ИЗ ПРОШЛОГО(сверху -вниз)
ПАСХА В БЕРЛИНЕ.
1.
1). ...оглядываясь назад...
...Пасха в этом году вышла у нас просто удивительная, хотя, никогда она у нас и не бывает обычной...Всегда праздник, и торжество вечной несокрушимой жизни и света разлиты повсюду в воздухе в первые Пасхальные дни...Я почему-то помню это чувство ещё по юности в Москве, когда на следующий день после Пасхальной службы идёшь по Большой или Бронной мимо колокольни Иоанна Предтечи, и золото креста - это видно ещё издалека! - впечатано в согретую весной лазурь неба.И воздух после зимы ещё холодный, простудный от него стынут лицо и губы, и леденеют концы пальцев без перчаток, потому что перчатки где-то потеряны, но свет вокруг уже ласковый и тёплый по-весеннему, и улица Малая Бронная умыта его прозрачной ясностью..И глаза мои рады свету и теплу, зрение напитано им, а грудь вдыхает ледяной воздух...И вот звонят колокола на колокольне, возвещая воскресение Христа, и вечную победу света над тьмою - и невольно поднимаешь взгляд вверх, в эту синеву, и золотой крест в небе ослепительно сияет, звонко высекая слёзы из глаз... и голос незнакомый, ласковый, просто встречный тянет -"Христос воскресе!!" - и такой же голос тянет в ответ:"Воистину воскресе!"...А ближе к ночи тонкая, хрупкая радость чувств сменяется торжеством и ликованием... Когда шли по ночному Берлину в храм, нам навстречу вышла небольшая толпа молодёжи со свечами....Весёлые, смеются, прикрывают колеблющееся пламя рукой, чтобы не погасло при ходьбе...Совсем, как в России, в Москве когда-то...Поровнявшись с ними, приветствуем их по-русски :" Христос воскресе!".Они переглядываются, не понимая..Потом один из них говорит:" CHRISTUS IST AUFERSTANDEN!".Это православные немцы... мы христосуемся. Целуем друг друга трижды, по-русски...
2) Наш Берлин.
В субботнюю ночь мы с Аглаей поехали в Тегель, в наш старинный русский храм в Берлине, построенный русскими дворянами на - ты не поверишь!но в буквальном смысле - РУССКОЙ земле до всех эмигрантских волн в конце 19 века. Это церковь (ниже на двух фотографиях) святых равноапостольных Константина и Елены на русском кладбище в Берлине...Уже вторую Пасху подряд мы с Аглаей встречаем её здесь, на русской земле, как я уже тебе сказала....Дело в том, что эта церковь в Берлине , и кладбище - всё это - русская земля. ЕЁ привезли из России, но не просто шли составы с безымянной землёй, а земля была взята из каждой губернии... Таким образом это русское кладбище , изначально для дворян, служивших России при посольстве в Берлине, а потом - для всех - стало символом Родины, которую они по долгу службы, верности и чести вынуждены были покинуть...Но все они сказали, что хотят упокоиться в русской земле, на Родине, не на чужбине..Вот для них всё и сделали... И ещё -есть понятие "видимая" и "невидимая" церковь у Аврелия Августина, которое мы прочувствовали в эту ночь, а так же на прошлую Пасху в Тегеле..."Невидимая"церковь в литургическом времени - это все усопшие, ныне живущие и ещё не рождённые христиане...Все вместе...Каждую Пасху открываются не только Царские Врата, но и настежь двери храма, и на аллее между могилами выстраивают два ряда столов, на которых стоят куличи, яйца, пасхи и прочая праздничная снедь для освящения. А, поскольку, Пасха служится ночью, то в темноте не видно стоящих у столов прихожан, которые просто не поместились внутри маленького храма...Видны только столы с праздничными яствами и горящими свечами и , в световых бликах, старые кресты, выступающие из темноты..И получается, что усопшие вместе с нами стоят на праздничной литургии и восклицают:"Христос воскресе из мертвых смертию смерть поправ!" И в эти мгновения, через Божественную литургию, мы понимаем всю условность линейного человеческого времени, а значит понимаем то, что смерти нет, а есть только вечная жизнь во Христе!Хрситос воскресе!!!
P.S.Храм святых Константина и Елены был построен в 1892году. Его первый настоятель и основатель протоиерей Алексей Мальцев умер в 1915 году, во время процветания и величия России и милостью Божьей не застал в своей земной жизни того, что случилось потом...
