Ветераны в военной форме и женщины в голубых беретах сидели в машинах, стилизованных под военные, гордо, и в то же время они в чём-то были как дети: сегодня – их день. Они гордились и голубыми беретами, и надетым обмундированием, и медалями. … Гордые, ликующие лица стариков-ветеранов, с восторгом и болью переживающих сейчас то, что они пережили очень давно. В их приоткрытых ртах и в том, как каждый из них махал букетом красных гвоздик, чувствовалось то, что каждый сейчас понимает свою значимость, и в то же время в воздухе как будто можно было ощутить неуловимый дух того времени – дух чистоты, с его суровой простотой и скромностью. Ветераны несли на себе светлый образ победы. Время унесло их молодость, но осветило их лица изнутри. В их лицах, в сиянии их глаз было сочетание доброты и в то же время сдержанности и достоинства людей, испытанных настоящими трудностями.
Однако же, созерцание парада Победы не вызывало радости у президента Америки. «Так-так» - отмечал он цепким взглядом,- «и как же это у них сделано… Нам тоже надо…» Из-за прагматичной злости нахмурившегося Буша проглядывало удивление. Может быть, это было удивление, переходящее в злость: надо же, ещё не всю Россию удалось лишить её национальной гордости. Кое-что осталось, и осталось не так мало. Надо же, и всё берётся откуда-то у них ещё и ещё… Надо бы и у американцев, устроить что-нибудь подобное, перенять… Стоп! – срабатывало в мозгу у Буша, и он понимал, что это невозможно. Он понимал это и своим трезвым, рациональным умом; он чувствовал это всей душой человека Запада – душой, подчиняющейся его рассудку. И из-за злости Буша проглядывало искреннее восхищение. Это было восхищение президента Америки мужеством, отвагой русских солдат; оно вырывалось и сверкало из-под его нахмурившихся бровей, как сверкает молния из-за чёрной грозовой тучи. Буш, уважающий агрессию и связанную с ней силу и смелость, испытал восторг перед проявлением самой большой смелости и патриотизма на земле. Сейчас, глядя на стариков-победителей, он знал и чувствовал, что это так. В то же время, он почувствовал и по отношению к самим участникам Великой Отечественной войны, и по отношению к великолепно организованному параду военной молодёжи такое же, уважение, какое испытывал бы, может быть, перед проявлением самой большой агрессии на земле.
9 мая 2005 г.