Это было года два назад. Где-то в середине сентября. В тундре в это время самая пора для грибов и ягод. А уж, каких только нет! И вальяжные, как вышедшие покрасоваться на торгу купцы, белые. И подосиновики на рыхловатой ножке, как барышни, прикрывшиеся розовато-сиреневыми зонтиками. И веселые, лукавые хитрецы-маслята, и веселенькие лисички-сестрички, и братья их рыжики, целыми вереницами хороводящиеся на проплешинах кочек. И крепенькие, коричневато-черные, как экзотические мавры, медвежки.
И среди всего этого грибного царства, шелковыми, в драгоценных камнях, коврами лежат ягодные поляны. Иссиня-сизая, словно подернутая инеем – голубица. Черная, матово переливающаяся шикша. Яркими, красными бусинами блестящая среди такой же, восково-блестящей листвы – брусника.
Ну как тут устоять и не выбраться всей семьей на эту скатерть - самобранку? Как отказать себе в удовольствии уложить в корзинку десятка два крепеньких, на белой ножке под желтоватой шляпкой грибков? Как не протянуть руку к поросшей мшистой травой кочке, чтобы зачерпнуть одним махом полную пригоршню сладкой, водянистой шикши? Лето камчатское короткое, не успеешь оглянуться, полетят, закружатся белые мухи, покроют всю эту красоту белым покрывалом. Укроется тундра, как невеста перед свадебной ночью, белоснежным искрящимся шелком. И останется все пиршество под пушистым, толстым одеялом для мышей, и прочей живности, зимующей под снегом.
Вот и спешат грибники да ягодники потешить свою душеньку, вволю поползать, побегать по кочкам, наготовить, запастись на зиму соленьями – вареньями, чтобы, открыв зимой баночку протертой с сахаром голубицы, вдохнуть дивный аромат летней тундры.
Да только большого раздолья в тот год для этих любителей потундровать не вышло. Мало шло на нерест горбуши – излюбленной пищи для медведей. Голодали тундровые великаны, напрасно бродили по берегам реки. Даже не подступиться было, одни невода вокруг, да красные рыбацкие костюмы. Где-то в мелких тундровых реках удастся выловить косматому пару – тройку лощавых горбылей, случайно заблудившихся мимо рыбацких сетей.
Голодали хозяева тундровых равнин, потому и шли вниз, к людям, от голода бродя ночами по улицам поселка, не боясь ни машин, ни уличных фонарей и пугая молодежь, стайками собирающуюся во дворах домов на лавочках. А уж в тундре они паслись, ничего не боясь совершенно.
В один из таких осенних дней, надо сказать, довольно пасмурный, уже далеко после полудня, собрались мы с мужем и пятилетней дочерью съездить на любимую поляну, пособирать голубицы, да набрать на жареху грибов. Темнеет в наших краях в это время года поздно, поэтому времени побродить по кочкам, у нас было предостаточно. И, хотя день и был настолько пасмурный, словно вот-вот наступит вечер, было сухо и тепло.
Уже выехав за поселок, и поднявшись по дороге на сопку, муж, ни с того – ни с сего, вдруг спросил:
-Медведей не боитесь, девушки? Говорят, бродят по тундре.
Об этом, конечно, было известно всем, и поэтому я спросила:
-А ты разве не взял карабин?
-Нет, сначала хотел, а потом подумал, зачем? Мы далеко от машины не пойдем, рядом будем.
Тут начала капризничать дочка:
-Я боюсь медведей. Папа, давай вернемся за карабином.
-Да, ну…– отмахнулся муж, - не стоит.
Увидев испуг на лице дочки, взглянула на мужа с укором:
-Зачем пугать ребенка? Дочка, не бойся, – говорю, – мы, как выйдем из машины, молитву от медведей прочитаем, они нас и не увидят.
Приехав на поляну, и выбравшись из машины, вместе с ней читаем молитву:
-Живый в помощи вышняго, в крови Бога небесного…
Дочке особенно нравится «… и попереши льва и змия…»
Она спрашивает:
-Льва? И медведя?
