. Хочу рассказать о сценаристе многих его фильмов Якове Костюковском.

И рассказать не просто так, а будто бы, время от времени, беру я воображаемое интервью у Якова  Костюковского.

Он родился 23 августа 1921 года. Его шутка по этому поводу: «Через 8 дней после рождения мне отрезали путь в аспирантуру, поскольку, через 8 дней мне сделали обрезание, я стал евреем».  (так же пошутил Игорь Губерман в автобиографии.) Бывает, наверное, рождаются одинаковые шутки у разных  людей?

В прекрасном городке еврейской интеллигенции Золотоноше, где все ремесленники были высочайшего класса, городке, где доброжелательно проживали украинцы с евреями родился и рос Яков Костюковский.

Расскажите подробнее, Яков Аронович, о вашем детстве и родителях.

«Родители мои не были выдающимися людьми. Мама, Софья Ильинична, умница и труженица, была старшей в семье, в которой было десять братьев и сестер. Именно от мамы я научился с изрядной долей скепсиса относиться к официальной пропаганде: когда из каждого громкоговорителя начали прославлять Сталина, мама выразила сомнение. Не то, чтобы она могла глубоко оценить сталинские теории — просто сказала, что если он так велик и так умен, то не стоит кричать об этом с каждого телеграфного столба».

Отец был бухгалтером. У него тоже было десять братьев и сестер, и ему приходилось нелегко. Он попал на Первую империалистическую войну, и, хотя это было тяжело для еврея, заслужил Георгиевский крест. Эта награда давала ему право поступать в высшие учебные заведения, минуя процентную норму. Это право он передал своему брату, тогда это разрешалось».

Яков гордился поступком отца. Отличался Яков от других мальчишек не только шалостями и забавами, но и цветом волос.

«Сейчас трудно поверить, глядя на мою лысину, что я был огненно рыжий, что мне, кстати, жизнь спасло. Потому что, когда я был совсем маленьким, нянька моя Ульяна не уследила за мной, и меня увели с собой цыгане. Мне было с ними интересно, у них были лошади такие красивые, красивые цыганки, дети. Я с ними и пошел. Уже на другом конце города один наш родственник увидел в цыганском таборе огненно-рыжего мальчика, заинтересовался, подошел и увидел, что это я - Яша Костюковский. С огромным трудом то ли выкупил, то ли с силой отнял меня у цыган и вернул домой. Я до сих пор об этом жалею, потому что мне кажется, если бы я был с цыганами, то сейчас был бы цыганский барон, а теперь вот так - рядовой еврей».

Так забавно рассказывал о себе Яков Костюковский. Это был человек, которого вы все знали, фразы которого запомнились на всю жизнь и до сих пор эти крылатые фразы повторяются и вызывают неизменную улыбку.

«Надо,Федя, надо!»

«Руссо туристо, обликом орале»

«Бамбабияр.Кургуду. –Что он сказал?-«Если вы откажитесь, вас зарежут. Шутка.»

«А что, часовню я тоже развалил?»

«Куй железо, не отходя от кассы».

«Наши люди в булочную на такси не ездят!»


В поисках работы семья Костюковских переехала в Харьков. В Харькове он жил и учился.

КАКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ У ВАС ОТ ХАРЬКОВА ?

« Я хорошо был знаком с Ландау… с гением я не мог говорить о физике, но в тех редких случаях, когда мы встречались, мы говорили о Харькове. Лев Давыдович провел в Харькове самых счастливых 10 лет своей жизни. Я не сравниваюсь, и я не ставлю себя рядом, я очень осторожен, когда говорю о великих людях, которые мне попадались. Харьков дал столько знаменитостей! Я их называю «мои знаменитые знакомцы», но есть там среди них и друзья. С Марком Бернесом я дружил, это ближе мне было по времени и по делу, он тоже из Харькова.