PP.S. И ещё - удивительно красивая церковь. Маленькая и кроткая.А строили - богатейшие люди России...Вот так...
3. Сегодня ночью на Страстной неделе умер дивный поэт Игорь Меламед. Не могу поверить. Два дня тому - читала его стихи и коротко, как-то радостно с ним переписывалась... помню его по институту, о нём много говорили... Знаю, что он не первый поэт, который умирает так мгновенно, на глазах, и не последний, увы! - но как-то невыносимо печально об Игоре...Господи, прими раба Твоего!
P.S. Сегодня день смерти поэта Игоря Меламеда и день рождения поэта Николая Гумилёва. Кто-то в память о Меламеде повесил на его стене стих Гумилёва "изысканный, бродит жираф"... Печально...
***
Глядишь с икон, со снежных смотришь туч,
даруя жизнь, над смертью торжествуя.
Но вновь и вновь – оставь меня, не мучь! –
Тебе в ночном отчаянье шепчу я.
Прости за то, что я на эту роль
не подхожу, что не готов терпеть я, –
Ты Сам страдал и что такое боль
не позабыл за два тысячелетья.
Прости за то, что в сердце пустота,
за то, что я, как малодушный воин,
хочу бежать от своего креста,
Твоей пречистой жертвы недостоин.
ИГОРЬ МЕЛАМЕД
4.Поколение Поэтов.
Есть простые истории, мы любим их, потому что они – часть нашей жизни, мы же любим свою жизнь: вот детство с ангинозным жаром – все в школе, я – дома на подушках, я прекрасно могу бегать-скакать по длинным полупустым анфиладам комнат, присаживаться на холодный подоконник, где по мрамору бежит глубокая трещина, спрашивать – почему заделан выход для камина, и что такое камин, и зачем он нужен, если есть батареи, а за окнами – метель закручивает снег спиралью или ноябрь изнуряет и гложет московский воздух холодом… но мне говорят, что у меня температура, и что сейчас придёт врач. «Врач» в русском языке «он», но приходит уставшая женщина с зеркальцем во лбу и холодным фонендоскопом, я называю его «слушалкой». Она добра ко мне, она разрешает не ходить в школу, а бабушка с мамой почему- то переживают, стоя над моей кроватью… потом все вместе идут пить чай, а женщина-врач так и не снимает зеркальце со лба… Но мне разрешают бегать по комнатам…Такая вот картинка детства была у всех, мы даже никогда или почти не…Но вдруг нашла стихи у Меламеда – пронзительные из-за точного совпадения слов, рисующих печальный образ счастья, а, ведь, печальное счастье – это образ утраченного рая… Зарифмованные окончания строк только ещё сильнее вырисовывают образ и метко попадают в «десятку» заснувших чувств…Когда нашла случайно на странице какой-то из соц.сетей прекрасные стихи Игоря Меламеда – сразу же вспомнила и о нём…Да, они были поэты в прокуренных свитерах , небрежно жонглирующие в разговоре именами Поплавского и Газданова, стоящие на ступенях Литературного института, пожимающие руки нашим педагогом , протягивающие им свои рукописи, отпечатанные на механической машинке, а я была девчонкой с косичками сразу же после школы. Они были прекрасны, они были недоступны, я не смела к ним подойти… Помню, в заснеженной Москве, в сумерках - ,90-ые, - только в районе Кропоткинской открылся новый клуб со снобским и, как мне кажется, прекрасным названием «Кризис жанра», и вот мы – первокурсники все бредём туда, потому что там читают наши поэты. На сцене – Меламед, застенчивый, смеющийся, очень молодой в смешных пластмассовых очках, какие тогда носили только школьники и физики, читает стихи… и как-то они – оглушают, ослепляют, я слышу только их – в сцеплении рифм и изгибах строки, и мне не важны картинки, которые встают за ними, точнее – их образы для меня – вторично-привычны, но важно скольжение по сочетанию, сосложению слов, за которым неукоснительно следишь, и пока не закончился стих – ты пленник этих звуков…
Вот и всё, что помню об Игоре Меламеде из ранней юности… А сейчас – поразилась, прочитав стих, потому что вернулось не только то первое ощущение при приближении к его поэтике, стали понятны его духовные связи и душевные чувства – человека, с рождения говорящего по-русски, а значит уже принявшего то, что русский язык впитал в себя христианский мир, и сам – неотъемлемая часть христианского мира; принявшей во взрослом возрасте крещение, а значит принадлежащий к нашей Церкви, и при этом сохранивший и любящий свою культурную и национальную традицию, данную ему так же, от рождения… Православие заложено в русском языке, ведь святые отцы создавали лучшие образцы риторики на по-русски, мы говорим на этом языке и хотим мы этого или нет, но сам его строй , его отточенные, изысканные структуры, разворачивают нас в сторону Бога. Особенно, если Поэт. Кто может быть ближе к языку?
