(продолжение)
2. Ложа? Партер? Бельэтаж?
С театра Ермоловой, что в шаге от кремлёвских рубинов, и закрутилось.
Кассир заглянула во чрево той книжицы подкроватной и немедля вернула владельцу.
Владелец шумно загрузил диафрагму.
- Отомрите! - понимающе усмехнулась девица. - Вам ложа, партер, бельэтаж?
В громадном зале, резонирующем вялым присутствием, встречали безударной овацией престарелую приму-легенду - народного артиста страны - В.Якута...
В холле концертного зала Чайковского заявителя встретили восторженным изумлением.
Строитель объектов культуры пользует театральные квоты фортепианных концертов!?
Вне понимания!?
Браво!
Были затем и Таганка, и театр Сатиры, и Моссовета, и МХАТ!
Нечаянный Мельпомены попутчик похоже уже возомнил ...
Не следовало ему так расслабляться.
Звоночек прозвучал по дороге к Ленкому.
Видимо во взоре, в парении хода читались такие возможности, что юная фея при встрече нежданной заискрилась надеждой.
– При мне правда нет, но решаемо дело, - подмигнул я молящей. - Минутку!
Администратор, зрело пробежав документ, понимающе протянула:
«По-ру-че-нец, однако! Доверенность, надеюсь, с собой?
И, улыбнувшись смятению, выдала нам квитки на "Юнону.."
Сегодня прощаю забывчивость! Спутницу благодарите.»
В тот первый день спутница не скрывала восторгов возможностями случайного встречного.
Шеф, проведав о моей тяге к столице, заданием грузил под завязку.
«Справитесь, - всякий раз похохатывал, – будет вам столицы по полной» .
***
В театре Маяковского - «Леди Макбет…»! Лазарев, Гундарева!!
А у меня в тот зимний день дел было.. Помню - даже в суете световых минут не хватило.
Приземлился у театральных ступеней в пене, минут за пятнадцать до занавеса.
Юная леди на лютом морозе в ожидании кипятком исходила.
– Понеслись! – удаляясь от её раздражения, принял я обаятельную соратницу под локоток.
И потянул на себя массивную рукоять кабинета.
Администратор мельком скользнула по огромному циферблату, по взорам горяшим, по эксклюзивному праву, и не стала напрягать любопытством.
Только плечики развела чуть столично, - мол, лишь балкон вам, в связи с опозданием - третий ярус.
Аншлаг ведь!
В дальнем углу за столом грузный небритый мужчина в тулупе, придерживая за дно подстаканник, прихлёбывал смачно и шумно.
– Подай-ка мне эту штуку сюда, Лизавета, - развернуло его на кресле-вертушке внесезонной щетиной к просителям.
Администратор послушно скользнула просившему книжицу.
– Та-ак, – протянул он, вглядываясь из своего полумрака. – Фотку бы переклеил, проныра! От чего ж так небрежно, мудак!..
Убийственным взглядом сверлил меня … эпатажный режиссёр Маяковки и её же неизменный худ.рук.
– Вон, на хрен, из храма! – проорал он, вдруг так, что услышан был, как рефрен на подмостках.
Спутницу мою вынесло из салона, словно её пнули брутально!
– Любопытный типаж, Лизавета! – смачно изменил интонации, с чего то вдруг прозревший худ.рук.
Во мне вновь заискрило надеждой... С чего бы?!
– А ты всё ещё здесь, аферист!? – подивился он тому, что в оппоненте всё ещё дозревают подтексты.
Ему бы, корифею и классику, возрадоваться, что у истоков этой затеи дурацкой лишь нечаянная надежда с головой окунуться в прекрасное.
Да - без привычных для многих потерь и хлопот! Что с того?
Это он разумеет афёрой? Представляю, как труппу прессует ...щетина!
К столице и к магии её элитных подмостков в те дни во мне понятная вызревала холодность.
***
– Заелись, молодой человек, - не скрывал раздражения шеф, когда мямлил я ему ерунду о родившейся неприязни к столице. – Зажрались!
Как там, у классиков - в глушь, что ли вас теперь отыграть?!
Тем паче – и там будет вам дел под завязку!
- Вот, вот – в Саратов, мой босс! Выезжать-то когда? – живо отозвался я дословным толкованием классики.
(Развязка в работе)