Великий режиссер Анатолий Эфрос, которого звали почему-то Анатолий Васильевич, хотя он был Исаевич, тогда было такое время. Он тоже из Харькова. Он был фанат, собирал знаменитых харьковчан и каждый раз радовался, когда он кого-нибудь обнаруживал. Он был влюблен в Харьков, считал, что лучше Харькова в мире нет города, и правильно, и я так считаю. Когда я ему сообщал, что вот еще знаменитый харьковчанин, то он радовался, как ребенок.

А разговоры у нас велись в очень странном доме. Дело в том, что Эфрос был женат на Наталье Крымовой. Поскольку ее фамилия была на букву «К», и Костюковский тоже на «К», нас вместе отправили получать продовольственные заказы в одном гастрономе. Он за Наташу получал их, мы встречались в очереди отдела заказов, где главным нашим занятием было вспоминать харьковчан, ради этого он и ходил туда.

Ходил туда еще с нами Юрий Никулин, он нам очень мешал, ужасно ревновал, все время вмешивался и кричал: «Яша, есть свежий анекдот!». Он их собирал. Эфрос был жутко недоволен, поскольку приходил собирать харьковчан, а не анекдоты.»

Закончив школу с Золотой медалью, приезжает Яков Костюковский в Москву поступать в ИФЛИ - институт Истории, Философии, Литературы, Искусства. Гордый своей Золотой медалью, он был уверен в поступлении в институт. Но выяснилось, что медалистов из разных городов здесь чуть ли не дюжина на место. Каждому пришлось пройти собеседование.

Можно подробнее рассказать об ИФЛИ?

«Дело в том, что Сталин очень не любил ИФЛИ, презрительно называл его «лыцей» и считал его рассадником вольнодумства. Как только началась война, он его разогнал. Этот «лыцей» дал мне много друзей, а самым главным образом он мне дал жену. Моя жена Эсфирь еврейка, училась на историческом факультете в ИФЛИ.
- Я учился на филологическом факультете. Это был институт, куда приезжали задолго до начала занятий, а уезжали поздно вечером, а иногда и ночью. Главным было общение. Прекрасные преподаватели, замечательная среда, поэтические семинары, открытые обсуждения – я думаю, Сталин был прав, когда ненавидел его. Воспользовавшись войной, он разогнал ИФЛИ, студентов перевели в МГУ или Литинститут. Моя жена, например, заканчивала уже исторический факультет университета. Я доучиться в ИФЛИ не смог, через два года после моего поступления началась война.


С кем из студентов вы общались больше всего?

– С Семеном Гудзенко. Мы переписывались во время войны, дружили после войны вплоть до его смерти. Он мне был очень близок по человеческим качествам. И нас объединяло то, что оба мы с Украины, он из Киева, я из Харькова. Еще один мой близкий друг из ИФЛИ – Давид Самойлов.

ХОТЕЛИ БЫ ВЫ ЧТО - НИБУДЬ ИЗМЕНИТЬ В ВАШЕЙ ЖИЗНИ ?

Многое изменил бы, потому что с годами выяснилось, что не всегда дружил с теми, кто достоин был, и, может, не всегда был благороден по отношению к людям, которые заслуживали. Но, что я не изменил бы никогда, это то, что я бы обязательно поступил в ИФЛИ, женился бы на Фире и обязательно родил бы дочку Инну, да и еще бы нашел Гайдая и делал бы с ним фильмы.

Но Лучший друг советских физкультурников товарищ Сталин решил, что без меня и моих одногодков освободить западную Украину и западную Белоруссию нельзя, поэтому прямо сразу со студенческой скамьи нас забрили в армию. Мы только, только начали учиться, остались лишь из нашей группы известные поэты Семен Гудзенко и Юра Левитанский, поскольку они были 1922 года рождения. А потом выяснилось, что незаконно призвали, и нас вернули. Я начал опять учиться и быстренько прошел то, что потерял, но после этого выяснилось, что начинается война (тогда я был на втором курсе). Опять же выяснилось, что как-то без меня обойтись не могут, я был призывного возраста. Единственное, что сделали студентам, когда призвали, это то, что их распределили по военной печати, вот и меня направили в газету «За Отечество». У меня был какой-то опыт, я во время учебы подрабатывал в газете «Студенческая правда».