Коротко пишу Меламеду об его стихах, Меламед так же коротко, но как-то радостно, кротко отвечает…Пиши, что стихи прекрасны, прошу ещё. Идёт Великий Пост… И я всё время возвращаюсь к этому стихотворению про «Евароновну с холодной ложкой – посмотреть воспалённые гланды» и про печаль об утерянном рае… Великий Пост начинается с плача изгнанного Адама. Перечитываю вопрос в одной из строф: «…ах , Ева Ароновна, если ты тоже в раю…». На Страстной приходит известие о смерти Меламеда. Просто – внезапная смерть во сне – оторвался тромб? – и сразу же мгновенно прокручивается в уме: пусть в раю, сразу же, без суда, Господи, будут все поэты, и все те, кого мы любили в детстве, и все те, кто был к нам добр…И новопреставленный поэт Игорь Меламед встретит там Еву Ароновну.Аминь.
* * *
Игорь Меламед.
В больничной ночи вспоминай свое детство и плачь:
и жар, и ангину, и окна с заснеженной далью.
Придет Евароновна к нам, участковый мой врач,
и папа ей двери откроет с бессонной печалью.
И мама грустна. И в глазах ее мокрая муть.
Одна Евароновна с радостью необычайной
то трубкой холодной вопьется мне в жаркую грудь,
то в горло залезет противною ложкою чайной.
Я с ложкою этой борюсь, как с ужасным врагом.
– Ты скоро поправишься, – мне говорят, – вот увидишь…
Потом Евароновне чаю дают с пирогом,
и с мамой веселой они переходят на идиш.
Ах, Ева Ароновна, если ты только жива,
склонись надо мной, сиротою, во тьме полуночной.
В больничном аду повтори дорогие слова:
– Ты скоро поправишься с травмой своей позвоночной.
Попей со мной чаю, а если ты тоже в раю,
явись мне, как в детстве, во сне посети меня, словно
ликующий ангел, – где чайную ложку твою
приму, как причастье, восторженно, беспрекословно.
2000
4.
(НАШЛА С УТРА ДВА СТИХА ИГОРЯ МЕЛАМЕДА...чудесных, конечно же...)
...заговорил по-русски и хрустнул поэтической грустью с утра по не проснувшемуся уму-то...А у нас весна, и даже окна на ночь если не открыты, то приоткрыты слегка, как бы наклонены, как бы узкие прямоугольники стекла стиснуты коричневым деревом рам, стремительно несутся вниз, но почему -то на прощальный миг застыли вдруг, замерли , прежде чем рухнуть и разбиться на осколки...Те, что мЕлки, почти не видны на тёмном деревянном полу. Остальные льдинами прозрачно легли на чёрные доски и, холодно блестя, просятся - кристалл к кристаллу - хотят быть собранными в геометрический ребус фигуры"вечность"... Вплывают в прозрачные сумерки берлинского утра - о, с каким печальным теплом и памятью о недавней зиме мерцают жёлтым электричеством ночные окна дома напротив, который каждую ночь всё же в половину бессоннен...Не я одна, а кто-то ещё напротив не спит по ночам, но я - в просторах русской речи, она - в немецкой...Дверь балкона напротив приоткрыта, и точно так же застыло на миг в воздухе, стремительно падающее, стекло ,прощаясь, прежде чем из целого, стать частью.. частями... Двое - юноша и девушка - выходят на бессонный балкон.Стряхивая пепел сигареты, юноша перегибается через балконные перила вниз, на самом дне пока ещё ночной улицы едет велосипедист, тихо звоня в металлический звонок. Витрины кафе закрыты железными жалюзи, на которых надписи по-немецки "МЫ больше никогда не вернёмся" - кто-то из жителей ночи печальным росчерком написал несколько граффити...Стулья составлены один на другой, напротив уличных столиков, и прикованы цепью с маленьким замочком на конце за выгнутые ножки.На столиках круглые следы подсвечников и маленьких ваз или кувшинчиков, в которых по утру , дразня и сладко отравляя запахом, в обманном тепле обманно разогревается гиацинт.. Звенят трамвайные рельсы и гулко, привычно вздрагивает асфальт, говоря о том, что прошёл первый трамвай, день, хотя ещё до сих пор сумерки утра, вступает в свои права, и жителям ночи пора уйти назад в свои сны, пора бы и честь знать...