- Выходи! - голос отца прозвучал неожиданно.
Протер глаза:
- Что, уже?.. А где?..
Ничего не вижу.
- Да выходи же ты, наконец! - точно голос отца. Из ниоткуда.
Сосредоточился - сквозь пелену пространства проявились отрывочные мутные контуры фигуры:
«Ага! Туда, значит...»
«Уф-ф!.. - чуть не врезался. - Куда дальше-то?»
Контуры пропали, впереди опять густая стена тумана - входить в нее жутковато.
- Эон! - голос совсем рядом...
Мать нарекла. Как увидела меня в первый раз, про-явленного, так сразу и определила: «Светоносный мой!» - Эон значит.
Лестно! Пацаны завидуют - имена у них скучные. Видно, фантазии не хватило у родичей. Авраам, Георгий, Микола - чудно как-то! А предки свое: нельзя, говорят,обижать освобожденных. Я так и не понял, правда: освобожденные - это как? Байки какие-то в народе рассказывают: будто после трехсот циклов сущность наша освобождается от срока.
Смешные! Буду я секунды эти считать - вон их сколько впереди!..
Архаты мы - проявленные! Народ гордый, с пред-назначением живущий!
Одно имя нравилось мне - Маурия. Дочку свою назвал так старый Ишуар... Говорят, ему больше двухсот циклов... Рождающая свет - венценосная. Посмотришь - волос золотой, словно усыпанный пыльцой архонов. Как повернется - будто роса небесная веером взлетает!
«Что делать-то?.. Говорил: три дня - поймешь...»
Прислушался - тихо, только легкое движение воздуха обдувает грудь.
- Э-ге-гей!..
Пелена проглотила звук и вернула его гулким повтором:
- Ей... ей... ей... - дразнился кто-то.
«Игрушки, что ли, затеяли?»
- Почему?!
- Ему... ему...
- Кто?!
- То... то...
Высоко в воздухе проявились ухмыляющиеся рты.
- Опять?! Вот я вам!
Резко оттолкнувшись, взлетел; толкнул одного, второго... Третий - какой-то плотный.
- Э-ых!..
Не поддается.
- Э-ых!..
Не поддается.
- Э-эх!..
Отец стоял и, улыбаясь, с невозмутимым видом принимал толчки.
- Упорный ты! Ну что? Суть усвоил?
Он легко остановил мои руки, подтянул к себе и вгляделся, читая что-то в моих глазах.
Что он мог там увидеть?..
- Пора, Эон...
Улыбка сошла с его лица.
- Не думал, что придется... - он замолчал, пытаясь подобрать слово: - Так... Пойдем все вместе. Ребят собери.
Отец взмахнул рукой.
Я огляделся: то тут, то там проявлялись дружки мои закадычные.
- Герка!.. Авер!.. - обернулся: - Где собраться-то?..
Отца уже не было. Но я и так знал: где же еще, как не у купола!
- Маурия?!
Физиономия моя представляла, очевидно, эталон глупости...
* * *
Все! Бо'льшего она сделать не в силах. Поле так и не стабилизировалось.
Могла ли она рисковать?..
Взглянув на датчик резервного запаса, закрепленный на запястье, она прикинула: «Кажется, должны быть аварийные баллоны у купола...» - и, развернувшись, отлетела к самой стене.
Поправила маску. Всмотревшись в смазанные контуры напротив, зажмурила глаза и, включив ускоритель, врезалась в плотный вибрирующий поток, разделявший поле...
* * *
Такого он предвидеть не мог. Удивительно, что защита еще держала. Он порадовался за создателей корабля; порадовался, что основной состав экипажа, скорее всего, находится под надежным прикрытием третьей палубы...
Тяжело дышать...
Огляделся, позвал:
- Тэйлор!..
Не дождавшись ответа, вновь попробовал развернуться - достать этот чертов кусок металла, придавивший ноги!
Боль резанула, собралась в позвоночнике и словно копьем вонзилась в мозг...