Костюковского пригласили в газету «Московский комсомолец». Он одним из первых написал о народном ополчении, поставив под сомнение необходимость, бросать под пушки необученных людей. Начальству это не понравилось, его отчислили из «Московского комсомольца», и в сентябре 1941 года, перед началом сражения за Москву, он поступает в военный отдел «Комсомольской правды». Выезжал на передовую, попадал под бомбежки, был контужен. Он становится фронтовым корреспондентом. Участвует в битве за Москву, его награждают медалью «За оборону Москвы».
И снова - направляется в армию в армию ответственным секретарем в дивизионную газету «За Отечество!».

В те дни 20-летний Яков пишет свой первый фельетон на фронтовую тему, а в ноябре 1941 года по чьему-то совету решает показать его знаменитому сатирику Евгению Петровичу Петрову, в то время главному редактору «Огонька». Фельетон появился в декабрьском номере журнала, в дни контрнаступления Красной армии под Москвой. Так выдающийся писатель-сатирик невольно дал путевку в жизнь новому дарованию.

Костюковский, работая в армейской газете, бывал в командировках в Москве, где в редакции встретил будущего соавтора Мориса Романовича Слободского, с которым много позже делали фильмы Гайдая «Кавказская пленница», «Операция Ы» и «Бриллиантовая рука». А редакция находилась на улице Правды.

Расскажите подробнее, с кем Вы встречались в эти годы и как трудились в редакции?

«Сталин все редакции решил собрать в одном месте. Если бы туда упала бомба, страна осталась бы без печати не только фронтовой, но и любой. Прекрасная была газета. Там были замечательные корреспонденты: Илья Эренбург, Василий Гроссман, Константин Симонов, с которым мы позднее работали вместе. Бойцы брали читать «Красную Звезду», потом «Комсомольскую Правду». А еще, самое удивительное, я до сих пор поражаю своих друзей, которые пришли к нам на смену, что нас в редакции тогда было всего 9 человек. И 9 человек, включая редактора, делали ежедневную газету на четыре полосы, а всех остальных отправили тогда в Куйбышев. Были еще фронтовые корреспонденты, но в аппарате редакции было всего 9 человек. И когда я рассказал это заведующей отделом кадров, одной милой женщине, она спросила:
- Вас действительно было 9 человек?
- Да, 9 человек!
- И 9 человек делали ежедневную газету?
- Да!
Она вздохнула и сказала:
- Сейчас у нас 300, и говорят, что не хватает".

Послевоенные события происходили уже под влиянием гитлеровской пропаганды — разгон Еврейского антифашистского комитета, убийство Михоэлса, Дело врачей, разгром еврейских литературных журналов, издательств и прочее.

Яков Костюковский пострадал от этого. Когда начались обвинения космополитизме, он был объявлен агентом «Джойнта» и мирового сионизма, изгнан из газеты «Московский комсомолец», где тогда работал. С волчьим билетом не мог устроиться на работу.

Как же Вы жили?

Так сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло. Конечно, материальное положение было ужасно тяжелое.

«Тогда у меня была семья, маленькая дочка. Когда я мог ей купить ириску на прогулке, она говорила: «Видишь, папа, не зря сходили!»

Но у него были настоящие друзья и среди русских, которые под своими фамилиями печатали меня, получали гонорары и отдавали их автору. А писал он тогда фельетоны, сатирические стихи, спортивные статьи — тут уж было не до выбора. До сценариев очередь дошла немного позже — в шестидесятые годы. Пятнадцать лет он работал для эстрады, писал вместе с Владленом Бахновым для Тарапуньки и Штепселя. Была такая знаменитая пара — Тимошенко и Березин. Писал для многих эстрадников.

Изгнанный из всех редакций, писатель стал работать  самостоятельно и уже в 1952 году был принят в Союз писателей. Причём, как это не удивительно,  в Союз писателей его и Бахнова приняли без заявлений и просьб.


