Поговорим, как сильфиды с сильфидами.
Верите ли вы во сны, как верю в них я? Увы и ах - так истово верить во сны не возможно научиться. С этим необходимо родиться. Жизнь прожить с этим нужно. Не легко это, господа, ох как не легко. Так если бы были основания верить во сны. Если бы сия вера была практического свойства….
Ан нет, сны приходят и уходят, жизнь проходит в параллельных горизонтах, никогда не встречаясь и не пересекаясь со снами.
Извольте, я буду приводить примеры моих снов, и станет ясно, такого безобразия в жизни, при свете дня не сыскать ни в каких закоулках вселенной.
Итак, сниться мне сон….
На фоне чёрной ширмы женщина. Роскошная рыжеволосая бестия. Она нага. Но срам её не коснулся. Всё тело выставлено на показ и там есть что посмотреть. Крупные перси, с торчащими шоколадными сосками пять сантиметров длиной ни как не меньше. Округлый живот пульсирует, призывно зовёт, - поцелуй меня, дружок. Ногти пальцев ног в радужном переливе цветов. В руках её острозаточенный карандаш «кохинор». Никакой боли она не чувствует, а карандашик идеально подходит по ширине. Она протолкнула его на дюйм, затем на два, затем на три. Она смотрела на себя в зеркале, на женщину уже в цветастом платье, у которой изо лба торчал карандаш….
Может ли такое быть на яву? - ответ очевиден.
А сны всё снятся….
Из тьмы мелкими шажками выступил мальчик лет семи. Луч солнца бережно проводил его к импровизированной сцене. Сцена – часть моей кухни, частично выложенная диким, грубым туфом, по периметру отороченная широкой полосой пробкового покрытия. Мальчик присел на корточки в руке его мелькнул нож, и очертил ножом на полу кухни солнечное пятно. Затем он трижды зачерпнул себе за пазуху солнечного света из очерченного круга и всё, наступила тьма.
Вот вижу себя во сне…
Медленно бреду я по разбитой дороге. Узкая тропинка, не разойтись двум путникам. Серпантин, медленно с усилием ползу в гору, и легко быстро семеню вниз. Небольшая площадка, продуваемая всеми ветрами крест на крест. Здесь расположилось заброшенное кладбище. Надгробья повалены наземь. Некоторые ещё стоят, упершись, друг в дружку. Особняком выстрелил в тёмное хмурое небо мрачный обелиск. Огромный и надменный высотой с водонапорную башню. Под обелиском стоит металлическая кровать, заправленная белоснежным бельем и покрытая накрахмаленным покрывалом. Я с облегчением, кряхтя, укладываюсь в кровать. Закрываю глаза и погружаясь в сон. В сон, во сне….
Как по условленному знаку,
Вдруг неба вспыхнет полоса,
И быстро выступят из мраку
Поля и дальние леса.
И вот опять все потемнело,
Все стихло в чуткой темноте —
Как бы таинственное дело
Решалось там — на высоте.
(Ф. Тютчев)