Черный всадник безжалостно топтал его конем, прижимая к обрыву. Острый наконечник копья сторожил каждое движение, преграждая путь.
Бросок в сторону. Нога неловко подвернулась на граненом камне и провалилась в пустоту...
Не за что зацепиться рукой...
Сверху надвинулась фигура всадника, острие копья толкнуло вниз.
- А-а-а!!!
Скинутый врагом с высокого обрыва, он летел в черную пропасть...
Глоток свежего воздуха - приоткрыл глаза. Мутный взгляд запечатлел легкую фигуру, склонившуюся над ним.
Опять провал памяти...
* * *
Проем открылся; сквозь парящую дымку вкатилось чье-то тело...
Виктория!!!
Придерживая рукой грудь, скинула маску, закашлялась. Тяжело дышит...
С трудом встала и быстро направилась в зал. Увидев Люси, упала в кресло рядом. Отдышавшись, тронула ее за плечо:
- Одна не смогу. Пойдешь со мной!
Она не просила - приказывала, нарушая субординацию. Словно вспомнив что-то, крепко взяла Люси за руку и, задержав взгляд, уточнила:
- Я была там. Они еще живы, но, кажется, протянут недолго...
* * *
Что же произошло на самом деле? Каждая палуба «Герга» была отсечена от другой защитным экраном. Наиболее мощный экран, как мы уже отмечали ранее, разделял вторую и третью палубы.
Верхние две палубы играли роль чисто служебных.Это решение было оправданным, так как они в первую очередь подвергались опасности при каких-либо внешних воздействиях и могли быть даже разрушены - такое не исключалось.
В аварийной ситуации защитный экран отсекал одну палубу от другой: технические помещения, находившиеся на стыке, трансформировались в сплошную сферу, опоясывающую поверхность нижнего яруса; внутри сферы создавалось специальное поле.
В идее был заложен старинный принцип матрешки: каждая из палуб напоминала скорлупу, прикрывавшую следующий - меньший объем корабля.
Разделительные экраны выполняли не только защитную роль, но и работали в качестве объемных стабилизаторов, гасящих несогласованные колебания массивных конструкций ярусов. Однако никто не рассчитывал, что возможно неуправляемое высокоскоростное вращение корабля вокруг собственной оси. Такая ситуация не должна была возникнуть ни при каком реальном сценарии событий. Только вмешательство неизвестных нам сил могло ее спровоцировать.
Но как можно рассчитывать на неизвестное?..
Динамические нагрузки, обрушившиеся на корабль, инициировали включение защитных экранов. Именно вследствие этого, члены экипажа (в том числе Люси и Виктория) не ощутили произошедшего физически. Верхние палубы трещали от перегрузок, а внизу все было нормально. Судя по всему, конструкции не выдержали - нарушилась герметизация. Бешеное вращение сминало защитное поле, рождало в нем турбулентные потоки, пыталось разорвать, стиснуть, растереть его в порошок (визуальные эффекты, вызванные этими перегрузками, и увидела Люси, когда Виктория включила режим).
Прекрасная идея, воплощенная в достойном техническом решении, - потенциал ее может быть измерен только на практике.
Долго ли поле будет сдерживать натиск?..
* * *
Над горизонтом сгущалась ирга - жуткая смесь дурно пахнущих паров и керца.
_____________
Керц - местный пылевидный песок, сметаемый ветром с соседних гор.
В последние месяцы погода была ни к черту. Планета словно сдурела. Дальние болота, скрытые многокилометровой полосой леса, буквально вскипели, и ветер, прорывавшийся с юга и несший керц, обычно сбиваемый кроной деревьев вниз, гнал скверно пахнущие испарения прямо на поселения, вызывая тошнотворную дурноту.
И хорошо было бы - терпеть только этот запах, но пары поднимались так густо, что не давали керцу опуститься; ветер гнал его над лесом и забивал им ноздри, осаждал липкой грязью на поверхности жилищ, в волосах, вперемешку с болотным конденсатом.