Ступаю босиком на пол - мелкие осколки впиваются в стопы, крови, кажется, совсем немного, и совсем немного саднит, не остро, а скорее - зудяще, гудяще, как если в детстве на повороте упасть с велосипеда всем своим детским невыросшим для этой жизни тела, лишь только потому, что у велосипеда давно сломаны тормоза, и с удивлением рассматривать кровь на коленках, и бешено вращающиеся оси колёс упавшего в придорожную пыль "Салюта" без рамы со слегка покорёженным багажником, от того, что на нём частенько восседают твои друзья - кто помладше, кто постарше, не важно.Но все вы мчтитесь летним утром стремглав без цели, а только от того, что очень много сил и любви к этой разгорающейся жизни, и остро-остро-остро хочется жить...На прощанье кажется, что эти двое на балконе, замерли, как бы попав в плен предутреннего мгновения, как бы стеснены строго очерченными рамками позы в пространстве - юноша перегнулся вниз к самому дну, исподу предутренней улицы, девушка дует на концы пальцев - обожгла - обожгла -обо - что обожгла? - и оба , пока права ночь, пока теплятся всё же её права - говорят по-русски...
5.
Я ЛЮБЛЮ ЛЕО КАРАКСА...
Наверное, классно было бы быть его актрисой, его девчонкой, ездить с ним на мотоцикле, надевать его "косуху" и говорить всем - "это куртка моего парня Лео Каракса!"...Он ничего не понимает в жизни, он понимает только в кино и в изумительно русских актрисах...Он понимает в Жане Кокто, и всех худых, иссушенных стариков в утренних барах, со спины, он принимает за него, за великого Жана Кокто...Когда мы входим с ним в бар, а денег у нас только на одну чашку кофе на двоих и пачку безумно, бессмысленно крепких сигарет, - я не могу их курить, я только раскуриваю и сразу же отдаю ему, мол, мне достаточно, Лео...Он затягивается, ему нравятся мои ошибки во французском языке, мы замираем , как перед прыжком... Потом он говорит мне: "Катарина, ты видишь этого человека?", и я смотрю - согбенный старик над такой же чашечкой кофе, как и у нас, с такими же сигаретами, читает газету с хроникой самых глупых в мире новостей... И я говорю :"Да, Лео, очень интересно выглядит...Ты знаешь его?" я подыгрываю, потому что вся кровь нашей жизни с Лео Караксом - это причудливый узор игры..."Это..." - и дальше он называет имя, и оба мы знаем, что он ошибся, но смеёмся, потому что это тоже часть игры... и что с того, что Кокто умер в 63-тьем году? Все когда-нибудь умирают, и, к тому же времени нет… и Орфей должен поймать свою Эвридику…Это тоже одно из условий нашей игры...И тут он говорит мне:" Я должен выйти позвонить..» Мой парень Лео Каракс очень не любит, когда слышат, как он говорит по мобильному телефону. Он иногда очень грубо говорит…Но не слова. Только интонации, как ножи или колкие осколки стёкол… Он никого не хочет ранить…Всё это я выдумываю на ходу…Просто он знает, что я хорошо понимаю французский и не хочет, чтобы я слышала, как он говорит с другими актрисами… чтобы я не слышала этих его интонаций… я смотрю сквозь витрину кафе: Он ходит взад-перёд, он размахивает руками, он что-то кричит в трубку… Ему так не спокойно, моему Лео Караксу… А мне нравится его запах. Он на моих руках – горько-солёный. И я припадаю губами к собственным пальцам, потому что он, запах его кожи, впитался в мою… Нужно что-то делать, пока он , там за стеклом, кричит в трубку. Я не могу так долго ждать, и нужно хотя бы изобразить, что я чем-то занята… И тогда, как бы случайно, я подхожу к читающему старику, а сама всё вжимаюсь губами в собственные пальцы. Старик поднимает на меня лицо. У него прозрачные глаза серой выгоревшей слюды, когда-то ослепительно синие, если бы не время! И мне нужно что-то у него спросить ,зря что ли, я его окликнула? Но я теряюсь… а ему забавно смотреть, как я целую свои пальцы… и