«Извёстка» Глава пятая
Почему Вовка не поехал в заготзерно, он и сам не знает. Уж там-то наверняка зерно было, и известка, пожалуй, тоже была нужна. Но в народе было заложено, что государство - это что-то такое строгое и неприкасаемое, если туда положил, оттуда уже не возьмешь, и у Вовки в голове не могла зародиться такая мысль.
Зерно-то в амбарах лежит и в Новоберезовке, и в Шадрино, а взять его не возьмешь! Глубинка, которую в селах, для легкости произношения, называли голубинкой. (Намек, видимо, был на голубей, которые не знали, что зерно государственное, и клевали его, проникая к нему через всевозможные щели и лазейки).
Уже к концу рабочего дня Вовка приехал в Идринское. Он заехал к своей тётушке по отцу Фёкле. Её муж, Антон Карпович работал в нарсуде конюхом. Вовка надеялся на его помощь. Антон Карпович был страстным любителем лошадей.
В нарсуде было две лошади выездной жеребец Аргамак и норовистая кобылка Пулька. На Аргамаке районный прокурор ездил по району, а Пулька выполняла черновую работу по хозяйству. Антон Карпович, любил лошадей до слёз. Однажды, по весне, он выпустил жерёбую Пульку на выгон, а утром обнаружил, что Пулька ожеребилась, и жеребёнка съели волки. Антон Карпович плакал, и ругал себя последними словами. Но кормить-то в стойле и пригоне уже было нечем.
После длительных вздохов и восклицаний, тётушка поторопила мужа:
---- Ты уж, Антоша, сходи в «Искру», может там хлебушко остался. И Антоша, молчаливый, на все согласный, немного сутуловатый, ещё не старый коневод, покорно повел племянника в колхоз.
Но в «Искре» тоже не получилось. Известь была нужна, но хлеба не было.
---- Ну а в «Знамени Труда», «Трудовой Артели», в «Первом мае»
тоже хлеба нет? – поинтересовался Антон Карпович.
В конторе колхоза находилась только счетовод, девушка несколькими годами старше Вовки, с двумя длинными русыми косами, голубенькими глазками и остреньким подбородком. Она с интересом разглядывала Вовку, явно симпатизируя ему.
---- Не знаю, - неуверенно произнесла она, не переставая разглядывать Вовку. – Говорят, там тоже ничего нет.
---- Откуда знаешь?
---- Когда мы отчитывались в исполкоме, там так говорили.
Девушка на несколько секунд задумалась и добавила: - В Большом Телеке, наверное, хлеб есть. Их «Большевик» хвалили за высокую урожайность.
И она одарила Вовку таким многообещающим взглядом, после которого Вовка не мог не поехать в Телек.
---- Но, Савраска! – поторопил Вовка жеребчика, и тот перешел на рысь.
Опять потянулись по обе стороны дороги поля. День выдался холодным и клонился к вечеру. Небо было затянуто тучами. В воздухе кружились редкие снежинки. По снежному насту мела лёгкая поземка.
Вовка опять удобно устроился на мешках, прикрытых сеном, плотнее завернулся в собачью доху, и задумался, уткнувшись в воротник. Он даже задремал под размеренный скрип снега под копытами лошади, но Савраска вдруг остановился. Освободившись от дохи, Вовка передернул вожжами:
---- Ты чего, Савраска? – как у товарища спросил Вовка.
Но Савраска не тронулся с места, лишь потоптался на месте и даже попятился. Впереди не было ни встречной машины, ни подводы.
---- Ты чего? – переспросил Вовка. и опять передёрнул вожжами. Но конь снова только потоптался на месте.
Вовка забеспокоился. Выскочив из саней, он осмотрелся вокруг и понял причину столь необычного поведения коня. Справа, близко, параллельно дороге, по бесснежной каменистой гриве неслась стая волков. Впереди стаи бежала косуля. Вовка схватился за бич. Другого оружия у него не было. Что он мог бы сделать, если бы волки повернули к нему, но бич придавал некоторую уверенность. Он взял Савраску за узду, погладил.
---- Ну, ну, Саврасушка, успокойся, - проговорил взволнованно Вовка. Он надеялся, что волки пронесутся вперед, и можно будет ехать спокойно дальше, но косуля вдруг повернула по направлению к дороге и поскакала прямо к нему. Волки повернули за ней. Вовка оцепенел.