Дождь, обычно приносивший живительную прохладу, теперь никого не радовал: песчинки керца, затаившиеся в каплях, несли смерть. Крупные острые зерна, частенько попадавшиеся в крошеве, не разлетались от ударов и пробивали насквозь толстые листья ширвы, укрывавшие хижины.
___________
Ширва - местная разновидность пальмы.
За лесом опять взметнулся мутный столб - небо словно притягивало нечистоты, скрытые до поры до времени в недрах планеты.
Послышался далекий рев муанта - страдающий, полный безысходности. Почти следом - подголоски. Очевидно, небольшое стадо неудачно забрело в лес, прельщенное сытными толстыми листьями.
Обычно муанты избегали густых зарослей и пред-почитали просторы широких плато, поросшие кустарниками и редкими деревьями. Но плато находились южнее...
____________
Муант - крупное животное, напоминавшее помесь мамонта и жирафа.
Ошибка дорого обойдется вожаку: некуда скрыться от секущих капель ирги, сплошной стеной надвигающейся со стороны болот.
Туземцы часто находили теперь их разложившиеся многотонные трупы. Странно, но детеныши не попадались. Быть может, родители прикрывали их своими телами, и детеныши, видевшие воочию мучительную смерть взрослых, долго тыкались потом носами в остывающую плоть...
- Ирга!..
Мальчишки, игравшие на небольшом взгорье среди ширв, бросились врассыпную. По деревне - от хижины к хижине - понеслось:
- Ирга!.. Ирга!..
* * *
- Да чтоб тебя!..
Скоч заметил темную линию на горизонте.
- Опять торговля накрылась.
Приподнял видеомон, висевший на поясе:
- Вардан!..
Снова взглянул на полосу, надвигавшуюся из-за леса.
- Вардан! Слышишь?..
Что-то неразборчиво прошипело (частицы керца, висевшие в воздухе, экранировали сигналы, создавая помехи).
- Готовь посудину, будь оно неладно!..
Всего лишь сутки, как «Троян» попал в этот заброшенный уголок на краю метагалактики, и уже в пятый раз ирга загоняла их внутрь корабля.
Какими судьбами они оказались здесь? - даже Скоч не мог ответить на этот вопрос.
Когда он с трудом оторвал челнок от «Герга» и, развернув, направил его в середину первой попавшейся на глаза звездной системы - прочь от дурацких игр в чувство долга, альтруизм и аскетическую целеустремленность - совершенно идиотские, на его взгляд, моральные обязательства перед человечеством, декларировавшиеся людьми явно недалекими, не могущими отличать реальные ценности от эфемерных, ничего не значащих условностей... - он вложил в скачок всю энергию, весь запас мощности корабля и не думал о вопросах частных.
Пятую категорию пилотирования Скоч приобрел лет двадцать назад, достаточно постажировавшись в одной из крупных торговых компаний. Потом, сколотив небольшой капитал, скупил по дешевке старый корабль, много лет пролежавший на одной из станций и списанный за ненадобностью; восстановил его, наняв дикую бригаду, и отработал сам около десяти лет - пока надзор не списал посудину, запретив ее эксплуатацию из-за серьезных нарушений в системах безопасности.
Большинство членов команды, несмотря ни на что, осталось с ним (платил он людям, надо сказать, неплохо). Хотя некоторые и ворчали время от времени, но почти никто не отказался, когда Скоч устроил из списанного корабля аттракцион и предложил людям переквалифицироваться. Деньги есть деньги - многим достаточно только цифры оклада, чтобы сделать выбор.
(Говорят, есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: как горит огонь, как течет вода... и как выдают ЗАРПЛАТУ!)
Но одно дело - давить на газ, выбирая дорогу лишь интуитивно, а другое дело...
Штурман уже сутки пытался определить координаты - планетная система никак не идентифицировалась. Вот и теперь - он крутил объемную голографическую схему видимых космических объектов, надеясь больше на собственные ощущения, чем на многочисленные варианты, составляемые прибором...
- И как эти маленькие ублюдки живут здесь? - в рубку спустился Скоч. - Ты все закрыл?.. Дерьмо, а не планета!
