- Мой господин, - разобьет тишину
звонкий голос.
- На колени.
Но он не склонится.
Слуги всегда бепсрикословно
слушаются своего господина и
хозяина. Они заткнут свою гордость
глубоко в задницу, если
потребуется. Они просто слишком
хотят жить.
Страх пред смертью заставляет их
падать на колени.
- И не стыдно? Опять стараешься
казаться выше меня? Гордость не
задушит? - умиротверенный голос
совершенно не граничил с
пронзительным взглядом.
- Не выше, а на одном уровне, -
тонкие губы изогнулись в усмешке.
- Смеешь дерзить?
- Ни в коем случае, мой господин, -
взмах темно-синего рукава, точно
крыла дикой птицы, и слуга, склонив
голову, опустился на колено.
Все знали, что их хозяин и слова не
скажет, а их голова уже покатится
по каменным ступеням храма. Он
будет молиться и взывать к Небу,
скрещивать руки и воспевать
благодарности, но меж его пальцев
будет сочиться кровь собственного
народа.
И только одного он не тронет.
Гордого, высокомерного и
эгоистичного, как он сам. Но более
свободного, не связанного
стальными цепями правителя. Более
ветренного и доброго, чем он сам. С
глазами цвета утреннего неба, а не
ночного сумрака. С волосами светлее
пшеничных полей, а не темноты,
захватившей мрачные коридоры
цитадели.
Того, чья кровь неразрывно связана с
ним.
Единственного из самых верных
подданных.
Того, кого он зовет братом.
Братом, избравшего путь вольного
странника, а не правителя.
Того, с кем он един.
И того, кого он зовет злейшим из
врагов.