-И медведя. – Соглашаюсь. Она успокаивается и бежит довольная к кочке. Вскоре уже слышу ее веселый голосочек, комментирующий все, что заметит ее любопытный глазок.
Достаю пакет, вешаю на руку (на всякий случай, вдруг, гриб), в эту же руку беру бидончик под ягоду, чтоб одна рука была совершенно свободная, и начинаю медленно передвигаться с одной кочки на другую, не столько переходя с места на место, сколько переползая на коленях и на пятой точке. Ягоды много и бидончик начинает постепенно наполняться, что доставляет мне огромное удовольствие. Думаю, даже удастся нарвать и еще один, и назавтра передать с оказией в город маме с братом.
Дочка между тем бегает с кочки на кочку от меня к отцу, таская и складывая мне в пакет разную грибную мелочь: лисички, маслята, пару совсем крошечных белых, и даже один груздь, большой и корявый.
Помня о медведях, я время от времени поднимаю голову и зорким взглядом с диоптриями минус пять, оглядываю окрестности. Муж, прочно прилепившись к какой-то кочке, сидит ко мне лицом, и лениво жмурится, покуривая сигарету, зажатую в зубах. Вижу, что дым попадает ему в глаза, он моргает, щурится, но вытащить сигарету со рта и не думает. Дочка, уже притомившись, ползает по кочке где-то между нами.
В очередной раз поднимаю голову и вижу, как по пыльной проселочной дороге с южной стороны бредет, низко наклонив голову, печальная и понурая лошадка. Задумываюсь, рассматривая лошадку, которая еще довольно далековато, а в приглушенном свете пасмурного дня, четко не различима. Вдруг, в голове мелькает настораживающая мысль: «Странная какая-то лошадка… Понурая такая, даже головы от дороги не поднимет…Что она может там есть, на дороге-то… И копыт не слышно, неестественно как-то топает…» И тут, страшная догадка, ледяным ужасом, окатывает меня с ног до головы. Все еще не соглашаясь верить, что эта «лошадка» может оказаться последним, что я запомню в этой жизни, дрожащим голосом блею:
-Эт-т-то кто? Лошадка?
Надо сказать, что, прожив большую часть своей жизни на Камчатке, медведя видела только в зоопарке, и то маленького, и очень давно.
Муж резко повернул голову, продолжая сидеть неподвижно (охотник), глянул. Потом как-то медленно-медленно, почти тягуче встал, и как-то плавно, словно в замедленном кино, развернулся в вполоборота к медведю.
-Нет, мать, это не лошадка. Это медведь, где-то лет семи. И он голодный, видишь, худой и шерсть клочками, а уже должен бы нагуляться, осень.
Тут в моей голове с сумасшедшей скоростью замелькали мысли, воспоминания всего, что слышала когда-то о медведях от бывалых охотников, которые часто посещали наш дом, приходя к мужу в гости.
Мысли беспорядочно метались, но в какую-то конкретную идею спасения складываться не хотели. А медведь меж тем свернул с дороги по направлению к нам. Машина была сзади, метрах в семидесяти, а до медведя оставалось чуть больше тридцати, и он был впереди.
-Не добежать… спасти ребенка… как…куда ее?.. собой накрыть, может, не тронет…
-Дочка, - шепчу,- ложись потихоньку между кочек, он не увидит тебя.
Муж, поняв, что я задумала, отрезал:
-Не вздумай, он тебя лапой отшвырнет, если надо.
-Что же делать?” – в голосе явно стала слышаться паника.
-Бежать! К машине! - командует муж.
-А успеем?” – с надеждой хватаю дочку за руку.
-Попробуем. Ты ж молилась. – Слегка улыбается, - бегите, – и, стараясь держаться между нами и медведем, муж, как-то плавно перетекая с кочки на кочку, начинает двигаться к машине. Тут уж я разворачиваюсь и со всех ног припускаю в том же направлении, таща за руку дочку. Она, бедная, волочится за мной, не доставая ногами до земли, пищит, пытается встать на ноги, но я громко шепчу:
-Терпи, маленькая, быстрее, быстрее надо.