Дуэт Костюковского и Бахнова просуществовал до 1963 года. Их последняя совместная работа – сценарий к кинофильму режиссера В.Д. Дормана «Штрафной удар» (1963). В этой ленте дебютировал как киноактер В.С. Высоцкий.

С 1963 года Яков Аронович объединяет свои творческие усилия с поэтом и драматургом М.Р. Слободским. И.А. Пырьев, кинорежиссер, народный артист СССР, любивший их эстрадные интермедии, рекомендует авторов кинорежиссеру Л.И. Гайдаю.

Этот творческий триумвират подарил кинематографу три лучшие кинокомедии советского времени: «Операция “Ы” и другие приключения Шурика» (1965), «Кавказская пленница» (1967), «Бриллиантовая рука» (1969).

– Какой был ваш первый фильм с Гайдаем?

– «Операция Ы». Моим соавтором был Морис Слободской.

– 1965 год, первая комедия с этим режиссером, и сразу же первая удача...

– Может быть, и первая удача, но не самая большая.

Больше всего зрителей собрала «Кавказская пленница». Фильм должен был начаться так: к высокому сплошному забору подбегает Балбес, пишет мелом громадную букву «X», затем к нему присоединяется Бывалый, выхватывает из рук Балбеса мел и пишет следующую букву «У» и передает мел Трусу. В этот миг слышится трель милицейского свистка. Трус быстренько дописывает мелкими буквами «дожественный фильм», и тройка срывается с места. Но этот вариант не пропустили.

Какой фильм самый дорогой для Вас?

«Мне дороже всех «Кавказская пленница», потому что она очень тяжело проходила. Все наши фильмы тяжело проходили, но она особенно. Ведь там не только был подвергнут критике, но еще и высмеян руководитель, товарищ Саахов, которого воспринимали как партийного работника. Естественно, все разрешающие инстанции уперлись.

– Такое впечатление, что фразы из ваших комедий, разошедшиеся и цитируемые так же, как фразы из комедии Грибоедова, в русском языке существовали всегда, настолько они ему соприродны.

– Ни одной фразы, существовавшей до нас, ни одного чужого оборота в нашей комедии нет. Нет даже ни одной цитаты ни из одного анекдота! Всё это написали мы.

Фильм «Бриллиантовая рука» - пародия на шпионские фильмы тех времен (поэтому широэкранный формат) и на «псевдодокументальную» манеру съемки (неспроста же надпись «фильм снят полускрытой камерой»). В этом фильме одну реплику, к сожалению, отстоять не удалось.

Героиня Нонны Мордюковой в «Бриллиантовой руке» должна была сказать: «Я не удивлюсь, если выяснится, что ваш муж тайно посещает синагогу». Без согласия сценаристов и Гайдая «синагогу» заменили на «любовницу». Нам сказали: «Этой фразой вы поставили еврейский вопрос. И никак не ответили на него». Это был полный идиотизм. Во-первых, никакой еврейский вопрос мы не ставили и не собирались ставить. Во-вторых, как мы могли на него ответить? Четыре тысячи лет на него не могут ответить. Разве можно ответить на еврейский вопрос?..

– Для большинства зрителей любовница – более привычное явление, чем синагога…

– Но дело заключается в том, что всё привычное комедии противопоказано. «Тайно посещает любовницу» – естественная фраза в этой ситуации, она не вызовет никакой реакции.

Вначале проверяющие предлагали – у них было свое понятие о юморе – заменить на «тайно посещает публичный дом», на что Гайдай им ответил: «Я знал, что в Москве существует синагога. Теперь от вас узнаю, что существует и публичный дом. Вы раскрыли мне глаза».

Мы объяснили, что «публичный дом» никак не подходит по артикуляции. Тогда они сами заменили на привычную им «любовницу» и остались ужасно горды собой: «Вот видите, вы спорили, а вышло-то хорошо, иногда начальство надо слушать...»

