Отдав должное послеобеденному сну, пенсионер Котов вышел из комнаты-спальни в восьмом часу январского вечера. Зевая и почёсываясь под лямочной майкой, он осмотрелся. Увидав в конце коридора свет, Котов недовольно воскликнул:
- Опоньки! - и поспешил в так называемую гостиную.
* * *
Там, вокруг детской кроватки, в гробовом молчании сгрудились трое: супруга Котова - Нинель Михайловна, их тридцатилетняя дочь Наталья и её гражданский муж Ибрагим.
- Батюшки светы! – всплеснул руками Котов. – Кого я вижу? Ибрагимушка! Сколько лет, сколько зим! Уж и не чаял увидеть! Грешным делом подумал - сбежал зятёк на историческую родину, кинул жену с дитём!
Ибрагим - невысокий, крепко сбитый парень с характерной внешностью южанина, сверкнул глазами:
- Здраствуйте, - сказал он с заметным акцентом. - Сколко надо просить – не называть меня «Ибрагимушкой»?!
Котов дурашливо заморгал глазами:
- Тю! Интересно девки пляшут, а как же прикажешь тебя величать?
Молодой человек собрал на лбу морщины:
- Есть такой загадка, - сказал он.
- Ну-кась, ну-кась?
- «К» и «Б» сидели на трубэ, «Б» – упало, «К» - пропало, кто остался сидеть на трубэ?
Приподняв одно плечо и скорчив презрительную гримасу, Котов умиленно протянул:
- Фи-и-и, я-то думал! Это, милок, каждый дурак знает: на трубе осталась «И»! Не пойму только, к чему ты это сказал?
- Тсшшшш! – зашипела, приложив палец к губам, Нинель Михайловна. – Рустамчика разбудишь!
- Подумаешь! – усмехнулся Котов.
Усевшись на край дивана, положив ногу на ногу и обняв себя за плечи, чтобы согреться, Котов сказал:
- Вашего Рустамчика пушкой не разбудишь! М-да, Ибрагим, вот, значится, какие дела: два месяца где-то пропадал, а теперь вернулся? Надо полагать, не просто так, надо полагать, денюшку привёз и теперь, надо полагать, заживём мы, как у Христа за пазухой. Верно, зятёк?
Нинель Михайловна сделала презрительную гримасу и обозначила более плотное запахивание на себе видавшего виды байкового халата.
- Котов, прекрати! – почти не разжимая губ, выдавила она из себя - Сколько можно дурака валять? Пора сменить пластинку! У парня беда, можно сказать, горе, а тебе всё хаханьки, да хихоньки!
Котов поднял бровь:
- Горе-беда? Во как! Умер кто или повесился?
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/04/24/1732