Глава 23
Прошу вас, держитесь строже, ваше высочество, он, говорят, «a * rou» * - на ушко шепнула Лизете Салтыкова. – Ему не чуждо умение соблазнять!
Елизавета, в необыкновенном платье, из рубинового бархата и атласа, цвета алого мака, обвитого золотыми кружевами и маленькой бриллиантовой диадемой в волосах, залилась смехом:
- Ха-ха-ха! У повесы мало возможностей для соблазна – под вашим-то неусыпным оком, мадам! Вы приглядываете за мной, как Аргус стоокий, но женского роду, разумеется! Ну как, хороша я?
Она повернулась вокруг себя, шурша юбками и сверкая бриллиантиками, которыми было расшито её платье. В ушах переливались бриллиантовые серёжки-капли, на шее сверкало ожерелье из оправленных в золото бриллиантов и рубинов.
- Вы произведёте фурор, - заулыбалась гофмейстерина. – Но вам не следует увлекаться, дорогая! Помните, вы – неприступная крепость!
«Лицемерка, - подумала про себя Елизавета, - всем при дворе известно, что твоя собственная неприступная крепость вот-вот падёт под натиском генерала Миниха!»
Они поспешили на половину императрицы. Екатерина уже давно ждала их в мантии и короне, готовая к выходу. Она приложилась трепещущими губами к безупречно-белому лбу дочери и проворковала:
- Красавица ты моя! Никого нет пригожее тебя, лапушка, вишь, грудка-то, гляди как выпирает из лифа и вдруг выскочит, парнишке на радость.
Екатерина тоже очень ждала кандидата в зятья. Впервые её младшей дочери будет кто-то представлен живьём, а не по портрету. Она чувствовала нетерпение дочери. Осенью 1726 года прекрасного полку при дворе прибыло. Вдруг подросло сразу несколько знатных, бойких, весёлых отроковиц, вокруг которых роились женихи, затевались интрижки и даже коварный флирт. Дебютанткам в таких условиях трудно уберечься и сохранить целомудрие не столько тела, сколько души. Елизавету тянуло в этот водоворот, как магнитом, но её жизнь определялась особенным регламентом, предписывающим заключение политического брака. Она с каждым днём раздражалась, ждать, не знамо, кого, становилось не только невозможно, но и рискованно: ей ведь почти семнадцать лет! Считай, что уже и перестарок. Пора! Пора! Трону необходим наследник, а брак старшей дочери, герцогини Голштинской, остаётся бесплодным, хотя женаты второй год.
В сопровождении обер-камеогера и графа Левенвольде, (вот куда уже скакнул молодец) свитских кавалеров, дам и пажей, императрица с дочерью проследовала в Большую Кавалерскую залу, шествуя между рядов склоняющихся придворных. Возле трона Екатерину встретил Меншиков и протянул свою руку. Приветствуя императрицу и цесаревну, он пошутил по-свойски:
- Ох, матушка, а ты, вижу я, отдаёшь золотую курочку - бриллиантовые перья, и кому, немецкому петушишку? Не ожидал! Жених гол как сокол! Вон, мне доносят, что в Петербург он прибыл на почтовых, с одним камердинером и двумя сундуками: с платьем и с бутылками.
- Это, с какими?
- С превосходным токаем, не поняла, что ль? Эх, очередной нахлебник, матушка, не подведи себя. Возьми, и кормить будешь его до смерти, однако же, видится мне, что петушок-то, пребойкий!
- Ну, я прежде погляжу на него, а после и потолкуем, – перебила князя Екатерина, – бойкость не помешает, - и прикусила полную губу.
А Лизета еле сдерживала возбуждение. В первый раз лицом к лицу с женихом! Она невольно чувствовала себя кобылой, выведенной на продажу. И к тому же – к единственному купцу. Впрочем, и она его, вроде бы, покупает. Ей прожужжали уши, что он шалопай. Мать заставила её торчать возле трона, по левую руку от себя, хотя девушке не терпелось оказаться в своей стихии, начать танцы и флиртовать, а не улыбаться иностранным дипломатам, которые подходили к Екатерине представляться. Все они восхищались царственной невестой. Откуда они знают, что привезли жениха?