Он уже знал, что дикие козы весной, спасаясь от волков, частенько забегают в деревню, вот и эта, приговоренная к смерти, инстинктивно искала спасения возле человека. Но она просчиталась. Свернув с бесснежной гривки, она тут же провалилась в наст, и застряла в нем. Волки, а их было около десятка, окружили её.
Вовка вскочил в сани, и стеганул Савраску бичом, чего ранее никогда не делал, Ошарашенный жеребчик сначала встал на дыбы, а потом рванул вперед галопом.
---- Но, Саврасушка, но! – погонял Вовка жеребчика, пока, увлеченные расправой волки, не скрылись за поворотом.
Жалко было косулю, жалко Савраску, который до сего момента не испытывал на себе действия бича, но надо было убегать от волков.
Савраска скакал галопом пока, волки не скрылись за бугром. Дальше можно было ехать спокойно, начался подъем, но Вовка торопил коня, хотя и перевел его на рысь. Когда кончился подъем, Савраска был весь в мыле. Пена даже капала с него.
Когда начался спуск к Телеку, Вовка придержал коня, позволил Савраске перевести дух, а когда миновали мост через ручей, свернул направо в первую улицу. По улице Савраска уже шел медленным шагом. Вовка выбирал, в какие ворота постучаться на ночлег.
Были на улице и добротные дома, однако она выглядела куда беднее, чем улицы Большого Хабыка. Вовка не стал стучаться в красивые ворота, а выбрал невзрачные, ведущие в усадьбу с избой в три окна. Он был из бедняков и чурался богачей, уже знал, что в бедном доме гостеприимства больше.
Постучав щеколдой калитки, Вовка не услышал лая собаки, и, выждав минуту, вошел в ограду. Беглого взгляда хватило определить, что здесь живет небогатый хозяин. Хозяйственные постройки слеплены на скорую руку, вкривь и вкось, крыши из соснового дранья, стены из нетолстого осинника. Как уличные, так и единственное окно избы во двор были без ставней.
Однако, двор чисто убран, с крыш построек и избы сброшен снег, нигде не валяется мусор или инвентарь. Двор выглядел аккуратным. Начитанный Вовка вспомнил недавно прочитанную книжку про американского бедняка дядю Тома, у которого был не дом, а хижина, и нашел схожесть избы с воображаемой хижиной дяди Тома.
Непогожий весенний день заканчивался. На улице все больше темнело, надо было где-то переночевать.
Вовка вошел в сени и, с трудом найдя дверную скобу, открыл дверь в избу. Хозяин, высокий, крепкий мужик, сидел на лавке напротив шестка русской печи и при свете керосиновой лампы, починял валенок. Увидев вошедшего, он отложил валенок, положил шило и дратву на лавку, встал и головой почти уперся в низкий потолок.
Хозяйка, показавшаяся Вовке, при полуосвещенной кухне, молодой и красивой, сидя на той же лавке, починяла детскую белую рубашку. Из горницы выскочили трое детей: парнишка лет семи и две девочки пяти и трех годиков. Все заинтересованно осматривали Вовку.
---- Хозяева, - обратился к хозяину Вовка, - переночевать пустите?
---- Отчего же не пустить? – ни на секунду не задумавшись, ответил хозяин. – Откуда ты, паренек, и куда путь держишь?
---- Из Шадрино я.
---- Откуда, откуда? – удивился хозяин.
---- Из Шадрино, - повторил Вовка.
---- Ого! – ещё больше удивился хозяин. – Издалека, однако! Чего ищешь в наших краях?
---- Да вот ищу где бы обменять известку на хлеб. У нас в семье из еды только картошка осталась. А на трудодни всего по сто пятьдесят граммов выдали, да вот извёсткой …
---- Неурожай был?
---- Урожай-то был, да весь государству сдали. Я, дяденька вам известки дам, мне только переночевать…
---- Да, ночуй, ночуй, на полу всем места хватит… Хата теплая, печь натопим… Ты с лошадью?
---- Ага.
---- Ну, пойдем, устроим её под навесом.
---- Почему он такой мокрый-то? – спросил хозяин, когда Вовка въехал во двор.
---- Пришлось от волков убегать.
---- Да… расплодилось их за войну.
