Чукотский язык, по природе, очень конкретен. (Нет, я не лингвист, но давний поклонник Юрия Рытхеу и других писателей Севера).
Так, в чукотском, например, нет понятия «просто снег», но зато есть много слов, обозначающих снег конкретный. Т.е. свежевыпавший снег у них — одно слово.
И напрочь отсутствует неконкретное понятие «свобода» и такое же производное — «свободный». «Свободная» собака это, конкретно, — «собака, спущенная с привязи».
А то что это — собака, но — свободная?! Чистейший абсурд. Свободная собака — бездомная? Ха, тогда самый свободный человек есть бомж!
И куда только не вели нас вожди под лозунгом «За нашу и вашу свободу»! А в результате последнее «наше» переходило в иную категорию.
Вот последняя наша перестройка зачиналась, вроде как, за «социализм с человеческим лицом», но закончилась принципиальным крахом любых социальных гарантий. А обещанные гарантии народных прав и свобод быстренько осуществились в бескрайнюю свободу начальственной вертикали.
И свобода предпринимательства даже! Знаем мы эту свободу…
Но воз и ныне там. Та «свобода» по–разному исхитряется.
Украинская партия «Свобода», аналогично — австрийская «Freiheit», что то же самое. Хотя нет, немецкое значение побогаче: не просто свобода, а ещё и вольность, смелость, освобождение.
И куча вопросов возникает. Ну, смелость понятно, но — кого, чего и от какого чёрта?
И ведь конкретно вовсе не торопятся отвечать!
Но что там забугорное, когда есть наше. Свобода всеславянская, свобода всеевразийская. Пусть их называют братством, или как.
А цель не одна ли?
Ведь конкретно и не собираются отвечать…