Нонна была страшно возмущена. Она посчитала, что кроме еврейского народа оскорбили лично ее. Но ничего нельзя было сделать, поскольку в то время автором произведения считалось государство. Вот если я написал пьесу — то я автор. А вот если вышел фильм — то они. Это до сих пор сказывается.

У нас был один всемогущий противник — Сергей Георгиевич Лапин, любимец Кремля. Он возглавлял Гостелерадио, и ему подчинялось все радио и все телевидение. Этот Лапин творил немыслимые вещи: позволял себе вырезать из фильмов эпизоды, не согласовывая ни с кем, нарушая авторские права. Нам рассказывали, что эти фрагменты он потом уничтожал: смывал, сжигал — так что восстановить было невозможно.

И вот, два человека, благородные русские люди, выступили против него. Это были Саша Демьяненко, который играл Шурика, и Нонна Мордюкова, казачка, решительная женщина. Демьяненко показал полный бред этих обвинений, из-за чего поссорился с Лапиным (тот пригрозил больше не пускать актера на телевидение). А Нонна выяснила, что рассказы про уничтожение вырезанных фрагментов — ложь: их сохраняли. И она добилась того, чтобы эпизоды восстановили.

Более того, оказалось, что эта история началась еще со сталинских времен. Был знаменитый фильм «Цирк», посвященный угнетению негров в Америке. У главной героини в исполнении Любови Орловой по сюжету был сын-негритенок. Ему пели колыбельную на всех языках, а куплет на идиш пел Михоэлс. Антисемиты объявили Михоэлса агентом сионизма и вырезали из картины эпизод с ним. Куплет на идиш перестал существовать. Но честные люди, в том числе Нонна, выяснили, что на самом деле фрагмент сохранился. И добились того, чтобы его восстановили. Я знал Михоэлса, встречался с ним и могу поклясться: Михоэлс был великий артист и великий еврей. Но сионистом он не был. Если уж говорить точно, он был противником сионизма. Он никогда не говорил об исключительности еврейского народа. Сталин использовал его во время войны для получения денег того же «Джойнта», американских и английских сионистов, а когда выжал из него все, то приказал его уничтожить. И он был уничтожен, как теперь это установлено совершенно точно.— А что за история с «Кавказской пленницей»? Вы упомянули, что ее хотели, но не смогли запретить.

— Когда Алексей Романов, один из руководителей Госкино, принимал этот фильм, он запретил приводить на закрытый показ постороннюю публику. Сами понимаете, комедию показывать без публики — нелепое дело. Но приказ есть приказ. Были приглашены Гайдай, как режиссер, и мы, два сценариста, — Костюковский и Слободской. Романов пришел со своим помощником, был он в плохом расположении духа. Сухо поздоровался и приказал начать. Это происходило в Гнездниковском переулке, там был специальный министерский кинозал.

Начался просмотр и вдруг откуда-то послышался хохот. Романов недовольно оглянулся, и обнаружил, что хохочут киномеханики. Он послал помощника, и хохот прекратился: больше уже никто не улыбнулся до самого конца. Сам Романов мрачно досидел то конца фильма, а потом заявил: «Эта антисоветчина выйдет в прокат только через мой труп». Я тихонько сказал Слободскому: «Тоже вариант...» А у министра оказался хороший слух. Он расслышал и сказал мне: «А вот это уже политическое хулиганство, за которое вы ответите отдельно». В общем, было приказано не принимать эту «антисоветскую» картину и устроить разгром: Гайдаю запретить снимать кино, нас исключить из Союза писателей, картину смыть, запретить, уничтожить...

