Сегодня я хотела грустить по ушедшему лету. Да только день вышел совсем чудесатый, хотя я его почти весь проспала (вчера поздно вернулась со смены). Проснулась под вечер, выглянула в окно - моя погода! надо идти гулять. Я люблю когда неба много, когда ветрено и деревья танцуют, шелестят. Я пошла туда, где уже давно не была. Не помню рассказывала ли тебе, что я живу в довольно необычном для промышленного города месте. На заднем дворе у нас начинаются поселения домиков и тихо убегают вдаль. Многоэтажки ещё не успели здесь съесть небо, поэтому мне всегда виден горизонт и ещё краешек озера. Я редко выхожу на задний двор, но сегодня пошла задомномным путём мимо последней девятиэтажки, стоящей чуть дальше нашей, через пыльные дороги утопающих в зелени домишек. В месте моего назначения раньше было стародавнее, заброшенное кладбище. Я его всё ещё помню: уходящие в землю ямы, осевшая от частых дождей земля...и маленькая часовенка. Так было несколько лет назад. Этим летом меня вновь занесло в те края. Кладбище перекопали, и оно густо, выше пояса, заросло необычайными травами. Оказалось, что среди моря одуряюще пахнущих цветов теперь лежит голая каменная река с ровно вмурованными в бетон скамейками. Сегодня я надеялась вновь насладиться медовым ароматом цветов...но всё оказалось загажено. В городе такой порядок, что летом под нашими окнами ходят с электро-косилками и пилят траву. Здесь же явно прошёлся трактор. Часть земли была изрыта, и оголившаяся порода приятно тлела мокрым оранжевым цветом под наливающимся темнотой небом. От цветов не осталось и следа - всё спилили. Но это было неважно, потому что большую часть мира занимало небо. Среди бесконечной равнины во все стороны мне открывалась удивительная картина. Сегодня небо готово было обрушиться на землю...но лишь мягко коснулось, словно нежным поцелуем. Знаком ли тебе штормовой ветер? Приходилось ли тебе видеть начало урагана? В такие момент мир вдруг темнеет, но при этом становится удивительно ясным, прозрачным. Ты ощущаешь окружающий тебя простор даже спиной и понимаешь, что от этого не спрятаться, не укрыться, не убежать. Небо наливалось лиловым и пену облаков матово подкрашивало солнце, но свет был где-то высоко-высоко и лишь неуловимо угадывался седьмым чувством, а небесные глыбы спрессованного водяного пара тяжелели над головой. Вокруг не было людей, только где-то в другом мире приглушённо заливались собаки и отчаянно орала кошка, всё это терялось в трепете деревьев и шуме течений ветров, что бурлили, стонали, сплетались в кружева и узоры, словно на расстоянии вытянутой руки...Меня обдало свежим, лёгким потоком воздуха, который ерошил и мою шевелюру, и листья деревьев, рвал пространство на части и кружил всё вокруг. А потом мир внизу замер. Я встала со скамейки и ушла на остриженную землю, укрытую сброшенными травами. Сидела по-турецки, окружённая бушующим небом со всех сторон, сидела прямо на затихшей земле, словно в круге тишины. Так бывает, когда ветер течёт потоками: верхние течения самые шумные, а чем ближе к земле - тем спокойнее. Кроны деревьев ещё шумели и метались, а я остывала от пронизывающих струй воздуха в тепле утихшего пространства, словно в нагретой солнцем стоячей озёрной воде. Я знаю, что люди боятся или чувствуют себя неуютно, когда небо вдруг поднимается на дыбы, стремительно наливается сливовым и превращается в буйный шторм над твоей макушкой, готовый вот-вот сорвать и унести крышу, а то и целый домик из далёкого Канзаса в Изумрудный город...Но я чувствую лишь восторг и ни капли страха. Я, наверно, и на встречу торнадо вышла бы раскрыв объятья...Впрочем, всё успокоилось на закате. Когда совсем стемнело и зажглись фонари, я пошла домой. Остановилась в чужом дворике с качелями (я говорила, что с детства питаю неизъяснимую слабость к качелям? могу кататься часами). Когда мнимый полёт насквозь проветрил меня уже совсем ночным воздухом, я ещё некоторое время тихо сидела в задумчивости, как это со мной бывает, и тут в ладонь вдруг мягко ткнулось что-то мокрое и горячее. Оказалось, что шныряющая неподалёку дворняжка дружелюбно лизнула меня на прощанье в раскрытую ладонь. Может, собака и осталась бы пообщаться, но я от неожиданности ойкнула и отдёрнула руку. Она поняла, что испугала меня, и тут же кинулась куда-то по своим собачьим делам. Я смотрела вслед сутулой, уткнувшейся носом в землю фигурке, которая деловито трусила прочь, и думала о том, куда она может спешить в этой тихой темноте, совсем одна? Прозрачный свет электро-звёзд, горящий в прояснившихся окнах-глазницах бетонного монстра, вдруг показался мне мягким и домашним. Так я и пошла домой, где меня уже ждали с нагоняем, поскольку я никого не предупредила о своём долгом уходе в бушующее небо. Но разве такое объяснишь?
Вот так прошёл мой второй день осени...