Штурман оторвал взгляд от схемы:
- Насколько я ощущаю, ты прав. Только не могу понять: кто больше - планета или ты?
- Ну-ну! Без вольностей, - предупредил Скоч. - А то пойдешь вместо меня в этот гадюшник (он имел в виду деревушку)!
- И ты, мудрый, сложишь картинку?.. - штурман работал со Скочем давно, знал его как облупленного и не боялся пустых угроз. - Скажи спасибо, что хотя бы сидим, пилот хренов!
Скоч, оскорбленный, пожевал губами, но возразить не решился: не было на корабле более ценного человека, чем Вардан...
Когда вахтенный с перепугу кинулся из рубки, увидев помутившиеся глаза и окровавленную голову Скоча, штурман фактически спас челнок. Правда, его самого здорово приложило о палубу (корабль резко ушел в скачок), но он добрался-таки до рубки, вытолкал безумного Скоча и успел взять управление на себя, - корабль, не снижая скорости, ворвался уже в верхние слои атмосферы планеты, и неизвестно, что случилось бы с экипажем и коммерческим барахлом, которое так лелеял Скоч...
Вляпались они, конечно, будь здоров! Пришлось включить поле, чтобы очистить корпус, - челнок пропахал землю носом, оставив после себя огромную дымящуюся траншею, метра три глубиной...
- Ну, показывай!..
Левый край схемы вдруг замерцал, пропадая; вновь вспыхнул и исчез окончательно. Защитные поля отключили (экономили энергию) - слышно, как по корпусу застучало; в иллюминаторы покатилась липкая грязь.
- Что?.. - нетерпение (как и словесное недержание) было неотъемлемой чертой характера Скоча.
- В окно давно заглядывал? - Штурман явно издевался.
Скоч уже наливался злостью. Было заметно, как за-дрожали губы, едва сдерживаемые каким-то внутренним усилием; в широко раскрытых глазах мелькнула искра - всего лишь блик, но он заставил штурмана поостеречься: что-то проступило в облике такое - ненормальность какая-то, словно и не человек вовсе стоял перед ним.
«Шибануло, видно, крепко его!..» - удивился про себя штурман, дернул подводящий шнур и с облегчением на лице повернулся к командиру - картинка восстановилась. Они склонились над схемой.
- Видишь: красным отмечена существующая ситуация, а зеленым - предположительная область место-нахождения по картам. Дальние области мне не взять - энергии мало, да и планетку ты выбрал...- он замешкался, - не прошибешь! Есть, конечно, совпадения, но странно как-то все: кручу-верчу, а звезд не хватает, и не одной - десятка! То ли пропали они, что абсурдно само по себе, то ли мы в полном ауте, что ближе к истине...
- Ты что! За дурака меня держишь?
Скоч мрачно посмотрел на него: смысл сказанного постепенно стал доходить до его сознания.
- Об истине заговорил?! Карты верные!
Он наклонился к штурману и потянул носом воздух:
- Пил?
Зная, что Скоч не отличит собственный запах от какого-либо другого (тем более что основа одна - эктейль), штурман изобразил возмущение:
- Да ты что?!
- А зря! Выпей, сразу яснее станет.
Скоч достал початую бутылку и глотнул.
- Проклятая планета!..
Постоял, словно размышляя; несколько раз бросил на штурмана сосредоточенный взгляд и неожиданно ткнул пальцем в голограмму:
- Как ты сказал, звезда называется?
- Омега...
Штурман не называл ее. Список звезд высвечивался на экране монитора. Скоч поймал его взглядом и автоматически спросил, ощутив вдруг какую-то связь с происходящим, - словно предначертанное мелькнуло где-то на периферии сознания.
- Ага, запомнил!
Хлопнув штурмана по плечу, он бросил напоследок:
- Работай, парень! - и вышел...
* * *
Зеленоватый спокойный свет рождался где-то высоко. Светила не было видно - над головой сходились раскидистые листья ширвы. Казалось, зеленый свет рождался в их листве - сочной, наполненной жизненной силой.