я совсем не хочу, чтобы он так легко меня читал, совсем как эту газету на столике перед ним… и какое-то мгновение я смотрю за его плечо на аквариум с золотыми рыбками. Меня занимает их игра…Старик заговаривает первым: «Вы хотите сигарету?», он, явно , хочет мне помочь. «Нет, - смеюсь я. – У нас точно такие же… - и дальше показываю сквозь витрину : Это мой парень Лео Каракс. Он очень быстро гоняет на мотоцикле, он помешан на русских книжках, и я иногда боюсь с ним ездить… Ведь так и разбиться недолго…» И я сажусь напротив старика, спиной к улице, чтобы больше не видеть этого весеннего дня сквозь стекло, потому что больше всего на свете я хочу сейчас, чтобы он вернулся назад… Я стараюсь быть вежливой со стариком. Я подаю ему зажигалку, когда он хочет закурить. Мне начинает нравиться его лицо. У него очень тонкие черты, но от старости хрупкие – как бы старая маска, к которой нельзя прикасаться…Рассыплется в прах… У него прокуренные пальцы с пожелтевшей кожей… Я спрашиваю: «Как вас зовут?» Он отвечает мне: «Жан Кокто..». И я спрашиваю снова : «Так вы настигли свою Эвридику?», но он больше не отвечает мне. Он смотрит в свою газету. На газете дата – 62 год…
Я люблю фильмы Лео Каракса «Дурная кровь», но ещё больше «Любовники с Нового Моста..», а всё остальное – никак…Я никогда не видела парня по имени Лео Каракс, и уже не хочу, потому что время - мгновенно. Но он никогда… никогда не станет старым..Эвридика…
6.
Вот так на каждом слове подрываюсь, как на мине, и уже нет сил писать...После музыки Вагнера Ницше в юности успокаивал чувства прогулкой вдоль реки, чтобы остудиться, напитаться прохладой...Но нет же, нет - ему не надо. Не надо было ему... Прогулка к реке для успокоения - очередной предлог для самовозгорания... Юный Ницше вышел к реке в грозу, хлестал косой дождь, и над водой, совсем низко, в сером удушье взрывались шаровые молнии белым безумным огнём...И, конечно же, ему было невыносимо, потому что все эти молнии неистово попадали в него, в его разверстую грудь, и взрывались внутри..Но он сам искал взрыва после музыки Вагнера...Или Джим Моррисон - всё пытался объяснить всем( вот только зачем!!) и оправдать - а , ведь, и ему тоже не надо было! - эту ужаленность собственной души. Он писал ( я читала в плохо переведённой книжке!), как они с отцом ехали среди ночи по шоссе, и как-то чудовищно и страшно разбился грузовик с индейцами, и их полуобнажённые тела(потому что даже среди ночи стояла адская жара!) кровавым искажённым месивом лежали вдоль дороги...Целый грузовик - только что живых, и сразу же, мгновенно - мертвецов! Они так быстро умерли, писал Джим Моррисон, что их души, выскочив из тел, обезумев от боли и не поняв, что мертвы, выли и кружились, отскивая новое тело, отыскивая кем бы утолиться, и вдруг - все до одной, впрыгнули в него, в его восьмилетнюю душу мальчика, ехавшего с папой по ночному шоссе; и принялись исступлённо пожирать её и рвать на части. Или вот, например, Егор Летов спел: "Моя мёртвая мамка вчера ко мне пришла, всё грозила кулаком, называла дураком..." , а, собственно, ведь, при живой мамке-то спел. Она тут же в зале сидела… Но простила… Ничего... Но я не об этом, не об ужаленности наших душ, не о внутренних кровоточащих разрывах - я только о том, что такие как мы - полностью осознаём свою вину, понимаем и принимаем её причины и следствия, даже как-то холодновато и отстранённо, но всё же не чувствуем себя виноватыми...Понимать , но не чувствовать ...Это как же так? Это Ставрогин что ли? Да? Знать всё про вину, и повторять вновь и снова, и не чувствовать себя виноватым, и каждый раз, совершая по новой, холодно и трезво понимать - что виноват, и всё равно - повторять...Как же с этим жить? Каких искать упоительных утолений и оправданий?
7.
НОВАЯ ВОЛНА ПРОШЛОГО ЛЕТА...