---- Если бы не коза, на нас бы с Савраской напали. За козой гнались, а она в сугробе застряла.
---- А у меня двуногие волки две овцы украли. Мне за ударную работу в колхозе дали. Я их в стайку закрыл, утром открываю, а овец нету. И даже на засов не забыли закрыть, чтобы не сразу догадался. Давай накроем коня попоной, чтобы не простыл. Сено-то есть?
---- Есть, накормить хватит, дядюшка в Идре накидал.
Уже в полутьме закончили возню с конём.
---- Ну, идем ужинать, - пригласил хозяин.
---- Сейчас, я вам извёстки отложу. Нужна, поди?
---- Не откажемся, если не жалко.
---- Добрым людям не жалко, - полушутя полусерьёзно ответил Вовка, развязывая мешок, – принесите ведро.
Ужин состоял из квашеной капусты, соленых огурцов и той же многострадальной картошки, круглой, но без шкурки. Были ещё и хлебные лепешки. Вовка удивился: хлеб настоящий, а картошка круглая, и кожуры нет! Даже глазки аккуратно вычищены!
---- Почему она без кожуры? Она что, такая и выросла? – удивился он.
На такой вопрос заулыбались даже ребятишки.
---- Такая и родилась! – подтвердил хозяин с усмешкой.
Вовка оторопело уставился на голую картошку. Все застолье, наслаждалось, наблюдая за удивленным гостем. Наконец, хозяин пояснил:
---- Мы её чистим не ножом, а скобёлкой.
---- Какой скобёлкой?
---- А вот посмотри. - и хозяин достал из самодельного шкафчика заостренную трубочку. Сбоку трубочки был заостренный разрез. – Вот этой скобёлкой. Видишь, сбоку острый выступ? Он не режет, а снимает только шкурку. Ножом так не очистишь!
Таких скобёлок в Шадрино еще не знали, чистили картошку ножами. А тут никаких отходов! «Надо дома изготовить такие!» - решил Вовка.
Спать легли рано. Электричества в Телеке еще не было. Утром, за завтраком, Вовка поинтересовался:
----- Как вас зовут, добрые люди?
---- Зови меня Демьяном Филимоновичем. Конник я по фамилии. Хлеб у нас ещё есть, но поменять на извёстку не можем. До нового хоть бы дотянуть. Заедешь в колхозную контору, авось обменяют. Я в прошлом году работал молотильщиком, много хлеба заработал, половину сдал государству, оставил только для семьи. Обменял бы, если бы были излишки.
Вовка не осмелился спросить, сколько это «много». Он знал, что у крестьян никогда не было лишнего. Даже при хорошем урожае, колхозникам выдавали по лимиту, установленному райисполкомом. Даже устанавливался лимит трудодней, как устанавливался и лимит на раскулачивание.
А кто такой был «кулак»? Вовка сравнивал кулака с Тимофеем Яковлевичем Якомовцом и никак не мог поверить, что Тимофей Яковлевич мог оказаться врагом народа.
А Демьян Филимонович разговорился:
---- При колхозах жить можно! Только работай! Вот я на молотилке не допускал прогулов, поломок, всегда перевыполнял нормы, мне премии давали, костюм милистиновый получал, даже велосипед на хлеб выменял в госзакупке. А вспомнишь доколхозную жизнь, и жить не хочется! Мой дед перебрался в Сибирь из западной Украины.
Тогда она называлась Малороссией. Земли не хватало. По пятнадцать соток выделяли на едока. Прослышали мы, что в Сибири земли не меряны и поехали. Столыпин тогда пообещал помощь. Прибыли мы в «Перевоз» что напротив Краснотуранска.
Там не прижились, трудно было, батрачили. Потом нахвалили нам Большой Телек, будто тут богато живут и земли много. Побросали шмутки в телегу и приехали. Опять попали в батраки, пока не поставили общине ведро вина и не дали залог в 25 рублей Для чего пришлось продать коня. Приняли тогда, землю дали, я землянушку сколотил.
А нету теперь ни лошади, ни семян, и опять пошли в люди. У одного работал лето за коня, у другого лето за кобылу, у третьего лето за жеребчика… Хорошо стали жить мы только при колхозе. Худо-бедно, а с голоду не помираем. Поезжай, милый, поезжай в контору, да что-то я сомневаюсь, что обменяешь. Выгребает государство все под метелочку.