Герцог и герцогиня по своему обычаю, запаздывали. «Опять в своём духе! Не рвётся во дворец. Отдалилась! – начала сердиться на сестру Лизета. – Горда. Не хочет поделиться с младшей сестрой, а ведь она с первого дня замужества несчастна! «Бедненькая, вельми жаль, что попала за слабака, пьяницу и самодура. Ну и что – голубая кровь? Герцог без ума влюбился, но ведь он её не достоин, и знает это. Он сморчок, а она красавица! В этом всё горе. Ведь ему никогда не стать властелином её сердца, хотя сам по себе он - жене голова после венчания. Ей, он сам себя таким не чувствует! И вот, его обуревает такая ревность, что он сходит с ума. Так что же ему делать? Есть только одно средство приучить жену повиноваться – это довести её до своего ничтожества!» - сказала как-то свояченица светлейшего князя, Варвара Михайловна Арсеньева, Елизавете. Очень точно сказала. Идолы рушились на глазах бедной Анны. Отношения с близкими людьми натягивались. Желанная беременность не наступала, а в глазах матери вечный вопрос: «Что? Всё ещё не сподобились?». Герцог не понимал страданий супруги: он, если и сокрушался, то не о детях, а лишь о возможной потере женой наследства. Но сегодня герцог и герцогиня прибудут точно, чтобы представить ко Двору родственника!
Она прислушалась и невольно уловила последние слова матери, сказанные светлейшему князю и относящиеся к старшей дочери:
- Князь, я обещаю тебе, что на сей раз не поступлю бездумно. Тогда была Пиотрушина воля, а теперь, если не глянется жених, мне, или дочери, то отошлю назад с богом! – И вдруг оживилась. – А погляди-ка, Данилыч, вот и они, миленькие мои детушки, легки, как говорится, на помине! Мне ли не знать своих детей? А сними кто? Он? Да ведь чертовски привлекательный паренёк-то, гляди, гляди, Лизанька!
- Его высочество герцог Голштинский, её высочество герцогиня Голштинская! – торжественно прозвучало под высокими сводами тронной залы.
В залу торжественно вступили Анна и Фридрих, одетые в зелёное, и по красному сукну медленно направились к трону. Яблочно-зелёная роба Анны выгодно сочеталась с тёмно-зелёным кафтаном Фридриха. Костюмы супругов были расшиты золотом, из драгоценностей оба предпочли алмазы. Блеска камней немного возместил отсутствие улыбок на бледных лицах.
- Его высочество Карл Август, князь-епископ Любский!
Он! За Анной и Фридрихом грациозно выступал высокий, стройный юноша в белом бархатном костюме с серебряными кружевами. На голове белый парик, завитый барашком. Издали было не разобрать, какого цвета у него глаза. Но он красавец, красавец!
«Это и есть a * poue?»
- Наш гость! – услышала она громкий голос Анны Петровны. – Ваше величество, матушка, дражайшая сестрица, позвольте представить вам кузена моего супруга, его высочество бискупа Любского Карла Августа! Он прибыл только вчера!
Екатерина обласкала масленым взором молодого человека.
- Приветствую вас, милейший принц, в Санкт-Петербурге, - тепло улыбнулась она гостю. – Как вы доехали к нам, как вам наша страна? Очень хорошо, что вы сдержали своё обещание. Я вижу перед собой не только обходительного кавалера, но и красавца, равного обликом одному из грецких богов.
Екатерина замялась, она так и не могла сообразить, которому именно богу он равен.
- Какое счастье, ваше императорское величество, что мне повезло склониться к ногам величайшей из государынь! – галантно кланяясь, заговорил принц. – Страна ваша замечательна, но я нахожу, что самое прекрасное творение земли русской только сейчас блеснуло передо мной, и - ослепило! Эта госпожа, подобная красотой солнцу! - Он поднял голову и глазами встретился с Елизаветой. Его глаза оказались зелёными-зелёными, как весенние листья! В них плясали весёлые отблески огней.
