В одноместной платной палате интенсивной реанимации под чутким присмотром специальной медицинской техники и медсестры, на широкой, застеленной белоснежным бельем, кровати лежал Моня Плутман. Если использовать классификацию гробовых дел мастера Безенчука – эпизодического героя бессмертного творения Ильфа и Петрова - он давал дуба.
В больничном коридоре с наполненными грустью и слезами глазами сидели близкие друзья и родственники.
Моня был исполнительным директором ООО «Европейский стандарт», которое занималось импортом бытовой техники из Китая. Генеральным директором был друг его детства Марк Смоленский. Доли в бизнесе были равными, а распределение должностей было символичным, они оба пришли к мнению, что Смоленский более удобная фамилия для процветания их бизнеса. Мони не составило труда научиться копировать подпись друга детства и вся документация «Европейский стандарт» велась за подписью Смоленского.
С каждым годом увеличивался достаток населения России, платежеспособность россиян соответственно тоже росла – бытовая техника расходилась хорошо, бизнес Мони и Марка процветал.
Но случилась беда. После обеденного виски Мони стало плохо, частная скорая помощь прибыла за пять минут, не смотря на пробки в городе, еще через пять минут Плутман оказался в палате интенсивной реанимации городской больницы скорой медицинской помощи. Врачи были в недоумении – сначала у Мони отказала печень, затем почки, появились признаки нарушения центральной нервной системы, последней отказала поджелудочная железа. Консилиум местных врачей и двух специалистов, прибывших из златоглавой, проблему решить не смог. Все пришли к единодушному мнению, что случай летальный. Мони осталось жить считанные часы.
Довольно часто, перед тем как перейти в мир иной, умирающий приходит в сознание, так случилось и с Моней. Он открыл глаза, мутным взором оглядел палату, увидев белое пятно медицинской сестры, он прошептал:
- Доктор.
Аня Сидячкина встрепетнулась, быстро закрыв журнал «Максим», оглянулась и встретилась взглядом с умирающим:
- Я не доктор, я медицинская сестра.
- Я хочу видеть Смоленского.
- Хорошо, я сейчас узнаю у доктора можно ли Вам разговаривать. – нажав на кнопку вызова врача Аня поправила белый накрахмаленный колпак. Доктор не заставил себя ждать.
Увидев пришедшего в сознание Моню, реаниматор прикусил зубами нижнюю губу и покачал головой. На то он и доктор, чтобы увидеть, то, что не могут увидеть не осведомленные лица, естественно он понял, что это финал жизненного пути Плутмана, - ему остались считанные минуты.
- Вы что-то хотели больной?
- Смоленский здесь?
- Да, он в коридоре.
- Я хочу с ним говорить. Оставьте нас одних.
Последнее желание умирающего – закон, когда в палату вошел Смоленский, доктор и медсестра покинули палату.
- Сядь Марк рядом со мной. – прошептал Моня.
- Ну, как ты? – Смоленский присел на предвинутый им стул.
- Слушай, мне надо тебе обязательно это сказать.
- Моня, ну, куда такая спешка, оклемаешься и поговорим за рюмкой виски.
- Сейчас, я умираю. Помнишь поставку пылесосов «Филипс»?
- Помню!
- Я тебя надул на поллимона!
- Моня, ну, что ты, перестань, мы с тобой друзья, выкарабкаешься, потом и поговорим.
- А помнишь холодильники из Шанхая?
- Да.
- Я тебя надул на лимон.
- Да ладно, тебе, подумаешь лимон!
- А телевизоры «Филипс» из Пекина помнишь?
- Ну, помню.
- Я присвоил лимон.
- Моня кончай каяться, мне тоже тебе надо сказать. Помнишь виски в обед?
- Помню.
- Я туда тебе нового яда из Китая подсыпал, специалисты говорят его в организме найти невозможно.
Глаза Мони округлились, по телу пробежала судорога. Медицинская техника контроля включила сирену.
Моня Плутман дал дуба!