Это было в пятницу вечером, а в понедельник мы были вызваны на эту Голгофу для разгрома. Но когда мы пришли, Романов вдруг бросился нас целовать и поздравлять, он кричал: «Ну, что я говорил!» Я обалдел настолько, что даже не смог напомнить его слова про антисоветчину. Кто-то из стоящих рядом чиновников спросил, какая категория будет присвоена фильму? «Как это какая?! Высшая категория!» — воскликнул Романов и вышел. Никто ничего не понимал, лишь один человек стоял и улыбался. Человек этот оказался начальником спецотдела. Он рассказал нам, что в пятницу вечером, как раз после того разгрома, позвонил помощник Брежнева и попросил прислать для генсека какой-нибудь фильм на выходные. Сотрудники Госкино сказали: «У нас ничего нет, есть вот только один запрещенный фильм». Помощник Брежнева ответил, что это не имеет значения, и наш фильм отправили Брежневу на дачу. За субботу и воскресенье Брежнев посмотрел кино, говорят, раз семь, знал чуть ли не наизусть и показывал всей Барвихе. О!
 Он  позвонил Романову и поздравил его с новым успехом советского кинематографа. Вот такая история.

– Если судить по периодичности выхода – 1965, 1967, 1969 годы – ваши фильмы легко и безоблачно проходили цензуру.


– Какая безоблачность? Наши фильмы очень непросто проходили цензуру. Перед тем как фильм будет запущен, литературный сценарий должен был пройти девять (!) инстанций. После этого было еще несколько инстанций, где утверждался режиссерский сценарий. Потом утверждались актеры. Потом утверждались пробы. Потом, до монтажа, надо было показывать снятый материал. Его показывали на двух пленках: звук отдельно, изображение отдельно. Это делалось нарочно, чтобы легче было резать и одно, и другое. И уже, после монтажа, высокое проверяющее начальство смотрело готовый фильм. Вы себе не можете представить, какие были придирки! Вот несколько примеров.

Невинный фильм «Операция Ы». Там есть эпизод, когда актер Алексей Смирнов проскакивает дымный костер и превращается в негра. На шее у него изоляторы, как ожерелье… Эти кадры нам приказали выбросить потому… что обидятся народы Центральной Африки.

Когда Шурик готовится подвергнуть экзекуции верзилу, готовит розги, чтобы хлестать его по заднице, тот говорит: «Шурик, вы же комсомолец, может, не надо?» Шурик отвечает фразой, которая широко разошлась: «Надо, Федя, надо!» Оказалось, что в партийных кругах Федей называют Фиделя Кастро. Такая у него «партийная кличка» на цековском жаргоне. Наши проверяющие сочли, что мы подвергаем публичной порке лидера кубинской революции.

После этого мы со Слободским клялись друг другу, что «в жизни» этим больше заниматься не будем. Ни денег, ни славы занятие комедией не давало. Премии и восторженные рецензии доставались историко-революционным фильмам. А нашим фильмам поначалу давали вторую, а то и третью категорию.

– Если вернуться к фразам, можете ли вы вспомнить, кто из вас что написал? Например, кто придумал «Руссо туристо, облико морале»?

– Мы ведь этого не фиксировали. И сейчас, через сорок лет, я просто не помню. Сколько вранья вокруг этих фраз! Я как-то взял высказывания актеров, операторов, декораторов, осветителей, помрежей, людей, имевших отношение к съемкам, но обойденных общественным вниманием. Оказывается, это они всё придумали, написали, поставили! Если верить их вранью, непонятно, зачем нужен был Гайдай, зачем нужны были Слободской и Костюковский.

Самое интересное, что артисты, которые действительно способствовали тому, чтобы фразы «ушли в народ», Вицин, Смирнов, Никулин, Демьяненко никогда ничего себе не приписывали. Им вполне хватало собственных заслуг. Например, фразу: «Если я встану, ты ляжешь» можно произнести «невыигрышно», но Алексей Смирнов сказал ее так, что она «ушла в массы».

– Можете ли вы объяснить, почему та или иная фраза смешна?

– Не всегда. Например, мы считали, что фраза «Огласите весь список» из уст алкоголика уподобляет инструктаж в вытрезвителе профсоюзному или партийному собранию. И на этом стыке рождается смех. Я считаю, что очень трудно анализировать, почему смешно.