- Выходит, вам придётся держаться чуточку осторожнее, чтобы не ослепнуть совсем, мой дорогой мальчик! – лукаво рассмеялась Екатерина. - Лизонька, родная моя, пожалуйста, познакомься с кузеном Фридриха! Вот он, наш долгожданный гость! Его королевское высочество князь-епископ Карл Август! Милый принц, это наша вторая дочь Елизавета Петровна!
Девушка выступила вперёд и поприветствовала долгожданного гостя глубоким реверансом. Да, он не отразим! Лицо длинное, с породистым прямым носом и слегка выпяченными, чувственными губами. Принц в ответ расшаркался и красиво раскланялся, потом его прохладные губы слегка коснулись кончиков её пальцев.
- Ваше высочество, цесаревна! - мягким, нежным, как бархат, голосом проговорил он.
- Ваше высочество, князь-бискуп!- звонко произнесла Лизета. В этот миг она готова была поклясться, что никогда не мечтала о короле французском. Её восторг нашёл ответ в словах галантного кавалера.
- Вы ослепительно прекрасны о, северная Венера, надеюсь, что наше знакомство перейдёт в нежнейшую дружбу! Мне говорили о вашей красоте, но действительность превзошла все ожидания! Только обнадёжьте меня, и я скончаюсь от радости!
- Ах вы, хитрец, ваше высочество! – засмеялась Елизавета. – Нет, лучше живите! Я вижу, что вам, принц, успели открыть мой секрет? Да, меня с детства зовут Венерой, хотя я целомудренна и больше всего на свете люблю петь и танцевать, разыгрывать маски и слагать вирши, скакать верхом на лошади и управлять лодкой! Вы это тоже любите?
- Ах, что тогда любить? – ответил он на вопрос вопросом.
- Деточки, - вдруг вмешалась в их разговор, разрумянившаяся от нетерпения, Екатерина, - вам разрешается знакомство друг с другом. Вы слышали, принц - нашей дочери не сыскать равной в менуэте! Так откройте же вместе бал, а то наши гости заждались танцев. – Она милостиво улыбнулась. - После, Лизет, ты можешь показать его высочеству отцову библиотеку. Юный рыцарь, надеюсь, что мы не разочаруемся в вас? Менуэт! – она махнула рукой ожидающим на балконе, музыкантам.
После нового каскада поклонов и прыжков, предписанных этикетом, Август вывел Елизавету на середину зала, и открыл с нею бал церемонным танцем. Они оказались единственной парой, и девушка не смогла скрыть торжества перед целым светом. Ах, как он красив! Рука таяла в крепкой, надёжной ладони, навощенный паркет уплывал из-под ног. Улыбка порхала по румяным устам Елизаветы. На её личике красовались три маленькие премилые мушки из тафты в форме сердечек. Мушка на подбородке обозначала шаловливость, на ямочке щеки – весёлость, и в уголке рта – охоту до поцелуев. Все мушки располагались на правой стороне личика, что значило: их обладательница свободна от обещаний. Сияющий принц, без смущения, подносил к губам и целовал крохотную ручку, и она в ответ грациозно приседала, медленно выпрямляла стан и смеялась прямо в лицо очарованному кавалеру. Он и она были одного роста, и голубые глаза плутовки смотрели прямо в зелёные очи столь же лукавого партнёра, сливаясь с ними, как волны в океан-море.
В это время Меншиков шептал в ухо Екатерине:
- Стоит подуть, матушка …
- Ты это о чём, Данилыч?
- Говорю, подуть и оба тут же вспыхнут пламенем, как головешки!
- А тебе-то что?
- Да, принцык-то, чертовски ловок, матушка, а наша Елизавет, глянь-ка, глазки свои голубенькие с молодца не спускает! Вертушка! Хочешь отдать престол голштинцам? А по мне, так чем отдавать и вторую цесаревну за эдакого замора ** без гроша, не лучше ли подобрать жениха из природных русских?
- Кого ты имеешь в виду, Александр?
- Потолкуем! Женихи уже подрастают, ровно мухоморы.