/воспоминание о.../
Гуляешь по немецкому городу в зной, ищешь недолгой прохлады, проходя под тентами кафе или вдоль реки...Иногда на воде плавучие плоты, но которых в сумерках - кафе в огнях..И лица неразборчивы, только речь, чужая,капризно- прихотливая...она то впускает в себя, то отдаляется, надменно прикрываясь сложным сочетанием артиклей...И вдруг на улице, как спасение – островок французской речи –и какая-то небрежно-нарядная молодёжь перемещается из одного бара в другой, из одного дома – в соседний… Поравнявшись со мной, говорят громко, но далеко от себя слова не отпускают...берегут...не бросают на ветер. И вечер-вечер…И из обрывков речи тут же складывается какая-то картинка, в которой – река, да...и мост, и ослепительный день... и я тут же вспоминаю одну из короткометражек Годара. Сейчас , спустя столько времени, я не могу понять – видела ли я её или мне её рассказали… Девушка в чёрно-белом мире раннего Годара пишет два любовных письма двум своим возлюбленным и, конечно же, путает конверты. Письмо, полное нежности и укоров, ревности и невысказанной любви, адресованное одному, кладёт в конверт с именем другого…И лёгкое, с печалью и остроумием, с невидимой и недоказуемой ловушкой в каждом слове, такое вот лёгкое письмецо, но с чужим- пречужим именем кладёт – в чужой конверт… Естественно, они прочли… Естественно, - скандал… Естественно, она – в слёзы, и никому ничего не может объяснить! Не удаётся ей ловко вывернуться, солгать, чтобы поверили…Оба возлюбленных в бешенстве, и оба рвут с ней… Она остаётся одна и идёт по мосту…И вы не должны ни на секунду забывать, что это – Франция, Париж, что это – только что поднявшаяся новая волна, и что скорее всего, у девушки – полосатое платье с подкладными юбками и короткая, мальчиковая стрижка… Девушка останавливается на середине моста и смотрит на воду, перегнувшись через перила. Преломившись о поверхность, блики солнца слепят глаза светом и теплом. Вода плещется. Ей радостно. Она смеётся…И ей ничего, совсем ничего не надо…
И , конечно же, я на всю жизнь – эта самая девушка, перегнувшаяся через перила моста, чтобы лучше разглядеть блики солнечных лунок на чёрной или стальной поверхности.
8.
И на похороны к тебе придут только твои друзья-поэты под проливным дождём. И потом о тебе заговорит весь мир...
+++
Русская и польская культура,, тесно переплетены друг с другом, хотим мы этого или нет... Как-то сербский писатель Милорад Павич написал: " Я остался раз и навсегда пленником русской литературы..." Так же у Вайды, Сбигнев Цибульский (Мачек), отвечая на вопрос: " Почему ты носишь чёрные очки?" - " В память о неразделенной любви к моей Родине", напрямую указывает нам на разговор из чеховской "Чайки" - " Медведенко: "Отчего вы всегда ходите в чёрном?" - Маша: " Это траур по моей жизни... Я несчастна..." Бессмертный фильм "Пепел и алмаз". Но один из замков его бессмертия открывается русским ключом... И дело не только в Чехове, ну, конечно же...
9.
Вчера были на летней вилле Макса Либерманна в Ваннзеа. Здесь его коллекция импрессионистов и Барбизонской школы, а так же его работы и в той, и в другой манере...Что сказать о его живописи? Он прекрасный рисовальщик, тонко чувствующий стиль и легко схватывающий стиль и суть даже самой сложной и прихотливой манеры, как, например, жоккейские зарисовки Тулуза Лотрека... Он - абсолютно человек искусства, но скорее, не создатель, а тончайший ценитель, как Виктор Шкловский в литературе... Так же наш Шкловский, как их Либерманн, тонко до самой последней глубины, чувствовал стиль и структуру и имел необычайный талант, дар свыше - оценить, прочесть и понять и стать полноценным собеседником. Собственно, прочесть и понять текст или картину, оценить и воспроизвести метод, как сделано то или другое произведение искусства - это тоже величайший дар,и, может быть, не менее великий зачастую, чем дар создавать... И Шкловский, и Макс Либерманн не были выдающимися художниками, но были наделены удивительным вкусом , умом и аристократическим пониманием, того, как ЭТО СДЕЛАНО, КАК ЭТО СОЗДАНО...
Вчера мы с Аглаей и Аней побывали на этой прекрасной вилле, посидели на террасе у озера с зелёным чаем в мелких фарфоровых чашках под моросящим , уже летним дождём...Сад по-весеннему цветёт, но вишни и яблони уже облетают, и Аглая приняла их падение за мелкий град из окна второго этажа...Вода в Ваннзеа казалась стальной и по ней скользили нереально белые парусники и яхты, как будто выплывшие из картин Либерманна, но не до конца обретшие плоть... Весенняя навигация на Ваннзеа как бы недовоплотилась, попала в зазор между реальностью и миром идей...