Объяснить, почему человек плачет, сравнительно легко. У него боль, горе, потеря близкого – он плачет. Почему человек смеется, объяснить зачастую невозможно. Почему смеется один, но не смеется другой и почему есть то, над чем они засмеются оба? Очень тяжело вывести эти законы. А самое главное – не надо их формулировать. Любая теоретизация дает так называемый «теоретический юмор», который мы, Гайдай, Слободской и я, люто ненавидели. Для нас самое страшное было, когда один что-то предлагал, а два других ему отвечали: «Это теоретический юмор». Мы исходили из того, что должна быть точная психологическая ситуация и точная привязка репризы к этой ситуации.

Работа с Гайдаем была для нас счастьем общения с «гроссмейстером» эксцентрической комедии. Это был абсолютно профессиональный труд. Гайдай участвовал в нашей работе, называл себя «приходящим сценаристом». Благодаря присутствию режиссера мы делали сразу режиссерский сценарий, его не приходилось переделывать. В одном из последних своих интервью Гайдай сказал, что, когда перестал работать с нами, у него больше не было таких удач, как эти три фильма.

Я думаю, он необъективен, фильм «Иван Васильевич меняет профессию» – большая удача. Но он просто устал пробивать сквозь цензурные рогатки комедии на современные темы. Он подумал, что с экранизациями будет проще, поэтому появились «Двенадцать стульев» и «Иван Васильевич», где в основе булгаковская пьеса.

Мы быстро осознали, что мы не диссиденты, не взорвем строй, при котором люди живут тяжело и безрадостно. Но мы можем подарить им полтора часа юмора, чтобы на этот период зритель забылся, перестал думать о своих проблемах. Один человек сказал нам:

«Но это же наркотик!» Да, наши фильмы дарили людям состояние эйфории на короткое время. Но неужели лучше, если человек забывается, напившись в подворотне? По-моему, лучше, если он забудется в кинозале, смеясь над комедией. Может быть, эти полтора часа помогут ему, когда он вернется к своему унылому, безрадостному существованию. Ведь смех обладает мощным терапевтическим действием.
Когда мы попадали в зал и видели, как люди счастливы, мы были счастливы с ними вместе. И это нас объединяло.

В творческом отношении нам работалось прекрасно. У нас была общая идея, а это — самое главное. Идея заключалась в одном: мы писали не для фестивалей, не для элиты — мы писали для простого зрителя. У нас была такая формула: наши картины должны быть понятны и нравиться бабушке в Йошкар-Оле. Почему бабушке и почему в Йошкар-Оле — не знаю. Но формула эта сохранялась для всех наших фильмов, и она работала.

Subject: Костюковский
Это Костюковский!!!!
Яков Костюковский: Мемуаразмы
Aвтор сценариев многих фильмов, в том числе «Операция Ы и другие
 приключения Шурика», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука» и
 других. Член Союза писателей СССР с 1952 г., член Союза
 кинематографистов, член Союза журналистов. Родился в 1921 г. в городе
 Золотоноша, Киевской губернии (сейчас – Черкасская область Украины).
 Учился в ИФЛИ. Участник Великой Отечественной войны. Умер 11 апреля
2011 г.
 Яков Костюковский: Мемуаразмы (публикация Инны Костюковской)