На второй танец вышли Анна и Фридрих – они двигались очень медленно, на третий раз – число пар выросло до десятка. Станцевали четыре контрданса, потом англез, куранту, бурре, гавот, сарабанду, и понеслись певучие звуки кадрили. Герцог за руку потянул жену к трону, завёл за тёщину спину и яростно зашептал:
- Анхен, ты видишь, или нет? Мой кузен Август – грязный развратник, и я нынче же выставлю его из дома! Не знаю почему, но я проявил непростительную беспечность. Меня предупреждали, а я … dumm! Dumm! За обедом он раздевал тебя глазами! Я этого не потерплю, Анна, любовь моя! Попроси мутер его пристроить в другом месте. Сейчас же! Ну, ступай!
Анна опалила муженька гневным взглядом:
- Твой кузен – член семьи! – напомнила она Фридриху и покраснела.
- Чёрт побери, Анхен, а почему это ты краснеешь, точно свёкла? – зашипел он, и злобно ущипнул жену за открытую шею. – Немедленно отвечай мне!
- Фридрих, до чего ты несносен, меня оскорбляет твоя ревность без причины! Сколько раз тебе повторять? Я волнуюсь за младшую сестру, и, конечно, я опасаюсь совращения!.. Ты только посмотри, как Лизета кокетничает с ним, и он всецело поглощен ею! Я боюсь за эту ветреницу! Они ещё не помолвлены…
- Ха-ха! Вот нашла причину! Не помолвлены! Он женится, говорю тебе. Зачем он тогда сюда тащился, этот нищеплёт, как не жениться? Ты бы лучше смотрела не на него, а на своего мужа! Тебе до меня дела нет! – взвизгнул он, и Екатерина это услышала, обернулась, но ничего не сказала, чтобы не портить праздник.
- Тихо, - одёрнула Анна герцога по-немецки. – Это тебе нет дела до меня, муженёк! Ты отослал в Берлин единственного человека, с которым можно было поговорить, камергера Тессена. Этого я тебе не прощу. Никогда! И убери от меня руки, не щиплись, скотина, ты слышишь? Мне наплевать, что ты мой супруг законный. Коль ты не умеешь соблюдать правила и приличия! Смотри, к нам направляются дипломаты – Лефорт, Рабутин и Рондо! Надо ответить на приветствие и принять участие в разговоре! Ну же, повернись, свинья…
Она толкнула герцога, и он чуть не упал на разлетевшихся к ним дипломатов.
Между тем, оттанцевав подряд четыре кадрили, Елизавета и Август рука об руку, стали прогуливаться по бальной зале, на виду у всех. Девушку так и распирало от удовольствия, что на неё смотрит коварный французский посланник, старательно обхаживаемый графом Левенвольде. Пускай же поглядит! Да и сестра Аннушка, которая хмурится, хотя, вроде бы, должна быть довольна. А мать уже не следила за юной, весёлой парой, занятая разговором с Меншиковым. По правде говоря, Лизете не терпелось уединиться со своим кавалером. Принц всё время смешил девушку, и ей впервые не было досадно, что другие молодые люди больше не ухаживают за ней, делая вид, что заинтересованы другими. Девушка заметила, что глаза принца внимательно изучают её, и залилась нежным румянцем. «Ах, маменька наказывала показать принцу библиотеку! Надо пригласить» Маленькая рука, лежавшая на сгибе локтя принца, осторожно его пожала.
- Итак, милый принц, мы с вами встретились и познакомились. Не хотите ли теперь осмотреть дворец? Может быть, вам интересна библиотека? – тихо спросила девушка.
- Очень! – принц в свой черёд, крепко стиснул талию Елизаветы. Потом длинные пальцы перехватили её под локоть и принялись нежно ласкать ложбинку сгиба. – У вас замечательная сливочно-белая кожа, такая нежная… Вы знаете, что я хочу вас поцеловать? Меня буквально снедает это желание. Почему вы краснеете, Элизабет? Не думайте, я не безумец, но рядом с вами очень просто потерять голову, чаровница. Один поцелуй! Ведите меня туда, где это можно сделать! В библиотеку, так в библиотеку!