10.
Неожиданно нашла фотографию : девушка перед зеркалом стреляет в своё отражение. Фотография чёрно-белая, значит - предельно далека от реальности. Фотография называется "Суицид". Просто взять и расстрелять себя в зазеркалье, но остаться жить в осязаемой жизни, с тем лишь условием, чтобы никогда, слышите? никогда - не отражаться в зеркалах....Не видеть своего зазеркального двойника, он убит, мучительно расстрелян, и просто носить ощущение самой себя - в себе?
Да, красиво, наверное...так вот взять и порвать со своим отражением. Такая форма нарциссизма - Нарцисс бросает сам себя…
Но тут же вспоминаешь об одном из странных и упоительных проявлений любви: просто , случайно отразиться в зеркале вместе с тем, кого вдруг в эту секунду времени своей жизни неподдельно любишь больше всех…Как – это мы? Мы – вместе... Негаданно, нежданно, но жадно вглядываетесь в это общее отражение разгорячённых лиц…Мы вместе, и это мгновение можно увидеть, и это ещё одна из тонких граней упоения любовью …
Пожалуйста, никогда не стреляйте по зеркалам. Даже если Вы очень и очень красивы…Мой ум сейчас напитан только Вами…И я забыла написать в письме, что есть только то кино, которого нет,- это же Ваши слова... а всё остальное не существует и не подлежит обсуждению…
11.
О ЛЕОНИДЕ ШЕВЧЕНКО.
+++
То , что Шевченко - поэт из всей толпы пишущих, возможно даже зачастую, очень хорошо пишущих,- было видно сразу - по тому, как он себя ведёт, как он говорит, как он чувствует, как он мыслит, это была повадка, которую невозможно сымитировать, прикинувшись гением, не о мира сего и т.д. Шевченко - это был психотип Артюра Рембо или Александра Башлачёва, если говорить о русских , недавно ушедших поэтах... .У него не было границ, кроме тех, которые он устанавливал сам...Он исследовал мир, исключительно со своих позиций, видел его только своим срезом зрения, который очень часто не совпадал не только с социальным благополучием, а социальной безопасностью и уныло разработанными требованиями морали для равновесия в этой жизни. Он углублялся туда, куда кем-то там было запрещено...Ему было всё равно...Ему туда было НУЖНО для понимания и постижения своего личностного поэтического опыта, этого просил его мир, он просил ответы на вопросы, и Шевченко жадно, страстно , безостановочно их искал... и так же со смертью… Никогда не боялся. Ничего. Всегда ходил по грани...Красивый, бесконечно талантливый, походил на фарфорового принца из мультика нашего с ним детства, которого победоносно разбивали пионеры... В общении с людьми у него не было границ никогда, говорил только то, что думал, не останавливаясь, вызывая только либо бешеную злобу и зависть, либо любовь, обожание, упоительный восторг... смерти не боялся, и так же, безгранично, не боялся жить...Иногда мне кажется, что так же, как он горели и сгорели до тла бессмертные для вечности актёры Гротовского... Все Поэты у Бога, в раю. Им всё прощено сразу... Господи, возьми к Себе всех Поэтов. Пусть они утешатся первыми.
+++
Лёня Шевченко. Случайно стих нашла в сети. Помню этот стих по юности. Почему-то перечитала сейчас и подумала про Еву Датнову.
В этом городе погорели все карусели
и покончил с собою в зоопарке жираф.
Она хотела быть фотомоделью
или птицей французской Эдит Пиаф.
И чтобы о ней написали в газете,
а «Плейбой» напечатал бы её без трусов.
В этом городе нюхали клей дети
и чиновники убивали бродячих псов.
И какие-то люди, за водкой пришедшие,
в гастрономе махались, и работал вокзал.
Но однажды сбылися мечты сумасшедшие:
её фотографию телевизор показал:
«Ушла из дома, бесследно пропала,
чёрная куртка, молочный бидон».
А потом с принцем мёртвым она танцевала
менуэт, исполняла парижский шансон.
В этом городе ничего никогда не бывало,
только цирк лилипутов приезжал и поющий грузин.
