Сперва это было что-то сравни чувству радости. В ней боролись две противопоставляющие друг другу стороны. Желание быть кем-то. И желание быть чьей-то. Она понимала, что для первого желания ей необходима покорность. Для второго желания, ей необходимо осуществить первое, и по возможности, покориться. Последнее же было трудным. Не в силу амбиций, либо то фривольного воспитания. Отнюдь. Как раз таки воспитание и удобряло почву желания постановления стойкой и сильной независимости.
Второе желание следовало параллельно бытию. Не то, что бы оно у нее было постоянным. Оно возникало. Редко. Чаще всего оно приглушалось собственным самовнушением. И когда вот-вот она решалась откинуть прочь рупор внутреннего голоса, как желание, идущее казалось бы нога в ногу, спотыкалось, и покидало ее.
Сперва это было чувство радости. Просто от того, что это желание вновь ее догнало. Она улыбнулась ему, раскинула руки в объятьях, и крепко прижала к себе. Желание оказалось сильнее. Она ощутила себя не обнимающей, а объятой. Ей как то впервые искренне понравилось это желание. И она задумалась. А что если оно опять опрокинется о невидимую брешь в пути, и снова останется лишь первое. Нет, ни в коем случае не стоит думать. О нем, о втором желании. Пусть оно просто следует рядом. Она будет тихо плавно шагать, не ускоряя или же замедляя свой шаг, что случается, когда она просто окунается в свои раздумья. Она решила.
Первое желание немного отстало от ее темпа. Казалось оно немного замедлило у очередного столба, дабы подсказать какому-нибудь случайному случаю время. Она сердилась. Ведь оно было для нее единственным верным и зависящим лишь от нее. Она ошибалась. Глупо, наивно, с легко уловимой инфантильностью. Ошибалась. Вспоминала не редко, что выхода нет лишь "оттуда", но некий, следующий по пятам сгорбившийся старичок, нашептывающий ей шипящее на спускном дыхании "страх", мешал искать выход.
После было чувство сожаления. особо определиться, с чем оно связано, она не могла. Толи с принятым решением, и ожидающими ее трудностями. О нет, что вы, не то что бы они вызывали у нее боязнь. О нет. Скорее осознание того, какой долг ей придется оплатить. Либо просто то, насколько она казалась ущербной и нищей.
Второе желание манило своим крепким и уверенным плечом. Она знала, что споткнись, оно готово подставить, дабы за него ухватились. Но она стремилась к тому, дабы желание попросту не увидело ее неуклюжего шествия. Неуклюжесть была с ней с самого детства. Та, которая казалось и подставляла подножки предыдущим желаниям. И она решила оградить второе желание от собственной неуклюжести. На него надейся, а сама не плошай. Она решила, что удержать не сможет. Лишь только позволит без преград идти рядом. Да, это она сможет.
Оставалось малое. Решить прочность первого желания. Нужны были жертвы. Опять те же, опять с такими же сопровождающими. Не понимание, осуждение и прочее, прочее. Она сцепила зубы. Должно же когда-нибудь что-то быть в последний раз. Пусть она поверит что это он и есть.
После осталось чувство решимости. Да, утвердительно скомандовала она себе. Подмигнула догнавшему ее первому желанию. Улыбнулась, и взяла за руку второе желание, и, кто его знает, либо пошла, удаляясь от граблей, неудачно оброненными кем-то на ее пути, либо, вновь приближалась к ним. Но главное она знала, в этот раз брешь на дороге будет контролируемая ею самой.