Муж, видя, что дочка волочится за мной по земле как мешок, говорит на бегу:
-Давай ее мне.
Мотаю головой:
-Некогда.
Вот уже машина. Слава Богу, что дверцы не закрыты! Открываю дверцу, заталкиваю туда дочку и уже со стоном падаю сама, ловя ртом воздух и хватаясь за сердце, готовое проломить грудную клетку и вырваться на волю, оставив меня медленно отходить, истекая кровью. Кровь стучит в сердце, в висках, где-то в животе стягиваясь в тугой узел. Но в мозгу бьется мысль: «Господи, спаслись!» Муж плюхается впереди и несколько раз надавливает на клаксон.
И в этот момент до меня вдруг доходит, что медведь за нами НЕ БЕЖАЛ! Несмотря на то, что ветер дул как раз с нашей стороны, и он прекрасно слышал наш запах, почему и свернул к нам, он не бежал за нами. Он просто спокойно шел. Иначе у нас бы не было шансов добраться до машины. По крайней мере, у нашего папы, который бежав, старался держаться между зверем и нами. Но это странное поведение дикого зверя, который, будучи явно голодным, не побежал за такой легкой добычей, объяснить ничем не возможно. Только, когда мы уже подбежали к машине, медведь поднял голову, и, рявкнув, прибавил скорость. Но было поздно, мы успели залезть внутрь.
Услышав гудок, медведь подпрыгнул на месте, и, развернувшись в сторону сопок, поросших кустами кедрача, припустил со всех ног, удирая от нас, как мы только что драпали от него. Муж завел машину и поехал в поселок. Мы с дочкой, вцепившись друг в друга, замерли на заднем сиденье.
Подъехав к дому, муж не стал глушить машину, а велев нам сидеть, скрылся в подъезде. Через некоторое время он выбежал, неся в руках зачехленный карабин. На мой вопросительный взгляд, бросил:
-Застрелю, паразита. Нечего народ пугать. Не было бы машины, сожрал бы.
Я про себя подумала:
-Сожрал бы и так, если бы не молитва…
Но вслух ничего не сказала.. Знаю, что в этом случае лучше промолчать.
Вернувшись на поляну, мы увидели картину, которая привела нас в ужас, не меньший, чем мы только что испытали.
Вдалеке бродил, собирая грибы, наш местный поселковый дурачок - Володя. Он двигался в сторону больших зарослей кедрача, а в это время, с другой стороны, ему наперерез, косолапя, семенил наш старый знакомец. Эти двое вот-вот должны были встретиться и неизвестно, чем эта встреча могла закончиться.
За этой картиной в бинокль наблюдали молодые парень и девушка, но они не могли ничем подать знак Володе. Да еще и неизвестно, как он отреагирует. Муж достал карабин из чехла и выстрелил в воздух. Володя не повел и ухом, а медведь прибавил скорость. Тогда муж побежал. Побежал вдогонку за медведем, периодически останавливаясь и делая выстрел в сторону медведя. Медведь все увеличивал и увеличивал скорость и, в итоге, пролетел место предполагаемой встречи с Володей немного раньше его. Муж остановился и, сделав еще пару выстрелов в сторону убегающего медведя, опустился на кочку. Вскоре к нему подошел Володя. Мы не слышали, о чем они разговаривали, но Володя повернул обратно, а наш папа, поднявшись, направился в нашу сторону.
-Папа, ты не попал, да? – спросила дочка, когда он подошел.
Он улыбнулся:
-Не попал.
Я-то поняла, что он стрелял мимо. Хоть и грозился «убить паразита», но не поднялась рука убить зверя без нужды. А стрелял, чтобы спугнуть.
Дома уже мы долго говорили о произошедшем, и муж не стал спорить со мной, доказывающей, что помогла нам спастись именно молитва, которую мы с дочкой прочли перед тем, как начать собирать ягоду.
Грибов на жареху нам хватило, из ягод мы сварили замечательный компот.
А наша красавица еще неделю хвасталась всем и каждому, как она драпала от медведя, не касаясь земли ногами.
2007 год.