Бал Господен начнётся в «горясщэм» Версале,
а потом наркоманы подожгут магазин,
и аптеку, и банк, и рынок цветочный,
и строительный трест, и центральный вокзал.
На маршрутном такси с бидоном молочным
она поехала к Богу – на сейшн, на бал.
Л.ШЕВЧЕНКО
12.
Люди забывают, что они смертны, и живут как бессмертные, по своей воле, бесстрашно, по вседозволенности. Но если бы нам заранее показали наш конец, даже не когда он случится, а каким он будет, то мы бы все жили по-другому...Уже если не по любви, то хотя бы по страху Божьему ...
+++
…нет большего счастья для русского, чем даже на чужбине взять вдруг и пойти на Покаянный канон Андрея Критского.. молиться на коленях, умолять о прощении и бесконечно это прощение получать по безграничному милосердию...разве же мы можем кого-то иного, иноплеменника, окликнуть вдруг по-русски или просто сказать - "Господь тебя сохранит и помилует и простит!", разве же можем? да нет... никогда.. только для нас, для русских, такое возможно...и что же отчаиваться-то так, что же терзаться и ставить в своём сердце на первое место не Господа, а кого-то другого? так всё и приходит в беспорядок и смятение... и что же, и зачем нам отчаиваться-то? ведь сколько раз пели над мной "…иже херувимы тайно образующие..." и разве это не счастье, не благо, не благодать? разве же можно об этом позабыть? это и есть – предательство…или , вдруг, помню – в самый канун их, не нашего Рождества, сорваться, сесть в машину рвануть к Северному морю, просто минут на десять, чтобы на пронизывающем ветру посмотреть на бесконечный – сколько хватит глаз – на безграничный необъятный простор, в котором только безмолвие и покой… Всех, дорогие мои, с началом Великого Поста… и простите все, Христа ради… не написала на Прощённое воскресенье…не успела... и за это - простите тоже...
13
+++
ПОКОЛЕНИЕ ВЫДОХА...
...мы - поколение слабых, тепличных...Те из нас, кто не умер в юности от наркотиков или алкоголизма , или чего-то ещё, или просто не покончил с собой, как поэт Борис Рыжий, - до сих пор выдыхают после бурной молодости… Мы - сплошной глубокий выдох...Мы - нежизнеспособны, точнее, не жизнеустойчивы...Мы не хотим и не можем бороться. Мы погибаем на всех войнах жестоко и бесславно… Мы никогда не выдерживаем борьбы. Оставьте нас с нашей музыкой, кино и литературой... Мы - скоты и любим только себя и своё истончение чувств, свой мир, эстетическая ценность которого зависит от индивидуального таланта, а этической, как правило, там нет...Мы такие, какие мы есть и, скорее всего, другими уже не будем...Наш мир - иллюзия, потому что ... - мы не хотим взрослеть...Нам 20-30-40 50 и 60, а дальше - сколько сможем, а дальше - смерть...но мы всё равно не хотим взрослеть...потому что соприкосновения с этим миром - уродливы...Он хочет от нас того, что мы не можем ему дать...Нищим хохлам сказали:" Помашите палками на Майдане за 500 гривен в день", они согласились… Они не виноваты… Они не знали, что так будет... Христос говорит благочестивому юноше: " Оставь всё ради Меня и следуй за Мной! Раздай всё богатство бедным и иди в том, в чём ты есть сейчас..." И он опечалился и отошёл от Господа, потому что велико было имение его...Он же тоже не знал, что всё так будет...Что будет потом распятие и мука и смерть...Он же не знал...Он опечалился, потому что не мог заплатить ту цену, которую попросили. Он отступился... И когда тебя любит кто-то, ты вдруг как бы случайно говоришь : "Брось ради нас с тобой всё, чем жил раньше...", и он даже соглашается, и делает первый такой слабенький робкий шаг нежного , несмелого человека.. А ему в ответ - звериный рык, его сажают в клетку, его не отпускают и не отпустят никогда...Он же тоже не знал, что так будет. Он даже постарался...Не вышло у него…Он отступился и теперь он умирает, потому что жить по-прежнему он уже не сможет никогда…А таким, как мы – легче умереть, чем начать бороться. Богатый юноша горько и горячо тосковал по Христу до самой смерти, но с тех пор и шагу не сделал навстречу… Так мы что - мы – как он, да? Как тот изнеженный юноша внезапно сильных вспыхнувших чувств? А спасся ли он? И как нам, таким, теперь жить дальше? Да и стоит ли? Выдох у нас…Вы-дох..
14.