 Поэту Александру Галичу
 — Саша, зачем ты так много пьешь?
 — Теперь я должен. Ты же знаешь, я крестился. А мы, гои, алкоголики.
 * * *
 Николай Смирнов-Сокольский (совсем еще молодому Костюковскому) — Вы
 ошибаетесь, молодой человек. Я, не антисемит, я даже женат на еврейке.
 — А-а, тогда понятно, почему Вы антисемит.
 * * *
 Леонид Утесов
 — Леонид Осипович, почему Ваш друг Арнольд, в карты выигрывает, а на
 бегах проигрывает?
— Потому что, Яша, он не может спрятать в рукаве козырную лошадь.
* * *
 Драматург и соавтор Морис Слободской
 — Знаешь, Морис, сегодня ночью я видел жуткий сон. Мне снилось, что
 армейцы проиграли динамовцам 0:7.
 — Ты, Яков, все-таки не наш человек!
 — Но это же во сне!
 — В том-то и дело! Как ты вообще мог спать, если наши проигрывали 0:7!
 * * *
 — Какую, Яков Аронович, свою шутку Вы считаете самой лучшей?
 — Надеюсь, она еще впереди.
 — Ну, а из тех, что уже были? В фильмах Гайдая, например?
 — Еще до гайдаевских фильмов, мне Светлов за одну шутку двадцать
 копеек заплатил. После смерти Сталина, несколько писателей и артистов
 спорили в ресторане Дома Актера, где его похоронят. И я сказал: Пусть
 его похоронят где угодно, только не на Голгофе — там воскресают!
 * * *
 Я — человек немолодой и могу выпить только полрюмки водки, но начинаю
 всегда с нижней половины.
 * * *
 Я за брак по расчету, но в браке я рассчитываю на любовь!
 * * *
 Из разговора с дочерью Инной
 Ты, дочь моя, можешь себе это позволить, потому что ты — дочь
 писателя. А я не могу, потому что я — сын бухгалтера.
 * * *
 Зря Никита Михалков уволил из Дома кино Юлия Гусмана. Всегда надо
 иметь при себе умного еврея.
 Да это еще Энгельс понимал.
 * * *
 На встрече Старого Нового года в ЦДРИ был конкурс на лучшую эпиграмму.
 Главный приз — жареный гусь. Первое место заняли молодые сатирики
 Бахнов и Костюковский, написавшие всего две строчки. «Хотим гуся!
 Эпиграмма вся».
 * * *
 Я в Бога не верю, и Бог об этом знает.
 * * *
 Израиль — моя историческая родина, а Россия — доисторическая.
 * * *
 Какая разница во времени между Иерусалимом и Москвой. Примерно две с
 половиной тысячи лет.
 * * *
 Лозунг древних евреев на Пейсах: «Требуем мацы и зрелищ"

 * * *
 А что тогда произошло в ЦДЛ, Яков Аронович?
 Я вышел на сцену, чтобы открыть собрание «Апреля». Успел только
 сказать: «Добрый вечер, дорогие друзья!», как из зала кто-то крикнул:
 «Твои друзья в Израиле», и началась знаменитая антисемитская акция
 «Памяти» в ЦДЛ. Конечно, из зала кричал негодяй, но по существу он был
 прав.
 * * *
 Яков Аронович, как Вы думаете, кто виноват, что до сих пор не решен
 еврейский вопрос?
 Я не думаю, а точно знаю — виноваты я и Морис Слободской.
 При чем здесь Вы?
 У нас в сценарии «Бриллиантовой руки» была фраза управдома: «И я не
 удивлюсь, если выяснится, что ваш муж тайно посещает синагогу». Эту
 фразу начальство нам запретило со следующей формулировкой: «Авторы
 поставили еврейский вопрос и не решили его».

________________________________

11 апреля 2011 года в возрасте 89 лет скончался Яков Костюковский.

Сценарии для фильмов

1962 — Ехали мы, ехали…
1963 — Штрафной удар
1965 — Операция «Ы» и другие приключения Шурика
1966 — Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика
1968 — Бриллиантовая рука
1973 — Неисправимый лгун
1974 — Ни пуха, ни пера
1975 — Соло для слона с оркестром
1980 — Комедия давно минувших дней
1986 — Хорошо сидим!

Признание и награды

Орден Почёта (2001)
Медаль «За оборону Москвы»
Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
Премия «Венец» (за заслуги в литературе, общественную работу по воспитанию молодежи и пропаганду художественной литературы) (2005)
Орден «Миротворец» 1-й степени (2007)

Примечания

Сценарист «Кавказской пленницы» Я. Костюковский скончался от инфаркта
Ссылки
Яков Костюковский на сайте Леонида Гайдая
Костюковский Яков Аронович
Костюковский Яков Аронович
Яков Костюковский на сайте МОБЦ
От «Бриллиантовой руки» до Торы. Интервью сайту jewish.ru.