В пышном доме графа Зубова
О блаженстве, о Италии
Тенор пел. С румяных губ его
Звуки, тая, улетали и…
За окном, шумя полозьями,
Пешеходами, трамваями,
Гаснул, как в туманном озере,
Петербург незабываемый.
…Абажур зажегся матово
В голубой, овальной комнате.
Нежно гладя пса лохматого,
Предсказала мне Ахматова:
"Этот вечер вы запомните".
Конечно же, по прочтении этого стихотворения меня очень заинтересовал этот дом и бывая в Петербурге, я его разыскала. На стихи Георгия Иванова написался романс, который я пою по случаю...когда речь заходит о том времени.
В 1911 году граф Зубов организовал в своем доме на Исаакиевской площади Институт истории искусств. Он находится там до сих пор.
До недавнего времени фасад здания венчал советский герб, сегодня – герб рода Зубовых. Облицовка дома, а точнее дворца претерпевала всевозможные изменения. Архитекторами, как водилось в то время были немцы: сначала Гаральд Боссе, а потом Карл Шульц. Внутреннее убранство было очень богатым и разнообразным, но рассказать всё же мне хотелось бы не о том.
История самого дома, как нетрудно догадаться, и связана с родом Зубовых, а точнее с последним из знаменитого рода - графом Валентином Платоновичем Зубовым. Будущий создатель института, отучившись «понемногу чему-нибудь», получил в двадцать лет аттестат и отправился за границу, слушать лекции в немецких университетах. Там ему открылись вершины искусствоведческой науки, граф очень точно уловил, что российской науке не хватало именно такого серьезного взгляда на несерьезное, казалось бы, поприще – искусство.
Зубов привёз из Германии замечательные редкие книги по искусству, позднее защитил диссертацию о Карло Росси, но в науке всё же считался любителем, ибо занимался ею из любви к искусству, а не ради денег и карьеры.
Привезя новейшие книги по искусству, он открыл библиотеку, затем при библиотеке открылись курсы, переросшие в подобие свободного университета. «Однако случилась революция, и графу пришлось иметь дело уже с новой властью, которой едва ли могла понравиться абсолютно немарксистская наука, процветавшая в стенах института. И вот когда высшее дворянство бывшей империи спешно бежало из страны или активно боролось с большевиками, графу Зубову удалось договориться с новой властью. Он сам конфискует собственный дом, отдает его государству и назначает себя директором института. Смастерив бланк с печатью, получает подпись и покровительство наркома просвещения Луначарского, даже вступает в партию! Из партии Зубова позже исключили, а после нескольких проведенных в тюрьме месяцев ему пришлось оставить и директорское кресло, и страну. Вскоре на институт обрушился начальственный гнев, многие его сотрудники канули в тюрьмах и лагерях. Но прежде, чем это случилось, первому директору целых семь лет удавалось поддерживать институт на плаву, давая работу, стол и кров, а порой и убежище гонимым, несчастным, голодным, но необычайно талантливым учёным.»
Однако этот дом запомнился современникам Георгия Иванова не балами и не своим выдающимся убранством, и не только институтом, а той атмосферой творческой свободы, что там царила. Видимо там собирались все те, кого мы сегодня зовём классиками Серебряного века.
Я негативно отношусь к сплетням о знаменитостях, что ныне живущих, что живущих прежде, но Анна Андреевна, в поздние годы легко и откровенно рассказывала о своих романах. Однако, об отношениях с графом Зубовым говорить не любила. Я упомяну только, что судя по мемуарному очерку Никиты Струве, «Восемь часов с Анной Ахматовой», именно к этому своему поклоннику Анна Андреевна и в старости относилась с нежностью. Струве, оказался случайным свидетелем их встречи в Париже: «…послышался стук в дверь. Вошел граф З., близкий друг Ахматовой по Петербургу, с которым она не виделась 50 лет. На прощание Анна Андреевна мне сказала: «Позвоните мне еще». Перед тем, как выйти из комнаты, я еще раз обернулся. Анна Андреевна пристально и ласково смотрела на своего совсем уже старенького на вид посетителя и сказала: «Ну, вот, привел Господь еще раз нам свидеться…»
Анне Андреевне через несколько дней исполнится 76, а он был старше на пять лет.
«Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной - просьб не бывает.
Как я рада, что нынче вода
Под бесцветным ледком замирает.
И я стану – Христос помоги! —
На покров этот, светлый и ломкий,
А ты письма мои береги,
Чтобы нас рассудили потомки…»
А.Ахматова