Из деревушки доносился шаловливый говор ребятишек, очевидно, вновь осваивавших небольшой холм, окруженный деревьями, - причудливой формы скала подпирала его со стороны леса. Шаркающие звуки и бряканье домашней утвари наполняли воздух; изредка доносилась взрослая речь - короткие возгласы, сопровож-давшие обычную деловую суету.
Ирга ушла - люди торопились жить...
Скоч шагал по тенистой тропинке и размышлял:
«Омега, говоришь?.. Занесло же нас!»
Край мира - здесь даже полеты энергетических сфер были большой редкостью...
Все уже прожито - осталась суета города: квартира в каменном мешке; привычный маршрут максидрона изо дня в день; нет тебе ни полета фантазии, ни обстоятельств, волнующих кровь, - все мелочи...
Ему вдруг показалось, что здесь, на краю вселенной, вдали от угнетавших его свободу рамок общественной морали - заставлявших ежедневно, ежечасно подавлять естественные по своей сути желания, - он сможет вновь обрести всю полноту жизненных ощущений.
«Корабль под рукой. Если что, планеты и другие есть. Не угонятся, ищи-свищи в просторах этих. На мой век хватит. Басурманы местные - народ простой, особых проблем с ними не будет...»
Единственное, что беспокоило его теперь по-настоящему, - эксперимент Джорджа.
«Ну не мог же он так - сдуру, от нечего делать, влезть в такое дело! Интересы ведь какие-то были?..»
Он задумался:
«Не могли не быть. «Герг» направили - зачем, спрашивается? Черт бы его побрал!»
Ощущая смутное беспокойство, он непроизвольно поднял голову и попытался разглядеть что-то в небе, но не смог ничего увидеть сквозь пестреющие разрывы листвы...
Наконец лес кончился, он вышел на окраину деревушки и поспешил к ближайшей хижине, возле которой сидел сморщенный старик.
- Сенке'р! - приветствовал Скоч старика.
- Сенкер, даны'м, сенкер! - релятор обеспечивал довольно сносный перевод, и Скоч услышал следующие слова:
- Здравствуй, сын мой, здравствуй!
____________
Релятор - специальное устройство, вмонтированное в ручной видеомон, анализирующее алгоритм языка говорящего субъекта и воспроизводящее речь в интерпретации слушающего.
Здесь была какая-то техническая хитрость, конечно. Потому что фразы звучали в воздухе на родном языке каждого из говоривших. Очевидно, релятор подавлял вибрацию принимаемого сигнала, воздействуя на чувствительные мембраны слуховых органов, и формировал новый нейросигнал, посылавшийся в мозг. Был, безусловно, некоторый дискомфорт из-за несогласованности речевой артикуляции губ и воспринимаемым переводом. Но это мелочи по сравнению с глупыми ужимками двух субъектов, не знающих языка друг друга и пытающихся объясниться между собой.
Население относилось к нему уважительно - в первый же день Скоч продал много стоящих вещей: прозрачные сосуды с терпким напитком, дающим радость...
Смех - это хорошо, а сосуды пришлись кстати в домашнем хозяйстве...
Трубочки, набитые крошевом какой-то листвы. Мир! - говорил чужеземец и показывал, как, зажимая край трубочки зубами, вызывать бодрящий дым.
Но более всего пришлись к делу плоские щиты, укрывавшие от ирги (Скоч приказал разобрать стеллажи в одном из свободных трюмов - торговля в системе Девы была удачной).
Не буду утомлять вас незнакомой речью: сколько народов - столько языков. Послушаем разговор, как воспринимал его Скоч:
- Как нынче?.. Удивляет меня...
Скоч поставил ногу на камень и стал веточкой счищать налипший слой мокрого керца.
- Живете здесь - зачем?
Махнул рукой в сторону гор, видневшихся к югу:
- Там спокойнее.
- Правда твоя. Теперь - так стало.
- А раньше?
- Раньше здесь было хорошо! А там...