- Я покажу вам портрет отца, - хихикнув, она коснулась пальчиком губ первого жениха, представленного ей уже не понарошку. Ваше высочество, вам будет интересно узнать о вкусах mon pere ***? Вы увидите его любимые картины, модели кораблей и большой глобус – земное чрево. Конечно, если хотите?
Всё, что угодно, если с вами! – торжественно заверил её жених.
Под руку с принцем, Елизавета покинула Большую Кавалерскую залу с большим достоинством.
При новой императрице в жилых комнатах Зимнего дворца произошли большие перемены. Сама Екатерина охотно переселилась на первый этаж, в покои отошедшего в мир иной, супруга, а дочери Елизавете достались почти все её бывшие комнаты на втором этаже. Хотя о последнем она предпочла не говорить принцу, чтобы лишнего не вообразил. Она сразу же провела его в библиотеку – большую комнату, полную книг, картин, моделей кораблей и других редкостей, сейчас тонувшую в полумраке.
- До чего чудесно! – воскликнул принц, едва шагнув за порог.
Разожженный камин, верно, матушка распорядилась, отбрасывал весёлые золотые блики по всему покою, и, было отчего. замереть сердцу при виде грозных фрегатов на шкафах, похожих на призраки. Пока принц с любопытством озирался, его спутница, точно экзотическая птица, неслышно пробежала по толстому ковру и зажгла канделябры на камине. Затем она взяла один из канделябров и подняла:
- Mon pere – и указала на стену, где висел в круглой раме портрет отца. – Папенька говаривал: «вот я сам!». Портрет написал его любимый художник Иван Никитин. Добрый мастер, любил говаривать батюшка!
Принц ахнул от восхищнения. Он никак не предполагал подобную встречу с образом великого человека: с портрета на него смотрел простой горожанин! С изумлением школяра, он пробормотал:
- О боже! Где герой, где непобедимый рыцарь? Этот задумчивый, серьёзный человек – Его величество? Он рисовался мне не таким!
В самом деле – ни мантии, ни короны, ни каких-либо отличий, приличествующих его сану! Усталое, немолодое, лицо, усы колючками, но зато в глазах – ум, воля, бушующее, животворящее пламя! Царь-герой, царь-философ одет в черное, но сам лик его светел. Острому на взгляд юноше показалось, будто в глубине холста зажжена свеча, и оттого лицо императора светится, выступая из мрака.
Простая правда портрета потрясла принца.
- Художник, который это написал, русский, вы говорите? – спросил он.
- Да и мы с ним друзья! Иван Никитин – сын священника, учился искусству живописи за границей. Сама поражаюсь, как это ему удаётся прочитывать человеческие души и выставлять напоказ?
- Талантищее! – с восторгом признал Август. – Он и с вас писал портеты?
- О да, конечно же, он и меня писал! Хорошо, что вам нравится? – обрадовалась Елизавета. – Если хотите, я вам покажу мои собственные парсунки кисти Ивана, но в другой раз. Он писал меня и маленькую, и совсем недавно. Ещё не кончил!
- Буду счастлив, - принц наклонился над её ручкой, поцеловал маленькую кисть, и, переверув, чувственно пощекотал языком ладошку. - О, как вы меня интригуете, прелестница, всё в вас меня очаровывает, мне кажется, я около вас сгораю. Вы, несомненно, душа вашего батюшки. Я уже полюбил вас!
- Вы слишком дерзки! Должна ли я доверять вашему скоропалительному признанью?
- Доверьтесь, и я осчастливлю вас!
- Вы, говорят, повеса?
О, как заколотилось сердечко проказницы и плутовки! Она и принц - находились в опасной близости друг от друга! Её рука по-прежнему в его жаркой ладони! Зелёнве глаза юноши наполнились золотистым светом, они, казалось ей, таяли от нежности, но такую хитрунью, как Лизета, не провести, она всё понимала… но внезапно оказалась в объятиях принца, и он коснулся её рта своими губами, и быстро завладел им. Губы девушки разжались под его напором и вот уже они раскрываются, как цветочные лепестки, пропуская язык принца. Откинувшись немного назад, чтобы поставить на столик канделябр, девушка почувствовала, что грудь её обнажается и вот-вот предстанет перед его глазами – во всей красе. Освободив руки, она обвила ими шею Августа, тронутая его мужской страстью.
