Погода была питерская, весенней ее трудно конечно назвать, хотя по календарю была весна. Мелкий дождик шел как обычно, смеркалось. Мы с Гусевым шли в бильярдный клуб. Гусев видимо уже пил сегодня и по его глазам это было видно и в клуб нас не пустили. Я начал спорить, он вполне твердо держался на ногах и было не вполне понятно, что от него хотят, но им было выгодно наверно чтобы люди пили у них в заведении.
Тут я вспомнил, что сегодня концерт у знакомого музыканта и я могу пойти. Мы поймали тачку и хоть и не сразу нашли этот клуб на Черной речке. Там был концерт группы Телевизор. С Михаилом Борзыкиным, лидером группы, мы учились в одном классе и дружили в школе. Вместе что-то новое открывали для себя в музыке. В то время не хватало всего – информации, дисков, одережды, продуктов, но зато тем более ценным оказывался доступ ко всему этому, и если что-то удавалось достать, то это был настоящий праздник.
Брат моей мамы продал мне тогда свою старую приставку «Нота» и позже дал на время одну из своих старых стерео колонок. Я помню, как мы слушали на этой аппаратуре «Nighteengales and bombers» группы Manfred Man, восторгаясь доносившимися из колонки звуками. Мы балдели от различных звуков и это было по настоящему, без преувеличения круто. Миша о своих впечатлениях рассказал как-то в интервью журналу Rolling stones.
У нас в школе в 10-ом класс появился ансамбль, в то время все были фанатами Битлз и так получилось , что кумиром одного из участников стал Маккартни, а другого Леннон и если Дима писал тексты Пугачевой и Булановой, то Миша написал «Твой папа фашист» и водил демонстрацию на Смольный. Сильный был в общем состав, но группа испытывала некоторые проблемы с аппаратурой, ударной установки не было, барабаны ставились на стулья. Тогда они исполняли западные хиты, хотя было немного и своих, одну, про Китай, я помню точно…stop the policy of war, это было.
Шмотки тогда интересовали всех всерьез, их не было и непонятно откуда брали, при появлении какой-то тряпки, менялось отношение к человеку, в институте такого уже не было. Фирменные джинсы стоили тогда , это в конце 70ых действительно каких-то бешеных денег, больше месячной зарплаты, которую мне стали платить после института. У меня правда были тогда коричневые джинсы из мелкого вельвета и бежевая вельветовая рубашка, я всегда почти носил их вместе. Это был вполне достойный прикид.Вельвет как-то мало вытирался и я долго носил этот комплект.
Мы приехали в этот клуб и зашли в гримерку. Это был сольный концерт, там был только Борзыкин со своей девушкой. Я сделал несколько снимков, он назвал меня вонючим папарацци. Стены были исписаны и изрисованы, наверно, музыкантами. Мы с Гусевым собирались на работу в Туапсе, рассказали о наших планах, и было уже время начинать концерт, мы ушли в зрительный зал. Гусеву музыка не понравилась, точнее он в нее не въехал, похоже действительно был пьян, сказал, что это подражание Аквариуму, потом вышел куда-то и его телефон перестал отвечать.
Это уже был повод для некоторого волнения, это в конце концов был мой будущий начальник, но я не мог ничего с этим поделать, а волноваться просто так не имело особого смысла, возможно просто сели батарейки. Концерт тем временем продолжался, исполнялись некоторые песни, которые я не слышал до этого. В какой-то момент я зашел на сцену во время небольшого перерыва, не помню как это получилось, на любом рок – концерте на сцену просто не пустят, значит я все таки вписывался в какой-то мере, если меня не вытащили оттуда.
Партер танцевал, я танцевал на сцене, исполнялась «Сыт по горло», народная шотландская песня, как ее иногда в шутку, может быть, называет Борзыкин. Там была строчка «Смотри под ноги, вот наука…», где автор скептически относится к этому совету, мне в связи с этим вспоминается один эпизод: мы возвращались из Павловска в Ленинград, подошла электричка, Миша увидел симпатичную девушку в стоящей у дверей толпе.
- Мы друг друга не знаем, - тихо говорит мне, повернув голову назад, делает шаг вперед и проваливается между электричкой и платформой почти по пояс, все, к счастью, обошлось без травм и мы долго смеялись.
Опустив веки, я почувствовал энергию зала, волны накатывали, драйв тогда был. Только эта песня, потом я спустился в зал, концерт продолжался и уже близился к концу. Мне захотелось чем-то удивить Борзыкина и я решил отвести его домой на Мерседесе с темнокожим водителем, я знал такого и позвонил, он приехал, я спустился и попросил подождать, концерт подходил к концу.