Старик приподнял палку, заменявшую ему трость, и ткнул ею в синие пологие вершины, поднимавшиеся на горизонте:
- Хуже: ветер, керц...
- Чего ж не идете туда теперь?
- Недавно это - всего месяц или два будет. Все вернется - так уже бывало.
Старик опять поднял палку и показал в небо, разделенное с запада на восток на две части. Одна сторона сияла знакомым Скочу зеленоватым мягким светом, а другая - словно затянута густой коричневатой пеленой.
- Керц? - спросил Скоч, всмотревшись.
- Всегда так. Сначала одно из солнц пропадает. Затем приходит ирга... Давно не было.
Старик задумался, высчитывая что-то палкой на песке.
- Почитай, лет семьсот.
- Сколько?
Скоч с удивлением смотрел на старика.
Еще один повод остаться здесь:
«Семьсот лет!..»
В голове уже строились планы на ближайшие века:
«Колония!.. Создам колонию! Женщины не проблема - станций полно. Энергия?.. Найдем что-нибудь здесь. Не может быть, чтобы не нашли! Главное - есть время...»
Блажен, кто мерит судьбы мира собственной жизнью. Увы! Естественная регенерация тканей вряд ли способна победить эпохи. Всего-то и дел требовалось - не перебивать старика. Но помечтать!..
Эх! Здорово, черт возьми! Прожить лет пятьсот, чтобы взглянуть на мир с иного расстояния; успеть ощутить то, чего не дал испробовать наш короткий век - столько интересного можно успеть! Вершить проекты, направленные в будущее; постигать неизведанные просторы! Представляете?..
Ну не были вы, скажем, в Австралии - не случилось! Ничего - время есть - будете! Или музыкой позаниматься, и не так просто, а по-нормальному - лет, этак, пятнадцать - двадцать.
А планеты разные! Неужели не хочется побывать на каждой? Да мало ли интересных дел в мире! Потом нажитый опыт, ощущения, композиция общая такой эффект проявят немыслимый! Аж дух захватывает!
В народе говорят: «Если бы, да кабы!..»
Будет, ребята! Все будет!
Но не теперь еще и не для вас... как бы...
Старик-то наш, вспомнил былое - бальзам по сердцу - и бубнит себе под нос - то ли для себя, то ли для чужеземца странного:
-...дед мой - благословенен дух его - пока живой еще был, сказывал, что и до того так же было. Ну, уж времени точного не помню... Постой, кажется...
Он сморщил и без того изрезанный складками лоб.
- Нет. Подзабыл малость... А вот мамаша моя - хорошая была женщина - говорила...
- Ты о чем, старик?
Скоч наконец услышал что-то странное в словах.
- Так ты спрашивал. Вот я и говорю: хорошая была женщина...
Дошло до него наконец-то, дошло!
- Тебе лет-то сколько?
Скоч склонился, всматриваясь в простодушное лицо старика.
- Пятьдесят. Старый уже - на покой пора. Нехорошо сейчас. А так... Дождусь - ирга уйдет, покойно меня и про- водят.
«Ровесник мой!»
Жуткое предчувствие охватило Скоча.
«Прочь! Прочь с этой гребаной планеты!»
Он бежал по тропинке к челноку и на ходу кричал, захлебываясь:
- Варда-ан!.. Двигатель!.. Запуска-айль...
* * *
Жарко в объятиях страстных: влажная кожа захватывает складку легкой простыни и не отпускает ее; выплескивающаяся энергия удваивается в прикосновениях; мелкая соринка вдавливается в спину...
Прерывистое дыхание. Едва слышный умиротворенный шепот:
- Майкл...
Как долго она его ждала!
- Иди же сюда, иди...
Какие у него глаза! Близко совсем... И руки! Нежные и сильные одновременно...
- А-а-а!..
Ладонь так и скользит по гладкой спине - ниже, ниже... Глаза!.. Поправить прядь волос... Вот они, опять вижу... Хочу сохранить его... Всего!.. В себе... вместе... всегда...
Всегда-а-а-А-А-А!!!