- Я увезу тебя! – шепнул он. – В Любек, в Париж! Выбирай, моя дорогая! Нам следует поскорее обвенчаться, чтобы не навлечь позор на обе наши страны. Голштиния, конечно, мала, но я постараюсь сделать тебя счастливой! Кузен мне написал, что наша женитьба будет целиком зависеть от тебя.
- И от политики! – она откинула пышноволосую голову и вздохнула. – У нас в стране правит Верховный Тайный Совет – это такое сборище старых медведей!
- Tieren****? – удивился принц. - А мой кузен участвует в этом Совете?
- Да, но от бедняги Фридриха ничегошеньки не зависит, - хихикнула она. – В Совете заседают сущие монстры: Голиаф – светлейший князь Меншиков, ученый сатир – князь Голицын, жадный медведь – князь Долгорукий, пучеглазая жаба – Остерман и петушок – ваш кузен Фридрих! Последний только кричит, да хвастает.
- А тогда кто же из них главный, кто определяет политику? – заволновался Август.
Елизавета звонко рассмеялась.
- Высокого желчного господина? – принц ловко подметил характер Меншикова.
- Светлейший князь - первый друг покойного батюшки, и только ему теперь всё подвластно, - пояснила девушка. – Вы, сударь, должны угодить ему в первую очередь, чтобы успешно посвататься ко мне. К тому же, князь терпеть не может ваших голштинцев, хотя раньше их связывала дружба… пф... – Она наморщила носик, давая этим понять, что разговор на эту тему ей неприятен.
Август кивнул, по-прежнему не сводя с неё глаз. Девушка сильно возбуждала его. Он снова потянулся к ней и обхватил гибкую талию, коснулся поцелуем послушно раскрывшихся губ Лизеты. В его поцелуе чувствовалась страсть, и неопытная девушка послушно оперлась спиной на обнимавшую её руку принца. Его поцелуи на этот раз оказались быстрыми и дразнящими, а властная рука оттянула кружево на её лифе и высвободила одну грудку, нежно лаская сосок большим пальцем. Вторая рука скользнула по её платью.
«О! – закрывая глаза, сладко вздохнула Елизавета. – Что я делаю, батюшки мои! Что позволяю? – промелькнула в её закружившейся голове. – Но что тут, собственно? Мне с ним так хорошо! - отозвалось тело, когда вторая рука принца проскользнула под её юбки. Ах, да, он, кажется, хорошо знаком с дамским панье? Что мне делать? Неужели, я поддамся?»
Её сомнения были разрешены самым невероятным способом. Вдруг в соседней пустой гостиной хлопнули двери; послышались частые шаги, затопали маленькие, будто детские, ножки, и кто-то по-немецки проверещал:
- Да здравствует юность и любовь!
Юноша и девушка отпрянули друг от друга.
- Эй, кто это там блажит?! – крикнула по-русски Елизавета.
- Венерка! А, Венерка! Пусти, это мы, твои дружочки и попугаюшка! – пропищал тот же голос.
- Ну, вот и дождались! Это всё мать да Аннушкаа, гадать не надо! Побоялись за меня! – Лизета, вспыхнув, быстро поправила на себе платье, подтянув кружево на груди, под недоумевающим взглядом Августа и ободряюще пожала его пальцы, переходя на немецкий язык. – Это друзья, - и опять по-русски. – Эй, вы, чумовые, забегайте!
Сделав оборот, она взяла принца под руку и повернула его лицом также к дверям, откуда прямо на них устремился целый поток карликов: чёрных, рыжих, худых, толстых, большеголовых, ушастых и кривобоких. Большинство были уродцы, но попадались и красивые, похожие на оживших амуров и психей. Любимец её, Фролк, тащил клетку с попугаем. Карлик пыхтел, потел, тужился, дабы не уронить ношу, а большая яркая птица хлопала крыльями и орала во всё горло: «Здрррасте! Поцелуй! Поцелуй!»