Рассвет. Гонимые солнцем свежие потоки теснили застоявшийся в ночи воздух - словно все должно было обновиться этим утром - даже атмосфера.
Свежесть осторожно подкралась и тронула обнаженное бедро, скатилась во впадину и стала подниматься к груди. Рука приподнялась; описав в воздухе пируэт, упала за спину и попыталась нащупать край простыни - пальцы не слушались.
Потянула и резко повернулась - легкая ткань, взлетев на мгновение, упала поперек тела.
Хаос форм и фактуры! Грудь едва прикрыта, одна нога обнажена до самого бедра, другая - прикрыта почти полностью. Складки ткани диагональю пересекают тело, дополняя картину игрой полутонов и выразительными гребнями волн, - словно утонченная рука эстета попыталась навести здесь порядок, но отступила, застигнутая врасплох откровенной наготой.
Приоткрыла глаза: ступня смешно выглядывает из-под простыни - будто маленькая остроконечная горка с множеством вершин.
Пошевелила пальчиками... Двигаются!.. Хм!
Ой-ей!.. Руки вдруг захлестнулись назад; потянулись, напряженно замерев на мгновение. Грудь беспардонно уставилась в потолок:
- У-эй!.. Э-эй!.. - как сладко-то!..
Всему свое приходит время...
Послушай, друг мой, например,
Об обнаженности...
...Когда созреет
К любви побег или росток,
Он раскрывает миру двери
Как распустившийся цветок.
Так девы юные взрастают:
Однажды - девочки, потом -
Они цветками раскрывают
Готовый для любви бутон.
И, скидывая вдруг одежды -
Как лепестки на теле скованном,
Исполнив милого надежды,
В объятья падают со стоном!
Так май - готовый к лету пляжем,
В любви к теплу, воде речной! -
Раздевшись, девушкою ляжет
И встретит ею первый зной...
Но есть другая обнаженность -
Когда уж больше ни к чему
Одежд скрывающая сложность,
И вечность ждет кого-то к сну.
Так - вдруг деревья платьем скинут
Наряды осенью глухой
И обнаженные застынут
Перед суровою зимой.
Так - смерти ждет былая дева.
Лежит нагая - как ведется:
Она опять всего лишь Ева,
Лишь простынь скинуть остается.
Ты спросишь: так о чем же это?
В чем мысли прелесть или боль?
Иль только в женщинах раздетых?
Я расскажу тебе, изволь:
Предстанет образ обнаженности,
Когда не прячешь кровь и плоть!
Когда без всякой осторожности
Открыт до самой невозможности
Пред тем, что ждешь, и что придет!..
Да! Она ждала его этой ночью. И дождалась - как и вчера, и позавчера, и...
Ну что считать - пустое это: разве могла она забыть его!..
Присев, она откинула простыню; встала, легко шагнув прямо на пол, и быстро подошла к окну. Перед самым окном чуть припрыгнула - словно торопливый шаг не устраивал, не успевал за ее пробуждением.
Распахнув экран, оперлась ладонями в подоконник; чуть подтянулась на руках и подставила лицо и плечи утреннему солнцу. Лишенные опоры ножки двигались в такт настроению, словно шагали в высоту неба. Пожалуй, она могла бы это сделать - стоит только оттолкнуться от стены.
- Ну хорошо, - сказала она кому-то. Но поскольку никого в комнате не было, эти слова, очевидно, предназначались внутреннему отражению.
Она повернулась, подошла к постели, зачем-то при-подняла угол простыни, подержала в руке и, бросив его назад, выпорхнула из комнаты...
Через час Варя уже сидела за своим рабочим столом в архиве. Обычный день - как всегда. Только почему-то нет ощущения свежести, радовавшей ее утром...
- Здравствуйте!
Мимо прошли две студентки.
Она оторвала взгляд от книги (какой-то древний роман - то ли о викингах, то ли о рыцарях - странное название с утерянным в веках смыслом), запоздало поздоровалась вслед.
«Где же?.. - она потеряла начатый абзац. - А, вот!..»