Лизета погрозила пальчиком и Фролке и попугаюшке:
- Что за наглость! Поставь клетку на пол, дурачок, и все слушайте мою команду! - приказала она
- Рады стараться, ваше императорское высочество!
- Раз уж вы здесь, Фролка, всею оравой, то покажите нашему гостю кеттентанц!
- Есть, кеттентанц! – заверещал Фролка.
Его отряд мигом образовал цепочку, и весёлые человечки заплясали вокруг юной пары и клетки с попугаем. Два карлика запиликали на маленьких скрипках. Танцоры потешно прыгали, высоко закидывая короткие ножки.
- Ох! Ха-ха-ха-ха! Вот это наш маленький народец! – объявила Елизавета и захохотала, до слёз, просунув свою ручку под локоть принца.
- Ха-ха-ха! – присоединился к ней Август. – Будь я проклят, если российский двор не самый весёлый в Европе! Да здесь легко можно помереть от смеха и от любви!
А карлики, разобравшись на пары – кавалер с дамой, связались шёлковыми платками и закружились в новой пляске, как бешеные.
При этом попугай снова захлопал крыльями и завопил:
- Целуйтесь! Целуйтесь!
Повинуясь приказу, танцоры, не сбавляя темп, бросились целоваться.
- Взасос! Взасос! – до хрипоты надрывался попугай.
Но не так-то просто было плясать и при этом целоваться! Парочки неловко запинались, заплетались ножками и падали, и наконец, все свалились в одну кучу.
- Куча мала! Куча мала! – захлопала в ладоши Елизавета.
- Куча дуррраков! – противным голосом объявил попка.
- Переведи мне, пожалуйста, - еле дыша, попросил принц.
Она перевела, сама помирая со смеху.
- Это… твоё увлечение, моя принцесса?
- Нееет, батюшкино наследство! Отец, сам будучи великаном, обожал маленький народец. У нас всего восемьдесят шесть карликов! При отце мужские карликовые персоны даже изображали Сенат. Ежедневно какой-нибудь «член Сената» встречал вельмож, прибывавших к государю с визитом. Вельможа должен был обратиться к карлику по всей форме, а затем взять его на руки и внести в царский кабинет. Это, знаешь ли, зачем - чтобы вельможи не задавались! Вот де, маленький человечек, а тут главный! Ха-ха-ха! А ты, небось, думал, кавалер, что наша Россия – всего лишь, засыпанная снегом берлога? А у нас тут чего только нет! Ты, миленький, и не такое ещё увидишь!
Они долго бы помирали со смеху над шевелящейся кучей человечков, если бы в дверях не появилась императрица и с ней Анна Петровна, Карл Фридрих и Левенвольде.
- Как весело-то у вас! – подняв брови, будто бы удивилась Екатерина. - А я жду, думаю, злодей дочечку умыкнул! – и пошевелила черными бровями. - Чего же, будут говорить все эти европейские духовые собаки? Расстроилась! А теперь вот вижу, что голубки себе веселятся! Но всему есть время. Милый принц, немедленно возвратите мне малышку и прощайте, вам не следует так надолго уединяться. Не секрет, что вы понравились друг другу! Завтра, ваше высочество, вы вам дозволяется пригласить Елизавету Петровну на прогулку, само собой, в обществе герцога и герцогини Голштинских. А сейчас мы оставляем вас на попечении графа Левенвольде.
Она решительно отняла у жениха руку невесты и, с довольной улыбкой, величаво выплыла, увлекая за собой обех дочерей. За ними двинулась остальные, включая карликов, построившихся парами. Замыкал шествие Фрол с клеткой.
Распалённый принц, которого не пригласили идти в свите, вдруг обнаружил себя оставшимся в компании насмешливого фаворита.
- Проклятье! – прорычал Август. – Она моя!..
- Ах, возможно, - сказал ему прижившийся при дворе курляндец, - вы вытянули счастливый билет, но берегитесь, принц: что хорошо русскому, то немцу смерть. Однако из этой «либе медхен» выйдет отличная бабёночка, с чем я вас и поздравляю!
Принц наградил его свирепым взглядом.
* повеса
** то есть, за иноземца
*** батюшка
**** звери