- Сэр, соблаговолите извиниться перед этой невинной девушкой за страдания, которые вы причинили ей! - произнес он.
- Вы будете упрекать меня в неучтивости?! - вскричал Ардеон. Откинув край черного плаща, он выхватил шпагу и с криком: - Защищайтесь! - набросился на славного потомка дербов.
Наш герой увернулся, в мгновение ока вскочил на подоконник высокого сводчатого окна и собрался было нанести ответный разящий удар, но произошло непредвиденное: Ардеон свистнул; снаружи послышался какой-то шум, и в окно, сокрушая разноцветную мозаику стекла, влетела громадная палица. Следом за ней в комнату ввалилась четверка разбойников, нанятых Ардеоном.
Драка была ужасной!..
Следующие две страницы описывали мужество героя, противостоявшего многочисленным противникам. Читая, Варя вздрагивала каждый раз, когда герой, теснимый врагами, отступал, и оружие задевало его, разрывая одежды и оставляя на теле болезненные раны...
«Как это жестоко! Подло!..»
Она не могла ничем помочь и переживала, наблюдая за происходящим глазами той девушки - из книги...
«И вот, когда, казалось, ничто уже не могло спасти израненного юношу, это случилось - девушка бросилась вперед...
- Прочь! - закричал Ардеон, увидев, что разбойники, забыв его приказ, и не думают останавливаться.
- Не трогать ее! Прочь, я сказал!
Обнаженная шпага замерла на уровне горла коренастого вожака. Его помощники остановились в замешательстве.
Девушка, не теряя времени даром, подхватила слабеющего юношу; подставив ему плечо, с усилием шагнула к стене и вдруг исчезла за едва заметным выступом, скрывавшим потайной ход.
Кинувшийся следом Ардеон натолкнулся на серые камни, запечатавшие проход изнутри...»
В ее глазах стояли слезы... Губы беззвучно прошептали:
- Майкл...
Он скрылся от нее в неведомых далях. Быть может, теперь другая находится рядом - там, где должна быть только она одна.
«Эта женщина! Кажется, Люси... Такая!.. Такая!.. - она не находила слов. - А он?.. Неужели что-то случилось?..»
Предчувствие беды тревожно отдалось в самом сердце. Она сопротивлялась: «Нет!..» - поспешно вытерла глаза краем рукава...
- Что вы сказали?..
Варя убрала ладонь от лица.
- Я говорю: «Герг» попал в какую-то пространственно-временную воронку. А она считает, что такого теперь быть не может, и упорно твердит о связи со странной туманностью. Дурацкая, на мой взгляд, идея. И что все помешались на ней?
Молодой парень вновь повернулся к своей подружке:
- Подумай сама: где туманность - а где по расчетам пропал «Герг»?
- Как пропал?!
Варя не следила за информационными каналами, считая, что настоящая жизнь состоит из вещей куда более важных, чем отчеты журналистов о всевозможных происшествиях, случившихся с кем-то.
Возможно, она ошибалась: нет-нет, да и случается такое, над чем стоит задуматься, чего не могут исказить даже лучшие коньюктурные репортажи...
Она знала это, знала! Предчувствовала это уже давно; искала в книгах сходные сюжеты, которые помогли бы ей раскрыть тайну последующих событий. Она верила и не вери-ла в эти истории - откуда ей было знать, что скрыто в будущей жизни?
Ей было всего двадцать три...
- Вот! Полюбуйся!
Парень демонстративно повел рукой в сторону Вари и удовлетворенно произнес:
- Сидит себе человек и не лезет в вопросы, в которых ничего не понимает.
Продолжая разговор, парочка удалилась. Варя отстраненно наблюдала за ними. А мысли о другом...
До вечера она успела просмотреть все выпуски новостей за последнюю неделю, еще не стертые системой входного контроля (не каждая информация подлежала длительному хранению). Только одно сообщение заинтересовало ее по-настоящему: с коротким комментарием выступал директор ЛПИ.
«Кажется, Эриксон...» - именно о нем упоминал в разговорах Майкл...